Паучий дар - Хардинг Фрэнсис

Когда им навстречу, размахивая руками, выскочила Неттл, повозка затормозила и съехала на обочину.

– Неттл и Келлен? – окликнул их человек, который сидел спереди. – Нас послала Тэнси! У вас неприятности?

– Да! – крикнула Неттл, одновременно дергая дверь и забираясь в коробку для пассажиров; Келлен ввалился следом и торопливо хлопнул дверью. Они упали на сиденье, хватая ртом воздух. – Пожалуйста, увезите нас отсюда!

Послышался скрип педалей, и повозка тронулась с места.

– За нами гонится болотный всадник! – торопливо прошептал Келлен.

– Вижу их, – ответил первый велосипедист после короткой паузы. Судя по голосу, он очень старался сохранять спокойствие. – Они только что появились впереди. – Он не стал уточнять, как именно они «появились».

Келлен представил, как Галл верхом на порождении Мари стоит на краю дороги: три глаза безжизненно наблюдают за тем, как к ним приближается залитая золотисто-красными лучами повозка. Болотная лошадь, должно быть, втягивает носом воздух, пытаясь учуять запах крови и пота несговорчивой добычи…

Прошла, кажется, целая вечность, прежде чем велосипедист, крутивший педали сзади, сообщил:

– Все, проехали. И они ушли. Вроде бы спустились по склону дамбы. Вы двое в порядке?

Только минуту спустя Келлен с Неттл собрались с духом, чтобы ответить.

Глава 19

Расплетенные

К дому Тэнси повозка подъехала уже глубокой ночью. Он стоял на безлюдном, продуваемом всеми ветрами участке дороги – теплое, гостеприимное убежище под темными, стремительно несущимися облаками. Неттл почувствовала прилив облегчения, когда увидела маленькую таверну с покачивающимися на ветру фонариками из цветного стекла. И вместе с тем она ощущала себя странно оторванной от этого мира.

Покидая болотные леса, Неттл всякий раз испытывала потрясение. Она не любила их, но успевала к ним привыкнуть, как пловец привыкает к невесомости в воде. А теперь она словно выползла на берег. И тело, и душа – все было невыносимо тяжелым. В главный зал таверны, где гремели голоса, заливался аккордеон и пахло жареным мясом, они заходить не стали. Вместо этого новоприбывших подвезли к знакомой черной лестнице, которая вела в комнату Тэнси.

Неттл и Келлен еще моргали от теплого света свечей в уютной, устланной ковром гостиной, когда появилась Тэнси и тут же заключила Неттл в объятия. После возвращения в человеческий облик Неттл разлюбила объятия. Они были слишком теплыми и тесными, навевали мысли о скотном дворе, забитом крупными млекопитающими, и заставляли ее паниковать. Но для Тэнси она всегда делала исключение и старалась не вздрагивать.

Хозяйке таверны было двадцать пять лет, и выглядела она примерно на этот возраст. Одинокая седая прядь в гриве темно-рыжих волос была единственным напоминанием о том, что выпало на ее долю.

– Я так рада, что мои друзья нашли вас! – От улыбки Тэнси в комнате стало светлее. – Что случилось? С вами все в порядке?

С ними явно было не все в порядке. Дрожащие ноги, к большому смущению Неттл, подвели ее в самый неподходящий момент и подкосились. Келлен был весь покрыт синяками и царапинам, оставленными колючими кустами. Тэнси сразу усадила их в кресла перед камином. Кто-то громко, отрывисто постучал в крошечное окошко. Тэнси торопливо открыла его и впустила Янника. А тот послушно остался на подоконнике, вместо того чтобы начать с шумом летать по комнате. В обществе Тэнси даже Янник вел себя хорошо.

– Ты успел, – сказала Неттл, и на глаза у нее навернулись слезы. – Ты спас нас.

– Ломтик бекона – лучшая благодарность, – ответил Янник.

Тэнси вышла, чтобы заказать им еду и порцию бекона для Янника. Вернулась она вся бледная от страха.

– За вами гонится болотный всадник? Так сказали мои друзья. В общем… Один только что вошел в главный зал внизу. И спрашивает вас обоих по имени.

Неттл и Келлен испуганно замерли.

– Как он так быстро нас нашел? – спросил Келлен.

