Сёрфер. Вкус холода (СИ) - Востро Анна

– Ну, не совсем другая. Часть нашей. На Северном склоне. Наша группа в полном составе там катала двумя днями раньше, до снегопада. Всё было путём. А в тот день очень широкая лавина сошла. Практически весь Северный цирк33. Толщина снега в ней была не очень большая, но из-за ширины у всех, кто в нее попал или находились ниже, не было шансов ни отскочить в сторону, ни выбраться. В таких лавинах больше от травм гибнут. Пятерых накрыло. Среди них две девушки. Всех разбросало по разным высотам. Только одного удалось спасти в первый день. Очень крупно повезло ему, не глубоко попал, дотянул. Остальных два дня спасатели искали. Сёрфер вызвался добровольцем с ними в первый же день, но не пустили. Только на второй, когда обстреляли склон противолавинными пушками, добровольцев взяли в помощь. Я тоже пошёл. Никогда эту жесть не забуду!

– Они сами виноваты. – наконец, включается в рассказ Кир, – Поехали катать на сложный, опасный склон без гида, нарушили правила катания в таких местах, да ещё сразу после снегопада. Съезжали не по одному, а все вместе. Вот их и накрыло одновременно. Есть правило: один спустился, встал в безопасном месте, показал, что всё нормально, тогда едет следующий. Если кто-то попадет в лавину, остальные быстро подоспеют на помощь. Никто, кроме своих, не поможет – просто не успеют.

– Почему не успеют? – уточняет Маша.

– Потому что после схода лавины, счёт идет на минуты. – продолжает Егор, – Пятнадцать, ну двадцать. Это если потерпевший успел сгруппироваться и разгрести вокруг лица небольшое пространство для воздуха. Потом лавина уплотняется и замерзает, как цемент, и люди задыхаются. Сам не откопаешься. Как скрутило, так и лежишь, как в асфальт закатали. Твои крики о помощи не услышат. Но тот, кто под лавиной, слышит, как над ним ходят, ищут, разговаривают …

– Ладно, Бизон, завязывай! – всё больше мрачнея, прерывает его Терновский.

– И как же их ищут? – не обращая внимания на его реплику, спрашиваю я, чувствуя, как при этом взволнованно дрожит от услышанных подробностей про цемент и асфальт мой голос.

Кир переводит взгляд на меня. Тяжело вздыхает с видом, «и зачем только тебя, Бизон, понесло обо всём этом вспоминать». Но, тем не менее, принимается терпеливо объяснять.

– А для этого, Оля, нужны биперы, о которых я говорил. Они настроены на одну частоту. Если кто-то из группы попал под лавину, все переключают биперы в режим поиска и начинают искать. Фрирайдеры должны иметь с собой противолавинное оборудование: бипер, щуп и лопату. Когда зона поиска при помощи бипера ограничена, в дело идет щуп. Это такая складная палка длиной до трех метров, типа удочки. Ею протыкают снег. Наткнувшись на человека, его как можно быстрее откапывают лавинной лопатой.

– Да, что-то нас понесло о грустном. Хватит! – Егор ударяет своим бокалом о бокал Кира,

– Твоё здоровье, Сёрфер! … Только вот Надю действительно жаль!

– Надю? – тут же навостряет уши любопытная Беляева, – Знакомая ваша?

– Ну, она, … в общем – да. – Бизон кидает на Кира быстрый взгляд, в котором явно сквозит знание некой ситуации, о которой не стоит упоминать, и я замечаю, как тот мрачнеет ещё сильнее, – Жена моего приятеля. Вот ему то, единственному и удалось выжить.

– Сказал же – завязывай об этом, Бизон! – резко закругляет тему Терновский.

– Всё. Молчу. … Нет, ну это надо же! Такая неожиданная встреча и так, чёрт побери, жаль, что мы завтра уже уезжаем! Покатали бы вместе.

– В другой раз.

***

Бизон переводит тему на наши Краснополянные впечатления. Узнаёт, что мы сегодня катались по Явору примерно в то же время, что и он с семьей и снова досадует, что не совпало пересечься там.

Ди-джей делает перерыв, ставит какую-то медленную тягучую композицию и уходит от пульта к бару. Вибрации этой музыки по-змеиному плавно вползают в меня, растекаются по телу, вводят в томное состояние.

