Вера против фактов: Почему наука и религия несовместимы - Джерри Койн

И как насчет самого очевидного нарушения принципа непересекающихся магистерий – того факта, что многие религии принимают креационизм? Спасая свою концепцию, Гулд признал, что креационизм – это не настоящая религия и даже не ее расширение:

Иными словами, наша борьба с креационизмом носит политический и конкретный, а вовсе не религиозный характер. Она даже не интеллектуальна в каком бы то ни было смысле… Креационисты не представляют собой магистерий религии. Они усердно продвигают вполне определенную теологическую доктрину – сомнительный с интеллектуальной точки зрения взгляд на религию демографического меньшинства, которое жаждет навязать его всему миру.

Как ни печально, этот аргумент ничего не стоит. Всякий, кому случалось биться с креационизмом или его окультуренным родичем – теорией «разумного замысла», – знает, что и то и другое суть чисто религиозные явления, рожденные в ходе конфликта между эволюционной биологией и Писанием. Поскреби креациониста, и как минимум в 99 % случаев получишь поборника религии.

А эволюцию, кстати говоря, не приемлют не только библейские буквалисты. Многие приверженцы более умеренных религий, включая католичество, отрицают эволюцию по той простой причине, что им не нравятся выводы в отношении человеческой морали и уникальности, которые из нее можно сделать. Напомню, что 42 % американцев – креационисты в отношении человека. Но настоящие библейские фундаменталисты встречаются гораздо реже, и 82 % тех же американцев считают, что какую-то форму креационизма следует преподавать в государственных школах – либо отдельно, либо параллельно традиционной теории эволюции. Не будет креационизм и «взглядом на религию демографического меньшинства», по крайней мере в Америке, – ведь мы видели, что 73 % американцев в нарушение принципа непересекающихся магистерий признают прямое воздействие Бога на биологические виды. Вряд ли 73 % можно назвать демографическим меньшинством.

Наконец, обозначение Гулдом религии как заповедника морали, смысла и цели будет и лицемерно, и исторически неверно. С одной стороны, оно игнорирует ведущиеся уже более столетия дебаты об источнике этических верований. Создает ли религия моральные нормы, или она лишь кодифицирует и подкрепляет мораль, которая проистекает из светских источников?

Гулд чувствовал эту проблему, но, опять же, попытался обойти ее, переопределив понятия: вся этика, утверждал он, на самом деле представляет собой замаскированную религию. Попытка их различить, по его словам, это всего лишь «спор о ярлыках». Поэтому Гулд предпочел «воспринимать как религиозный в основе своей (буквально связывающий нас воедино) весь моральный дискурс о принципах, способных сформировать идеал вселенского братства людей». Но серьезное научное обсуждение этики на самом деле началось как вполне светское мероприятие еще в Древней Греции, было продолжено в нерелигиозном ключе Кантом и Миллем, да и в наши дни по-прежнему ведется среди философов-атеистов, таких как Питер Сингер и Энтони Грейлинг. Более того, большинство современных философов – специалистов по этике – атеисты. Исключив претензии религии на эмпирическое знание, но растянув ее на всю область этики и «смысла», Гулд одновременно и урезал, и расширил религию.

Но как насчет другой стороны – нарушений принципа непересекающихся магистерий со стороны ученых? Да, они тоже имеются. Учебники по биологии начала XX века, к примеру, содержат главы о евгенике, которые в наше время производят отталкивающее впечатление. Сегодня, однако, довольно трудно встретить ученых, которые извлекали бы из результатов своей работы моральные уроки и тем более пытались навязать их обществу. Большинство ученых стараются не переступать границ своей магистерии, и преступления, которые Гулд относит на счет подобных нарушений – это и линчевание, и ужасы обеих мировых войн, и бомбардировка Хиросимы, – имеют слабое отношение к самой науке. Дело скорее в том, что технологии попадают в руки людей без разума и морали. (Позже я попытаюсь доказать, что и в этом наука противоположна религии, чьи злодеяния представляют собой побочный продукт моральных кодексов, имеющихся почти у всех религий.) Кроме того, большинство «нарушений» со стороны науки к тому времени, когда Гулд писал свою книгу, были уже в прошлом, в отличие от многих эмпирических заявлений, которые религия продолжает делать по сию пору.

