Вера против фактов: Почему наука и религия несовместимы - Джерри Койн

Если эмоции, такие как благоговение, изумление и томление, считать «духовностью», то можете называть меня духовным. Я часто ощущаю тот самый «трепет в груди», который стойкий атеист Ричард Докинз описывал как собственную форму духовности. Но эмоциональность – не то же самое, что религиозная вера в божественное или сверхъестественное, и такие ученые, как Джинджерич, напрасно их смешивают.

Тем не менее работа в этом направлении продолжает делаться. Элен Эклунд, чьи социологические исследования финансируются Фондом Темплтона, посвящает свои усилия в основном демонстрации того, что ученые более религиозны, чем принято считать. Вместе с Элизабет Лонг они изучали духовность среди ученых и сделали такой вывод: «Наши результаты неожиданно показывают, что большинство ученых в лучших исследовательских университетах считают себя "духовными"». В реальности «большинство» у Эклунд и Лонг составляли всего лишь 26 % ученых – чуть больше четверти! Далее авторы признают: «Наши результаты показывают, что ученые считают религию и духовность качественно разными понятиями», – и добавляют: «В противоположность своим представлениям о духовности, в религии ученые этой группы особенно не любят ощущение веры, которое, как они считают, часто заставляет религиозных людей принимать на веру бездоказательные заявления». Невозможно яснее определить разницу между «религиозным» и «духовным» ученым, но Эклунд все равно использует подобные данные как аргумент в пользу гармонии между наукой и религией.

Другие синкретисты утверждают, что наука не может противоречить религии, поскольку ее цель – понять, как работает Божье творение, и она должна соответствовать религиозной вере. Как сказал об этом папа Иоанн Павел II в 1996 г., «истина не может противоречить истине». Богослов Стивен Поп из Бостонского колледжа объяснил подробнее: «Бог есть источник и разума, и откровения, и истина из одного источника не может противоречить истине из другого. Разночтения в науке и религии можно примирить, поскольку их источниками являются два достоверных, но различных способа постижения того, что истинно».

Но такие утверждения выглядят глупо, когда две обсуждаемые области дают «ответы», которые невозможно примирить – «конфликт результатов», описанный в предыдущей главе. Возможно, самый удачный пример этой вынужденной гармонии – «научный креационизм». Это движение зародилось в Америке в 1960-е гг. и заглохло примерно через 20 лет. После того как американские суды на основании конституции запретили давать библейский креационизм в государственных школах на уроках естественных наук (креационизм рассматривался как форма религии, поэтому преподавание его противоречило принципу отделения религии от государства), креационисты перегруппировались под знаменем «научного креационизма». Они стали утверждать, что научные открытия полностью совместимы с тем, что написано в Библии. При этом они могли говорить, что преподавание библейских идей – это не преподавание религии, а просто наука.

Это тоже ни к чему не привело – ибо подобное примирение иллюзорно. Чтобы согласовать палеонтологическую летопись с историей Всемирного потопа, научный креационизм предложил абсурдную теорию «гидродинамической сортировки», которая гласит: внезапное глобальное наводнение привело бы к возникновению именно тех окаменелостей, что мы и наблюдаем. Беспозвоночные, населяющие дно моря, первыми оказались покрыты осадочными породами, когда вода начала подниматься и взмучиваться. Поэтому они находятся на самом дне геологической летописи, в породах, которые ученые считают древнейшими. За ними последовали рыбы, останки которых оказались выше беспозвоночных; затем, по порядку, расположились земноводные (которые живут ближе к поверхности воды), пресмыкающиеся, далее млекопитающие, которые, будучи умнее и подвижнее, какое-то время уходили от подступающей воды. А люди, самые умные и изобретательные из всех тварей господних, сумели забраться достаточно высоко, прежде чем были захвачены водой, и именно поэтому наши останки обнаруживаются в самых верхних геологических слоях.