Один из наших собеседников уводит Машу танцевать. Он двигается неплохо, периодически делая шутливые выпады, которые забавляют неугомонную Беляеву – она весело хохочет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Вадим принимается увлечённо спорить с Бизоном о подсознательном воздействии рекламы на инстинкты людей и желании купить рекламируемый товар.

А меня полностью захватывает эта музыка. Я некоторое время слегка покачиваюсь ей в такт. Мне становится грустно и хочется уйти куда-нибудь подальше.

Я подхватываю свой бокал с коктейлем, поднимаю глаза, сталкиваюсь взглядом с Киром, тут же отвожу их. Отхожу дальше к одной из широких колонн бара, облокачиваюсь на неё плечом. Мой взгляд меланхолично скользит по лицам всех этих людей вокруг и снова возвращается к Киру. Он смотрит на меня. Я опускаю глаза, снова поднимаю. Он продолжает смотреть. Чёрт! Маневрируя между людьми, скрываюсь за углом бара и следующей колонной, где меня не видно. Прислоняюсь к высокой барной стойке, которая продолжается и здесь. Ставлю бокал на неё, обхватываю плечи руками, закрываю глаза и начинаю медленно и плавно двигаться под эту музыку.

Проходит минута, может две, и я чувствую его присутствие за спиной. Не знаю, как это объяснить. Просто чувствую. Открываю глаза, оборачиваюсь и замираю – он стоит в двух шагах от меня и смотрит, смотрит, смотрит … Делает шаг вперёд, ещё один. Останавливается почти вплотную. Некоторое время мы просто стоим, а потом, не сговариваясь, не касаясь друг друга, начинаем медленно двигаться под музыку в унисон, как два настроенных друг на друга маятника.

Мои руки сползают вниз, расслабленно повисают вдоль бедёр. Наши лбы мягко соприкасаются, и я снова, как три года назад при прощании, чувствую его дыхание, тёплым бризом ласкающее моё лицо. И мне опять мерещится исходящий от него запах моря. Его рука слегка задевает мою, пальцы скользят по коже, поглаживают, осторожно обхватывают кисть и прижимают её к своей груди. Туда, где бьётся сердце, накрывая своей ладонью.

Меня охватывает острое чувство узнавания. Я не сопротивляюсь. Я не хочу сопротивляться этому моменту, наполненному волшебным ощущением единения. Всё вокруг, как и тогда, когда мы танцевали в Коктебеле, превращается в размытый туманный фон. Ещё секунда другая и мы соприкоснемся губами, которые сейчас находятся в опасной близости.

– О? Нормально! – неожиданно врывается в эту идиллию удивлённый возглас Маши, заставляя нас вздрогнуть и отпрянуть друг от друга, совсем как подростков, которых застукали в интимный момент в общественном месте.

– Тоже мне, нашли, где обжиматься! – фыркает она, огибает нас и скрывается за дверью в туалет.

Меня выбрасывает обратно в реальность. Я хмуро переминаюсь с ноги на ногу, злясь на себя за эту слабость, которую никак не могу преодолеть, и так открыто себя подставляю. Накрывает острое чувство вины. Вины перед мужем. Кир тревожно смотрит на меня.

– Чёрт с ней! Она ему ничего не скажет. Оля, послушай … – снова пытается взять за руку.

Я отшатываюсь.

– Не надо! Я … Просто не подходи ко мне!

Совершенно забыв про оставленный на стойке коктейль, возвращаюсь туда, где остался мой муж, который совершенно так же, как и моя вездесущая подруга, мог сейчас случайно пройти мимо, намереваясь облегчиться от выпитого.

Вадим продолжает спор с Бизоном. Мне очень хочется попросить его вызвать такси и уехать отсюда. Прямо сейчас. Но я понимаю, что это будет выглядеть странно. Он, итак, уже задумчиво поглядывает на меня, пока я угрюмо прохожу мимо, усаживаюсь за столик, одеваю толстовку, достаю мобильник, выхожу в Интернет, обнаруживаю новые сообщения от очередной невесты и пытаюсь сосредоточиться на ответе ей. Ответив, рассеянно проверяю обновления в соцсетях.

Муж присаживается рядом.

– Всё в порядке?

– Да. Вспомнила, что надо бы выйти на связь с миром.

Кир и Маша не торопятся вернуться и меня это раздражает. Но ещё больше раздражает, когда они, наконец, возвращаются. Вместе. При этом Беляева держит Терновского под руку.