– Мы не можем здесь оставаться! – Неттл ужасно устала, но все равно не хотела доставлять Тэнси неприятности. – Мы тихо выйдем через черный…

– Вы сейчас не в состоянии куда-либо идти, – твердо сказала Тэнси. Задумчиво пригладила волосы и решилась: – Сидите здесь и заприте за мной дверь. Я спущусь и поговорю с ним.

– Тэнси, он очень опасен! – предупредила Неттл.

– Тогда я постараюсь сделать так, чтобы он держался от вас подальше. – Ее взгляд скользнул к Келлену, и она одарила его тихой, печальной улыбкой. – Это самое меньшее, что я могу.

В отличие от Шипа, Тэнси никогда не испытывала судьбу. Но это не уберегло ее от проклятия. Три года назад за ней стал навязчиво ухаживать доктор с рыжими усами и безосновательной уверенностью в собственной красоте. Тэнси несколько раз ему отказывала, но сопровождала свои слова улыбкой, поскольку не хотела его обидеть. Эта улыбка сослужила ей дурную службу. Ревнивая жена-певица решила, что юная трактирщица кокетничает с доктором, чтобы подогреть его интерес и выманить у него побольше подарков.

Когда на розовый сад опустились сумерки, певица при помощи костяного ножа и клея, замешанного на слезах, сотворила проклятие. Она разрезала Тэнси на куски и заново собрала их вместе. На следующее выступление проклинательница принесла великолепную арфу с корпусом из кроваво-красного дерева и сверкающими золотыми струнами. Музыка зачаровала слушателей, но вызвала у них скорее боль, чем удовольствие. И все же, несмотря на меланхолию, поселившуюся у них в душе, они пришли на следующее выступление.

Тринадцатилетнего Келлена занесло в эти места совершенно случайно. С тех пор как семья от него отказалась, он бродил от одного города-холма к другому и зарабатывал на жизнь, выполняя мелкие поручения, натирая до блеска обувь и прочищая водостоки. Однажды вечером он присматривал за лошадьми возле театра, когда вдруг услышал тоскливую песнь арфы. В отличие от остальных, он понял, о чем она.

Если бы не глубокое отчаяние, родные Тэнси вряд ли стали бы разговаривать с оборванцем, который постучался в их дверь. Но к тому времени они были готовы на все, лишь бы найти пропавшую девушку. Келлен помог им выкрасть арфу, костяной нож и слезный клей. Потом показал, как нужно разобрать инструмент и сложить заново. Кости корпуса, кровь, обращенную в лак, внутренности-струны, плачущие глаза и живой язык, спрятанные глубоко внутри…

Это было первое проклятие, которое Келлену удалось расплести. Он не стал знаменитым, но слухи о нем начали постепенно расползаться по городам и деревням. Что касается освобожденной от проклятия Тэнси, то она погоревала-поплакала несколько месяцев, а потом преисполнилась поистине вдохновляющей решимости. «Не могу же я вечно прятаться от мира», – сказала она и вернулась к нормальной жизни.

Таверна Тэнси была широко известна среди путешествующих по дамбовым дорогам, и посетителей там всегда хватало. Многие приезжали из любопытства – хотели поглядеть на «девушку-арфу» – и становились постоянными клиентами благодаря вкусной еде и очаровательной хозяйке.

Поначалу Тэнси с трудом выносила звуки музыки и убегала из собственного заведения всякий раз, когда кто-то из гостей начинал петь или играть на скрипке. Но потихоньку она привыкла, начала улыбаться и даже притопывать в такт мелодии. «Не могу же я вечно прятаться от музыки», – повторяла Тэнси.

У нее появилась привычка поглаживать волосы и лоб в минуты задумчивости. Поначалу Неттл думала, что Тэнси украдкой ощупывает загорелыми пальцами швы, желая убедиться, что те не разошлись. Но лицо ее всегда оставалось спокойным. Ни швов, ни шрамов. Слезный клей сделал свое дело.

Со временем таверна Тэнси стала местом встречи для тех, кого Келлен освободил от проклятия. Неттл следила, чтобы они поддерживали связь друг с другом, а Янник, пусть и не слишком охотно, выполнял роль почтового голубя. Наличие своего рода «базы» значительно все упрощало. Именно Тэнси начала называть бывших проклятых Расплетенными. И название прижилось. Неттл любила и уважала Тэнси. Но рядом с другими Расплетенными, хоть это и было неправильно, чувствовала себя более комфортно.