В наши дни ученые избегают «ошибки натурализма» – стремления извлекать моральные уроки из наблюдений за природой. Вследствие этого они с гораздо большей готовностью, чем философы или богословы, приняли идею непересекающихся магистерий. Специалисты по этике, особенно неверующие, справедливо обижены тем, что их труд теперь проходит под рубрикой «религия». Но следует заметить, что верующие расстроены куда сильнее. Из тысяч религиозных течений на нашей планете лишь в нескольких нет приверженцев или догм, которые делали бы эмпирические заявления о Вселенной. Религия, чей бог не взаимодействует с миром, – то есть религия, которая по Гулду считается «надлежащей», – это такая религия, Бог в которой отсутствует. Честные верующие это признают. Один из таких верующих – христианский физик Иан Хатчинсон:

Но религия [по Гулду] уступает место, ибо в ней нет никаких претензий на исторический или научный факт, нет догматического авторитета и сверхъестественного опыта. Такая религия, какой бы привлекательной она ни была для прогрессивного научного ума, ни в коем случае не может быть ни христианством, ни, строго говоря, иудаизмом или исламом.

С этим согласен богослов Джон Хот:

Более внимательный взгляд на статьи Гулда показывает: он мог бы примирить науку и религию только в том случае, если религия будет пониматься таким образом, какой большинство религиозных людей даже представить себе не может. В противоположность почти универсальному религиозному чувству, которое говорит нам, что религия позволяет соприкоснуться с подлинными глубинами реальности, Гулд, по существу, отрицал, что религия в принципе способна дать нам какое-нибудь достоверное знание о том, что есть на самом деле. Это работа одной только науки… Все же Гулд не мог принять идею о том, что религия в любом смысле дает нам истину.

В конечном итоге концепция непересекающихся магистерий – это просто невнятный спор о ярлыках, не способный примирить науку и религию (если, конечно, вы не исповедуете сильно разбавленный деизм). Исайя, проповедуя мир и согласие перед зверями, понял, что примирить непримиримое невозможно без чуда: «И лев будет питаться соломой, как бык».

Наука против сверхъестественного

Трюк с непересекающимися магистериями подразумевает, что наука имеет дело только с вопросами, касающимися естественных явлений, тогда как все сверхъестественное отнесено к владениям религии. Подобное часто утверждают научные организации, которые всеми силами стараются не настраивать верующих против себя. Вот, к примеру, подобное заявление от весьма уважаемой группы ученых – Национальной академии:

Поскольку сверхъестественные сущности не являются частью природы, они не могут быть исследованы наукой. В этом смысле наука и религия разделены и подходят к разным аспектам человеческого знания по-разному. Попытки настроить науку и религию друг против друга порождают враждебность там, где для нее нет никаких оснований.

Национальная ассоциация преподавателей естественных наук сделала похожее заявление:

Наука – это метод проверки естественных объяснений естественных объектов и событий. Научному исследованию подлежат явления, которые можно пронаблюдать или измерить. Кроме того, наука базируется на том наблюдении, что Вселенная действует согласно закономерностям, которые можно открыть и понять при помощи научного исследования. Объяснения, которые не соответствуют эмпирическим данным или непроверяемы, не будут частью науки. Поэтому объяснения естественных явлений, построенные на основе не объективных данных, а мифов, личных мнений, религиозных ценностей, философских аксиом и суеверий, ненаучны. Более того, поскольку наука ограничена объяснением естественных явлений при помощи испытаний, основанных на использовании эмпирических данных, она не может давать религиозные объяснения или объяснять эволюционные причины.

Многие прогрессивные конфессии высказывались подобным образом. Науке, дескать, нечего сказать об их вере, и вроде как это должно обратить креационистов в поборников теории эволюции. Как ни печально, нет никаких данных о том, что эта тактика работает.

Однако проблема в том, что подобные заявления откровенно неверны. На самом деле науке есть что сказать о сверхъестественном. Она вполне способна проверять сверхъестественное и не раз делала это, и до сих пор никаких свидетельств в пользу сверхъестественного обнаружить не удалось.