Кровавое лето в Бендерах (записки походного атамана) - Анатолий Казаков

17 часов 40 минут. Не желая разрастания конфликта, Гусляков связался с председателем Бендерского горисполкома, предложив прекратить огонь с обеих сторон, что он готов отдать сдавшихся гвардейцев… Звонил и в Тирасполь начальнику управления обороны ПМР Ш.Кицак, прося отвести гвардейцев от полиции. Однако огонь после этого только усилился.

17 часов 50 минут. Депутат парламента Молдовы и примар Каушанского района Е.Пыслару по просьбе начальника полиции В.Гуслякова пытался связаться с Бендерским исполкомом, но ни один телефон не отвечал.

18 часов 10 минут. Гусляков по телефону просил помощи у Анточа. Тот отвечал: «Держись, не поддавайся на провокации, береги людей. Мы ведём переговоры»…

18 часов 34 минуты. В дежурном отделении МВД Молдовы (г. Кишинёв) раздался междугородный телефонный звонок — НЕИЗВЕСТНЫЙ житель Бендер попросил срочно оказать помощь отделу полиции.

18 часов 37 минут. К.Анточ приказал силам полиции приготовиться к вступлению в город и отразить нападение гвардейцев.

18 часов 50 минут. Под напором превосходящих сил гвардейцев Гусляков приказал начальнику отдела Мунтяну поднять полицию пригородных сёл, собирать людей в помощь.

18 часов 57 минут. В Варнице завыла сирена. Оттуда, поднятые по тревоге, в Бендеры стали прибывать, вооруженные полицией, волонтёры — добровольцы-сельчане.

19 часов 00 минут. К.Анточ: «Мне звонил председатель Бендерского исполкома Когут и попросил не оказывать необходимую помощь ГОП, поскольку эти действия ещё больше осложнят обстановку. Я попросил его принять надлежащие меры по прекращению огня. Несмотря на его заверения, огонь прекращён не был»…

19 часов 20 минут. К.Анточ: «Я приказал войти в город с целью оказания помощи отделению полиции».

— …На кого было рассчитано это заявление Анточа, сделанное им в парламенте и которое мало кто воспринял всерьёз — абсолютно непонятно! Всё было «шито белыми нитками»!

Вы только представьте: когда Когут в присутствии депутатов парламента Молдовы и командования международных наблюдателей звонил Анточу, тот высокомерно и резко ответил, что владеет более достоверной информацией, и что, если не вмешается, то… «гражданское население не поймёт! Я должен их защитить!» — заявил он. Какое кощунство! — защищать жителей города, расстреливая их?.. Когут после рассказывал, как трудно было разговаривать с Анточем, что говорил он с самоуверенным, находящимся в состоянии эйфории человеком, у которого нет ни малейшего желания прислушаться ни к единому слову — у него было уже всё решено… Стало ясно, что, организовав эту провокацию, был запущен в действие заранее подготовленный механизм интервенции!..

— … Всё стало ясно настолько, что никто в это не мог до конца поверить! — подхватил разговор ещё один казак с забинтованной головой, — Я в этот день нёс службу на посту милиции. Когда поступила информация о перестрелке у типографии, то пошли доклады от нарядов милиции о начавшейся стрельбе в разных районах города. Стреляли по постам гвардии, нарядам милиции, по прохожим. Стреляли из засад, с крыш, с верхних этажей домов. В районе Борисовки, а это довольно-таки далеко от района полиции, кто-то выпустил очередь в детей, игравших на футбольном поле у школы N 13. Двое детей тогда получили пулевые ранения. А ведь не было ещё и 6 часов вечера!.. Задолго до включения сирены в Варнице, начали поступать сообщения о просочившихся в город вооруженных групп волонтёров с Варницы и Хаджимуса… Врёт всё Анточ!

— Никто в этом и не сомневался, — сказал Павел, — Даже если бы вдруг Анточ и принял такое решение и отдал приказ, то полномочий поднять заодно и армейские части он явно уж не имел. Это одно. Да поискать надо ещё по миру такого же полицейского министра, который в течение ТРЁХ МИНУТ смог бы принять РЕШЕНИЕ о вводе в город войск после звонка какого-то БЕЗЫМЯННОГО. Это второе. А третья нестыковочка в его оправданиях — самая интересная, — Павел пристально посмотрел на приезжих журналистов, — если кто-нибудь из вас служил в армии, даже просто солдатом, он знает, что поднять такие силы, привести в боевую готовность, совершить марш в сотни километров и войти в город, и всё это за ДВА ЧАСА — невозможно!..

