Попаданка по обмену, или Альма-матер не нашего мира - Надежда Мамаева

– Из-за чего тебя исключили из академии?

На мгновение зрачок Аякса сфокусировался на некроманте. Я впервые видела такой стремительный переход: казалось, еще секунду назад радужки не было видно из-за нереально расширенного зрачка, а потом наркоман моргнул, и его глаза стали цвета бурбона. Он в один прыжок бросился на Верджа, растопырив пятерню и метя в горло так, словно хотел вырвать кадык.

Мейнс в последний момент сумел уклониться от удара, так что тот пришелся по касательной, но был сбит Аяксом.

Я не успела вскрикнуть, как два тела клубком влюбленных змей уже катались по полу, сшибая все на своем пути. Вердж надсадно хрипел, хозяин комнаты не издавал ни звука, пытаясь вгрызться в горло некроманта зубами, раз уж руками перебить хрящи трахеи не получилось.

Лихорадочно огляделась, не зная, чем помочь. Противники так быстро перекатывались, что просто боялась: реши я помочь Верджу оглушить противника, могу легко попасть табуреткой по темечку самому некроманту. Взгляд натолкнулся на ведро, служившее одновременно и ночным горшком, и сливом для обмылков из-под рукомойника. Жидкость в нем была вровень с краями.

Мысленно попросила у напарника прощения и, схватив изрядно ржавое, вонючее и грязное ведро, стенки которого оказались еще и жутко холодными, опрокинула его на драчунов. Отвлекающий маневр удался: оба противника, на мгновение опешившие, замерли, чем я и не преминула воспользоваться, саданув уже пустым ведром по затылку Аякса. Вердж, не будь дурак, добавил хук левой, и наркоман обмяк.

Глава 18

Крылья и оковы любви

Меня слегка потряхивало, некромант же, поднявшись на ноги, с критическим видом осматривал манжет рубашки, с которой на пол пыталась упасть капля склизкой жижи. Почему пыталась? Клееобразная масса удерживала строптивую бегунью, но сила притяжения была сильнее, и капля, оторвавшись от некогда белоснежной манжеты, полетела вниз. В наступившей тишине ее удар об пол был слышен особенно отчетливо.

– Рин, я, конечно, благодарен, что ты спасла меня, но нельзя было бы это сделать как-то более… гигиенично. – Вердж наконец подобрал нужный эпитет.

– Мне сначала надо было осведомиться: «Вам помочь или не мешать?» Для верности довода я тряхнула ведром, ручка которого от данного жеста отлетела, и посудина со звоном покатилось по полу.

Напарник ничего на это не ответил, лишь сморщил свой аристократический нос, принюхиваясь к специфическому душку сероводорода.

Я решила перевести тему разговора:

– А что это только что было? Этот Аякс, вроде как буквально несколько мгновений назад бывший апатичным, а затем…

– Судя по всему, мы попали как раз на начавшуюся ломку, а она часто сопровождается вот такими приступами бесконтрольной внезапной агрессии. Скорее всего, мой вопрос разозлил Аякса. Я не подумал о его реакции, когда спрашивал…

«Мда, некромант, ты, может, и хороший, а психолог – вшивый», – вынесла вердикт.

– И что теперь будем делать? Он когда очнется, кинется на нас по новой?

– Для начала его стоит связать. – Вердж решил быть последовательным.

Напарник подошел к топчану в поисках веревки или того, что оную может заменить. Увы, соломенный тюфяк и продранный шерстяной плед на эту почетную роль не годились.

Я с сожалением вздохнула. Кожаный пояс, привезенный сестрой из Турции – жаль будет с ним расставаться – больно уж стильная вещица. Хотя, с другой стороны, у Верджа вон и рубашку, и сюртук, и брюки, похоже, выкидывать придется: навряд ли отстираются. Руки споро расстегнули пряжку, а затем и выудили ремень из петель юбки.

– Держи. – Я протянула ремень Верджу.

Некромант не стал препираться, а быстро принялся за дело. Он ловко стянул запястья Аякса ремнем, заведя их за спину.

Спустя пару минут оглушенный начал приходить в себя. Нас он буравил ненавидящим взглядом, впрочем, вполне осмысленным. Так, кажется, диалог может получиться. А вот насколько конструктивный, чувствую, будет зависеть уже от меня. Грубой мужской силы, примененной к нему, пока достаточно. Нужен более тонкий подход.

Я смотрела на Аякса, прикидывая, мог ли мужчина, сидящий на струганых, оплеванных половицах, без сторонней помощи хладнокровно и расчетливо убить нашего моля, а потом подстроить покушения на нежданных свидетелей?

Теоретически, конечно, мог бы… наверное, если бы за ним кто-то стоял, кто-то его направлял. Но в это верилось слабо. Скорее уж этот Аякс был способен разорвать горло этому ныне покойному молю, заверни тот в поздний час не за тот угол в темном переулке. Но история не терпит сослагательного наклонения.