Когда-то, будучи молодым доцентом, я читал курс под названием «Эволюция против научного креационизма», и этот опыт был самым забавным из всего, что мне довелось пережить как преподавателю. По понедельникам я читал лекцию как эволюционный биолог, а по средам – как креационист, отрицая при этом все, что сказал в понедельник. (Я тогда был уже хорошо знаком с положениями креационизма и вполне мог говорить соответствующим языком.) Студенты, разумеется, приходили в глубокое замешательство. Но по пятницам мы устраивали дискуссию и разбирались с противоречивыми заявлениями. И именно в тот момент, когда мы добрались до гипотезы «гидродинамической сортировки», студенты поняли, что библейскую «истину» попросту невозможно согласовать с истиной научной. Почему хотя бы некоторые люди, которым, может быть, не повезло оказаться во время потопа прикованными к постели или инвалидному креслу, не оказались погребены в глубоком слое осадочных пород вместе с окаменевшими земноводными? Почему морские млекопитающие, к примеру, киты, не спят рядом с окаменевшими рыбами, а появляются в отложениях позже, вместе с млекопитающими? И почему летающие ящеры утонули настолько раньше современных птиц, если и те и другие легко могли улететь на вершины гор? Такие неловкие моменты возникают, когда пытаешься следовать утверждению «истина не может противоречить истине». Со временем научный креационизм отправился на свалку истории вслед за своим буквалистским предком; суды признали, что это просто фундаментализм, замаскированный под науку.

Но стратегия эта до сих пор жива. Как мы увидим в следующей главе, естественная теология – идея о том, что некоторые научные факты подтверждают существование Бога и, более того, не могут быть объяснены без его привлечения, – жива и неплохо себя чувствует даже среди прогрессивных богословов.

У мусульманских примиренцев, которые, как большинство мусульман, воспринимают Коран буквально, имеется своя форма научного креационизма. Согласно ей священная книга не только научно точна во всех вопросах, но и предсказывает все открытия современной науки. Результаты производят жалкое и забавное впечатление. Турецкий врач Халук Нурбаки, к примеру, собрал 50 стихов из Корана, пытаясь показать, что в них предсказано открытие гравитации, атомного ядра, Большого взрыва и квантовой механики. Он перевел один такой стих как «Пламя, которое возжигаете, поднимается из зеленых деревьев». Нурбаки видит в этих словах божественное указание на то, что растения производят кислород, который сжигается огнем, добавляя при этом: «14 столетий назад неверующие никак не могли понять огромную биологическую тайну, содержащуюся в этом стихе, поскольку теория горения была неизвестна». Это показывает, насколько сильно некоторые люди готовы исказить Писание ради того, чтобы согласовать свою веру с наукой. (Единственное исключение для мусульман – эволюция человека. В то время как принятие эволюции не вызывает сложностей, то в этом вопросе почти все согласны с Кораном: наш вид уникален и создан Аллахом мгновенно из комка глины. И почти во всех мусульманских школах человек исключен из эволюционного процесса.)

Поскольку примиренчество – это в основном западное течение, на английском языке трудно найти работы, в которых науку пытались бы примирить с восточными религиями. Но одно из течений хиндутвы – растущего индусского национального движения – очевидно, делает для «Вед» то, что Нурбаки делает для Корана: загоняет науку в прокрустово ложе священных книг. Как отмечает индийский историк и философ Мира Нанда, это течение мысли «просто берет произвольную теорию физики или биологии, популярную, возможно, у западных ученых в тот или иной период, и утверждает, что идеи индуизма "похожи на это" или "означают то же самое" и "поэтому" совершенно современны и разумны».

А что с буддистами? Эта «религия» объединяет, разумеется, множество сект, часть которых относится скорее к философии, чем к религии, но самое известное заявление буддистского примиренчества принадлежит Тэнцзину Гьямцхо, нынешнему далай-ламе. Гьямцхо, с юности восхищавшийся наукой, даже написал книгу «Вселенная в единственном атоме», в которой попытался согласовать науку и буддизм. В ней содержится утверждение, которое часто цитируют, чтобы показать превосходство факта над верой в буддистском учении: «Если бы научный анализ убедительно продемонстрировал ложность тех или иных положений буддизма, то мы должны были бы принять данные науки и отказаться от этих положений». Тем не менее Гьямцхо признает по крайней мере два сверхъестественных явления – реинкарнацию и закон кармы – и критикует теорию эволюции с креационистских позиций. Далай-лама утверждает, что мутации не случайны, а представление о том, что «выживает наиболее приспособленный» является тавтологией (это не так). Буддизм считается одним из наиболее «небуквальных» верований, но буквализм в отношении некоторых положений делает его, как и все прочие религии, несовместимым с наукой.