— … Конечно, невозможно, — поправив бинт на голове, вновь заговорил раненый казак, — Когда мы у моста разгромили колонну бронетехники и пехоты, то нашли там залитый кровью «дипломат» с документами подразделения 1-й мотопехотной бригады, которой командовал полковник Карасёв. Мы этот портфельчик с содержимым потом передали офицерам контрразведки. Но я о другом. Дело в том, что место базирования 1-й мотопехотной бригады — Флорешты, под Бельцами. Перебросить, даже в экстренном порядке, к этому времени в Бендеры подразделения этой части оттуда так быстро просто невозможно! Даже нанесённые на броню надписи говорят о том, что колонны армейских и полицейских частей Молдовы в ожидании команды стояли в готовности где-то за городом. Всё было подготовлено загодя!.. И в беззащитный город они ворвались, как стая бешенных голодных волков в овчарню!.. Уничтожая всех!!!

— …Скажите, вот часто в разговорах мы слышали слово «румыны»…, - начал было говорить один из журналистов, но его вопрос сразу поняли.

— … А кто же они ещё? Хоть и столица у них пока не в Бухаресте, а в Кишинёве, но флаг уже — румынский триколор, гимн — румынский, государственный язык — румынский, Румыния всецело помогает Молдове… И сама участвует!.. Считают себя единым народом «Великой Румынии», за которую и воюют. Против «сепаратистов» и «оккупантов». То есть против нас с вами.

— А вы знаете, господа казаки, — после повисшей на несколько секунд тишины сказал один из москвичей, — что вчера Снегур заявил…, - журналист чуток замялся и тут же ошарашил: — …Что Молдова находится с Россией в состоянии войны?..

— ???!!!.. — тишина и буря эмоций на лицах казаков…

— Да-да, это не шутка. Правда, Ельцин отмахнулся от этого сообщения, сказав о Снегуре что-то, как о придурке…, у которого от эйфории с головой стало не в порядке… 20 июня, когда победа казалась такой близкой, и ему уже мерещился наполеоновский лавровый венец на голове, Снегур и поспешил заявить на весь мир, что Молдова находится в состоянии войны с Россией… Впрочем, подождите, где-то тут у меня записано… — журналист полистал свой блокнот, — А, вот, нашёл… И ещё он сказал: «Приднестровье — зона Республики Молдова, оккупированная 14-й армией России», «Россия развязала необъявленную войну с Молдовой», «… предпринятым… наступлением со стороны 14-й армии, практически захватившей молдовский город Бендер (Тигина), произошло открытое вмешательство во внутренние дела республики»…, при этом он ещё заявил: «Лично я не из трусливых и головы не склоню!..»

Взрыв смеха за столом был ответом на услышанное сообщение.

— Ну что можно ответить на это? Только русской пословицей: «Вор всегда громче всех кричит: «Держи вора!..», — сквозь смех сказал кто-то.

Новые вопросы журналистов вернули казаков к теме разговора, отодвинув в сторону смех и солёные шуточки в адрес Снегура.