Я присела на корточки, так, что наши с Аяксом глаза оказались на одном уровне.

– Мы неверно начали наш разговор. Мое имя Рина Камаева, а моего спутника – Верджил Мейнс, и мы оказались у вас лишь по одной причине: смерть лорда Фрейнера.

От последних слов связанный дернулся. Единственное, непонятно было, что вызвало такую его реакцию: названное имя или факт того, что досточтимый ректор отбыл по дороге душ?

Поскольку словесного ответа на мое заявление не последовало, после некоторого молчания я продолжила свой невольный монолог.

«На диалог в стиле светской беседы этот Аякс не настроен так же, как и на шантаж. Попробуем другую роль». – Я перебирала различные типы построения беседы, как четки, ища нужный тон-бусину.

– И видите ли, уважаемый, – последнее почтительное обращение прозвучало из моих уст сродни оскорблению, как у следователя, уверенного, что перед ним преступник, – какая незадача: нынешний покойник перед смертью упомянул именно ваше имя.

Я играла полутонами и мотивами, пробуя, словно на вкус, реакции собеседника, и на этот раз попала пальцем в небо, потому как связанный хрипло рассмеялся, а потом выплюнул:

– Дознавательские гниды, сегодня вам нечем поживиться: ни тебе, паскуде, ни этому подбреху. – Он кивнул на Мейнса, стоявшего поодаль. – Я не убивал этого сучьего потроха и готов ради этого даже ментальное сканирование пройти. Полное! Ничего не найдете.

Оскорбление я проглотила, хотя Вердж и ринулся было врезать как следует Аяксу за столь лестные эпитеты в наш адрес. Главного я добилась: Аякс начал говорить. Сейчас главное, чтобы он вновь не ушел в молчаливую агрессию.

– Я в этом и не сомневаюсь. – И виду не подала, что его заявление хоть что-то да значит. – В том мире, откуда я родом, есть превосходные способы обойти любой детектор лжи: лекарства, дурманы, гипноз, полное стирание памяти, поэтому их и используют лишь как косвенные доказательства. Зато прямые… – Я многозначительно замолчала, давая мозгу наркомана осмыслить сказанное.

Практически физически ощутила, как в Аяксе вновь поднимается волна, но на этот раз не бесконтрольной ярости. Кажется, некогда не зря ему прочили блестящее будущее: несмотря на затуманенные наркотой мозги, соображал он быстро. Мужчина сумел правильно оценить и мой внешний вид, и манеру общения.

– И к чему столько чести, что аж иномирские ищейки заявились сюда? Да какие молоденькие… Говори прямо, что тебе надо, падла? – Обращался он исключительно ко мне, напрочь игнорируя Верджа.

– У тебя был мотив. – Я не стала этикетничать и выкать – не тот случай. – Ведь именно Фрейнер причина того, что ты оказался здесь в таком виде. Мы в курсе, что наш покойничек – не ангельское создание и за ним тянется шлейф из низких поступков…

Я подводила Аякса к мысли о том, что ему стоит рассказать о причинах разлада с бывшим научным руководителем.

Наркоман ошалело помотал головой, словно боролся с наваждением, а потом вздрогнул, как будто через его тело прошел короткий электрический разряд.

– Это эффект ломки от «ласкового дурмана», – пояснил некромант. – Скоро пройдет.

Его слова оказались пророческими. Через некоторое время Аякс вновь смотрел на нас. Из его растрескавшейся, закушенной губы текла кровь, но мужчина не обращал на это внимания, сосредоточив свой взгляд на рассыпанном на полу порошке.

– Ты себя презираешь за это? – Сама от себя не ожидала этого вопроса, обращаясь к наркоману.

– А ты не лезь мне в душу, тварь. – Ответ, которого и следовало бы ожидать, задавая этот вопрос. Однако главная цель была достигнута – диалог, какой он ни есть, был продолжен.

– И не собиралась. Расскажи мне свою версию причины твоего исключения, и мы уйдем, развязав тебя. Возможно, навсегда. – Четкий, холодный голос прожженной стервы-карьеристки. Именно такой образ лучше всего вписывался в мировоззрение этого гения. Да, именно гения, поскольку гениев, как и наркоманов, бывших не бывает.

Наши взгляды встретились. «Ненавижу тебя, зараза», – явственно говорил его. «Я все равно вытрясу из тебя то, что мне нужно», – отвечал мой. Не знаю, сколько мы просидели вот так. Вердж даже не шевелился, чувствуя, что сейчас идет молчаливая война характеров. Кто первый сдастся, тот и проиграл. Если отведу глаза – мы уйдем отсюда, так и не добравшись до истины.