Сёрфер. Вкус холода (СИ) - Востро Анна

Терновский проезжает немного дальше и резко останавливается.

– И что такой крутой парень забыл на трассе для зелёных новичков? – интересуюсь с ехидцей, оттормаживаясь около него.

– Решил посмотреть, за что так нахваливают этот Явор. А где твой драгоценный супруг? Что-то я его не наблюдаю в зоне видимости.

– Мы разделились. Они с Машей поехали кататься по другой трассе.

– И он оставил тебя катать одну? Ты же на доске еле стоишь! – сурово замечает он.

– Я нормально стою и нормально еду! Мне не нужны няньки! – огрызаюсь я.

– Да? Ну, давай – покажи!

– Только после тебя!

Кир плавно и изящно скользит несколько десятков метров дальше и останавливается, поджидая меня. Скатываюсь за ним, но получается, как назло, не очень. Я плюхаюсь на задницу сначала один раз, потом второй. Добравшись до него, упорно продолжаю ехать дальше. Он то обгоняет, то отстаёт, наблюдая за моими неуверенными движениями, но никак их не комментируя. Чувствую, что устала и пора отдохнуть, но меня распирает раздражение. И я продолжаю скользить.

Наконец останавливаюсь, решив перевести дух. Он оттормаживается передо мной, легко и грациозно развернувшись на передний кант.

– У тебя правильная техника, но ты боишься. Тебе мешает страх падения, он не даёт тебе расслабиться и насладиться катанием. Поэтому, когда думаешь, что сейчас упадёшь – ты падаешь.

– Я знаю, но никак не могу избавиться от этого, – вздыхаю.

– Можешь! Просто убери все лишние мысли из головы и смотри в точку, куда должна приехать, скользи взглядом в следующую и так далее. Поняла? Давай!

Он отъезжает в сторону, давая мне дорогу, а я неуверенно смотрю на него, поджав губы и не двигаясь с места.

– Давай-давай! Весь страх только в голове. Помнишь, как ты боялась полететь на параплане? Думала, что высоты боишься. А когда полетела, да ещё так высоко, сколько было восторга, когда вернулась! Помнишь?

– Помню. Только там от меня ничего не зависело. Я не управляла полётом.

– Так тем более! Здесь всё полностью в твоей власти. Тебе надо просто знать, что ты можешь, и делать. Убери страх, не думай о нём! Страха нет – есть только точка, куда тебе надо приехать. Давай! – снова уверенно командует он.

Я продолжаю скольжение, пытаясь следовать совету. Получается не сразу, но получается. Действительно получается! Мне и Вадим неоднократно говорил про страх, но не помогало. А тут, вдруг, удалось. Не знаю почему, но спокойная уверенность в своих словах и командные нотки в интонации этого мужчины и раньше действовали на меня именно так – страх пропадал, я подчинялась, и в итоге меня охватывали новые ощущения, которые сложно передать словами. Это яркое чувство себя в настоящем моменте, это свобода, это радость полноты жизни.

И вот, я еду уже довольно долго, перекантовываюсь вполне уверенно и оттормаживаюсь гораздо реже. Он меня не обгоняет, может, потому что не хочет отвлекать. Но я слышу шуршание его доски по снегу на некотором расстоянии позади, и несколько раз мне в спину прилетают ободряющие возгласы: «Да, вот так! Молодец! Продолжай!». Людей на трассе не много. Мы периодически обгоняем других катальщиков, иногда обгоняют нас.

В итоге я падаю снова, довольно болезненно. Защита в очередной раз спасает от удара мой многострадальный за сегодняшнее катание копчик, но на этот раз усталость даёт о себе знать. Морщусь от лёгкой боли, принимаю более удобное положение, вытянув ноги с доской, и остаюсь лежать, оценив, что место моего падения не мешает другим – я упала на краю трассы, почти у самых деревьев. Поднимаю маску, снимаю балаклаву с лица. Надо мною склоняется Кир.

– Ты в порядке?

– В полном! Просто решила полежать и отдохнуть.

– Разумное решение. Я тогда тоже отдохну, – он открепляется от доски и мягко плюхается рядом, – Не возражаешь?

– Если не будешь снова распускать руки.

– Здесь для этого слишком холодно и многолюдно. Да и дети могут мимо проехать. Мы же не станем развращать подрастающее поколение, правда? – усмехается он.

– Очень смешно!

– И потом, меня не возбуждает твоё катание на сноуборде, хотя сейчас ты и ехала гораздо увереннее. Мне больше нравится, когда ты танцуешь. Но если хочешь, я могу!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Только попробуй!