— … Я живу в Бендерах. А в этот день, в пятницу 19-го, был по делам в Тирасполе, — придвинувшись грудью вплотную к столу, и переведя взгляд на собкора из Питера, будто обращаясь к нему одному, начал свой рассказ сидевший рядом с Павлом казак, — К вечеру торопился домой — жене и дочке обещал, что с ними пойду на концерт. Но дела задержали — опоздал. На часах было начало восьмого, когда вернулся в Бендеры. Не успел выйти из автобуса, слышу — стрельба. Отдалённая такая, вроде бы как с окраины города. Зашёл еще в магазин продуктов купить, там слышу — стрельба всё усиливается и, кажется, приближается, причём очень быстро. Выскочил из магазина, вижу: по улице люди бегут, кто куда… У всех лица искажены страхом, сильным волнением. Кричали, что на улицах везде стреляют, даже у исполкома. По дворам я рванул домой, беспокоясь за семью — где они? Стрельба нарастала, на улицах стало больше бегущих. Причём бежали они, я видел, так, что мне стало ясно: пули свистят где-то около них, над головами. И я под огонь попал. Хоть и без оружия, но ведь был в этой же форме, — он ткнул расцарапанной рукой в своё пожелтевшее «ХэБэ», — пятый день уж её не снимаю… Бежал по тротуару, прижимаясь к дому, и тут длинная очередь рядом со мной по стене, как вдогонку, да по окнам первого этажа прошла. Было даже не понятно, откуда стреляют. Очереди были слышны повсюду. Люди пытались укрыться от огня за углами домов, в подъездах, во дворах… Но даже и там их достигали пули. На улицах было много нарядных мальчишек и девчонок — в школах ведь должны были состояться выпускные вечера. Страшно и больно было видеть, как одна из выпускниц, собравшаяся на свой первый в жизни взрослый бал, запуталась в длинном подоле вечернего платья, наступив, порвала его, упала, потеряла туфельки… И тут, свернув за угол, на асфальте у газона я увидел девчушку, лежащую лицом вниз. Меня как резануло — белоснежное бальное платье, и на спине большое красное пятно! Чуть дальше ещё кто-то лежал на тротуаре, раскинув руки… Фашисты это, а не люди! Каких же варваров и извергов взрастил этот «ОПОНен-фюрер» Гомурарь?… Если для этих нелюдей платья девчат, слепящие своей белизной и мечущиеся на фоне благоухающей зелени города, стали, как для бесноватого охотника, лёгкой и удобной мишенью!.. Зверюги это!.. — переведя дух, продолжил: — Тут навстречу мне попалась большая группа бегущих людей. Судя по корзинам, стало ясно, что они с огородов. Обстрел усилился. Где-то рядом грохнуло несколько взрывов. Люди, в основном пожилые, были очень напуганы, устав бежать, присели, прижавшись к стене. Я крикнул, чтоб бежали за мной в подъезд — всё-таки там безопаснее. Старички и рассказали, что по железной дороге подошёл и встал недалеко от крепости дизель-поезд, из него, битком забитого, стали выскакивать вооруженные люди с белыми повязками на рукавах, с ходу открыв плотный огонь. Причем, по ним-то никто не стрелял… Одна их группа побежала к мосту через Днестр, другие бросились в сторону вокзала. Забежавший в подъезд мужчина с девочкой сказал, что пока они лежали под огнём, то видел, как со стороны Варницы в направлении памятника Русской славы прошло не меньше десятка «КАМАЗ» ов с вооруженными волонтёрами и порядка двадцати единиц бронетехники с солдатами. Тут в подъезд заскочил молодой парень, сказал, что нужно срочно сообщить в горисполком о развёрнутых у железной дороги артиллерийских батареях. Мы с ним опросили всех: кто, что и где видел… Собрав сведения, позвонили от моих соседей, вначале говорил я, потом тот парень — он оказался из дружины завода «Прибор», — сказал, что видел 12 пушек и 6 миномётов, на двух «КАМАЗ» ах заметил установки ракет «Алазань»… От души матерясь, особо отметил, что никакой суеты или нервозности у тех вояк он не заметил. Наоборот — какая-то самоуверенность, легковесность ко всему происходящему, смешки, шутки…, будто на прогулку вышли. Не знаю, как в других домах и подъездах, а в нашем укрылись многие. Вначале эти, потом ещё забегали!.. Время шло, а стрельба не только не стихала, а наоборот, становилась всё сильнее. Автоматные и пулемётные очереди перемежались взрывами мин и снарядов. В подъезде зазвенели стекла. На лестничных площадках, в квартирах стало небезопасно, пули и туда залетали. В стекла окон стали биться птицы, ища у людей защиты и спасения. Огонь был очень плотный. Разрывы мин и снарядов ухали где-то рядом, поражая и пугая своей мощью. Люди без всякого стеснения стали всё теснее прижиматься к полу. Приблизиться к окну никому и в голову не приходило. Грохот взрывов, непрестанный стрекот очередей, всполохи пожаров за окнами, гарь, чад в воздухе… Людей охватил ужас, животный страх и оцепенение. Дети, некоторые женщины плачут. Слышу, как две-три женщины в пол голоса, чуть ли не шепотом, молятся: «Господи, спаси, сохрани нас и наших детей… Боже, хоть ты не оставляй нас, если весь мир против нас…и Россия не спешит к нам на помощь…» Я пробежал по этажам подъезда, собрал людей, потом своим ключом открыл дверь в подвал, где у нас кладовочки. Соседи тоже спустились вниз.