Ты моя проблема (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна"

— Ты чего там ползаешь?

Голос Дениса раздается прямо за спиной, и я медленно поднимаюсь с коленей.

— Смотри, — улыбаюсь, а вот Соколову этот пушистый комок, кажется, не нравится.

— У него блохи.

Денис едва заметно хмурит лоб.

— Его нужно помыть и найти хозяев, старых. Или уже новых.

— Ты же сейчас потащишь его в квартиру?

— Какой ты догадливый, — привстаю на цыпочки и целую Соколова в щеку.

Денис, конечно, не особо рад этой перспективе, но и оставить малыша здесь не настаивает.

Дома я едва успеваю разуться и снять куртку, как сразу же тащу пушистый комок в ванную. Ту самую, на первом этаже.

Пока настраиваю воду, котенок вполне смирно сидит в сухой раковине. Кажется, даже мурлычет.

Правда, позитивный настрой животного пропадает сразу, как только его розовые подушечки лапок касаются воды. О том, что буквально через несколько секунд он исцарапал мне все руки, говорить, конечно, не нужно.

Денис сам приходит на мои вопли, а еще по пути ловит сбежавшего от меня котенка.

— Я смотрю, купание не удалось?

Соколов открыто издевается. Я же стою, спрятав руки за спину. Не уверена, что из царапин не сочится кровь. А в очередной раз валиться в обморок большого желания нет.

Он держит кота за шкирку.

— Ему больно, — морщу нос.

Денис не реагирует, просто отодвигает меня чуть в сторону и быстро моет кота. Сам. После заворачивает в полотенце и вручает мне.

От испарений горячей воды в ванной стало немного влажно и жарко. Смахиваю прилипшие ко лбу волосы все еще не до конца отросшей челки. Смотрю на Дениса снизу вверх. Он снова хмурится и медленно проводит пальцем по моему исцарапанному запястью.

Быстро открывает шкаф над раковиной, который спрятан за зеркалом. Достает перекись, пару ватных дисков и отбирает у меня сверток с котом. Кладет его в раковину.

— Руку вытяни.

Делаю, как он говорит, а сама смотрю в потолок. Стоит только представить капельки крови на коже, и во мне зарождается чувство тошноты.

— Крови нет. Уже, — успокаивает между делом.

— Спасибо, — растягиваю губы в улыбке.

— Будешь должна.

Все так же скептически смотрит на кота. А внутри меня таится столько трепета. Так хочется выплеснуть наружу всю свою нежность и теплоту. Не знаю, как за такой короткий срок можно проникнуться человеком, но у меня, кажется, получилось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Обнимаю Дениса, наверное, слишком для него неожиданно. Потому что он слегка медлит, не сразу кладет ладонь на мою спину и прижимает чуть сильнее.

54

* * *

На часах около трех ночи. Я проснулась попить и обнаружила, что Дениса рядом нет. На мне его футболка и больше ничего. Медленно откидываю одеяло в сторону и касаюсь босыми ступнями прохладного пола. Спускаюсь вниз. Сразу замечаю, что на кухне горит свет.

— Что-то случилось?

Подкрадываюсь к Денису, обнимаю сзади. Он сидит за столом с телефоном в руках. Но, когда я заглядываю ему через плечо, Соколов блокирует смартфон, и экран становится черным.

По спине пробегает холодок легкой обиды.

— Не спится.

— Ладно, — отлипаю от его спины и достаю стакан. Наливаю холодненькой водички. Делаю несколько жадных глотков, а сама никак не могу унять свою тревогу, напрямую связанную с неуверенностью и этими появившимися тайнами.

Мне просто необходимо допытаться о том, что происходит.

Еще пару минут кручусь на кухне, а потом ухожу спать. Соколов словно мысленно дает мне понять, что будет лучше оставить его одного.

Заворачиваюсь в одеяло и стараюсь не разрыдаться. Как бы я ни пыталась смириться, но его нежелание говорить задевает.