С силой пихаю его локтем в бок. Терновский притворно преувеличенно стонет от боли.

– Аай! Это кто здесь говорил про руки?

– Как там, на красной трассе? – меняю тему разговора я.

– Динамичнее чем здесь. И можно местами по пухляку рядом с расчищенным склоном покататься. Но тут более живописно.

– Да, здесь живописно! И воздух обалденный, хоть и морозный!

– И так тихо! Ну, относительно тихо, – помолчав, добавляет он.

Вокруг действительно очень тихо. Слышно только ветер, шелест сноубордов и горных лыж по снегу, проезжающих мимо катальщиков и их редкие голоса. Некоторое время мы разглядываем заснеженные верхушки хвойных деревьев, глубоко вдыхаем этот морозный воздух, выдыхая тёплый пар, и ничего не говорим.

– Знаешь, я иногда думаю, что, если бы у меня была возможность, я с удовольствием жил бы где-нибудь на берегу моря или океана, занимался сёрфингом и периодически выезжал только на горнолыжный курорт в сезон. И ну к чёрту эти загазованные мегаполисы с их суетой!

– О, да! Жить у моря – это мечта! Но, мне кажется, тебе бы наскучило на одном месте. Тебе же однообразие не нравится.

– Ну почему же, и на одном месте можно жить насыщенно. И ничто не мешает при желании переехать куда-нибудь ещё.

– Почему ты избегаешь серьёзных отношений с женщинами, Кир? Ты ведь их избегаешь, я права? – неожиданно для себя и него меняю тему и задаю «в лоб» давно занимавший меня вопрос.

– Да, – коротко отвечает он.

– Почему?

– Так сложилось.

– Хм. А дети у тебя есть? – решаюсь прояснить и второй.

– Нет.

– Но у тебя ведь были серьёзные отношения, когда долго встречаешься или живешь с одной женщиной?

– Ну, вообще-то, я был два года женат, – звучит после короткого молчания.

– Женат? – я приподнимаюсь на локте и смотрю на него с изумлением.

– Да. Тебя это удивляет?

– Есть такое. А давно?

– Лет десять назад.

– Десять лет назад? – я ложусь обратно на снег, осмысливая эту неожиданную информацию и снова зависая взглядом на верхушках деревьев, – Погоди, так это тебе сколько было лет – двадцать, когда ты женился?

– Двадцать один.

– Да ладно! – опять поворачиваю голову к нему, – Это как тебя угораздило так рано?

– Влюбился. Мы на одном курсе в институте учились и долго друг к другу придирались. Она была очень серьёзная такая вся, из интеллигентной семьи. А я безбашенный хулиган. Бесил её жутко. В конце первого курса у нас неожиданно закрутился страстный роман. А в начале второго меня отчислили за драку в аудитории, я в армию загремел. И она меня два года ждала. Навещала часто и ждала. Меня это впечатлило. Молодой был, горячий, идеалист. Захотел показать, что смогу создать крепкую семью. Всем назло.

– Кому всем?

– Не важно – всем!

– И почему же не вышло? Не сошлись характерами?

– Да не то, чтобы характерами. Она была очень хорошая девушка. Красивая, интересная, и любила меня крепко. А я тогда не умел этого ценить и ещё не нагулялся. Пошёл налево, потом опять. Вёл себя некрасиво с ней. Она долго терпела.

– Вот я сейчас в шоке оттого, что слышу! Впрочем, как и всегда. … Нет – сейчас больше.

– Почему?

– Почему? Ты так красиво начал: влюбился, хотел создать крепкую семью. И дальше – на тебе! Ты вот что думаешь, тебя этот рассказ в моих глазах красит?

– А я и не стремлюсь, чтобы красил. Ты спросила – я ответил.

– Отлично! Только зачем мне информация о твоих походах налево?

Он резво встаёт, смотрит на меня сверху вниз.

– А зачем тебе пустая и ничего не значащая информация вроде «не сошлись характерами»?

Протягивает мне руку.

– Хватит на снегу валяться! Вставай! Поехали дальше.

Я смотрю на него снизу вверх и думаю: «Такой прямой и честный ответ, что это? Сознательное желание подогреть к себе интерес, выставляя себя в отрицательном свете? Мол: «Да – я плохой. Но тебя ведь именно это во мне и притягивает?» Или же невысказанная до конца мысль о том, что тогда не ценил, а сейчас ценю?»