Когда я просыпаюсь второй раз, то за окном уже утро. Кормлю котенка и понимаю, что Соколова в квартире нет. Он ушел. Правда, скинул сообщение, что отвезти на учебу не сможет. Во сколько вернется, не знает. Дела у него. Попросил не шариться по маршруткам, быть благоразумной и вызвать такси.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я так и сделала. Почти дословно. Только вот мне весь день было как-то паршиво. Все это слишком странно. Я ничегошеньки не понимаю. И чем дольше затягивается это молчание, тем ужаснее я себя чувствую.

Он закрывается от меня, а я не нахожу смелости задать вопрос прямо. Не нахожу, потому что внутри боюсь того, что он может мне ответить.

Может быть, мама и Олька действительно были правы? Как страшно ошибаться… божечки.

Но все это волнует меня ровно до восьми вечера. Самый ад начинается, когда я выхожу на улицу. Покидаю стены училища и сталкиваюсь лоб в лоб с реальностью.

Мерзкой, аморальной реальностью.

Меня мгновенно окружает толпа журналистов. Глаза слепит от частых вспышек фотокамер.

Пытаюсь высвободиться из этого кольца, которое стягивается с каждой прожитой секундой, но у меня не выходит. Со всех сторон летят вопросы… я не сразу понимаю суть. Просто не могу уловить хоть что-то четко. А когда наконец разбираю слова, впадаю в дикий ужас.

Зажимаю уши руками, но это не помогает. Меня дергают, наседают и вопят-вопят…

— …у вас психическое отклонение?

— …почему вы спите со своим братом?

— …каково это — быть не просто родственниками?

— …это началось еще с детства?

Их толпа. Целая толпа, желающая сожрать меня с потрохами. Словно стая коршунов. Они кружат. Они готовы разорвать меня на части здесь и сейчас.

Спасибо Юльке, которая вытаскивает меня оттуда. Тянет на себя и кричит бежать!

— Ксения, Ксения… куда вы?!

Выкрики летят нам вслед, но Фёдорова крепко держит меня за руку.

Я не замечаю, что плачу. Слезы есть, но понимания этого — нет.

Мы поднимаемся к Юльке в комнату, и я сразу залезаю в интернет. Стоит только начать вводить имя Дениса, как поисковик мгновенно выдает мне такое…

Они ведь даже не упоминают, что мы сводные. Несут какой-то бред про кровное родство. Плюс где-то взяли мои фотки. С выпускного, портрет в вечернем платье…

Роняю смартфон и оседаю на кровать. Ту самую, где я спала, когда тут жила. Кстати, Юльке повезло: новая соседка, которую к ней подселили, практически тут не бывает. Зависает на квартире у своего парня.

Откуда все это вылезло? Неужели Крис? Больше же некому…

— Попей, — подружка протягивает мне стакан воды. Делаю глоток, а на экране разрывающегося айфона появляется короткое слово: «Мама».

Испуганно смотрю на Юлю. Боже, что мне делать? Она знает. Более того, пока я была на учебе, мама уже успела оставить мне несколько голосовых и пару пропущенных вызовов. Но мне было некогда… а теперь… теперь, кажется, меня четвертуют.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

55

Нельзя сказать точно, во сколько все это началось. Но первая новость прилетела ко мне, когда за окном уже стемнело. Пока шла тренировка, я не прикасался к телефону, поэтому на пару часов выпал из жизни. Именно за это время в сеть вылилась вся эта требуха. О которой мне, собственно, и сообщила Марика.

Можно сказать, подлила масла в огонь. И так последнюю неделю башка ломится от думок. Мой новый знакомый не оставляет попыток поговорить. Привести, по его мнению, железобетонные доводы…

Этот бой — красная тряпка. Для всех. Бельмом на глазу отсвечивает.

«Черные костюмы» не воспринимают отказов. Решают быть более настойчивыми. Подкидывают завуалированные угрозы, пока только на словах… Хотя уже, возможно, и нет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Теперь кажется, что нужно было отказываться проводить бой в Москве. Было бы гораздо меньше прилипал и проблем. Но развернуть всю эту махину за оставшиеся полтора месяца и перенести за рубеж уже нереально. Все согласовано до мелочей. Продумано. Да и не изменит этот перенос ничего. Нет.