Сибирской дальней стороной. Дневник охранника БАМа, 1935-1936 - Иван Чистяков

Болит сердце, ноет. Устаем до изнеможения, с начальством в штыки.

2/VII

Хотя бы погода разгулялась. Хмуро, как осенью, ночью холодно. Лето проходит незамеченное, так же как жизнь в БАМе. Дни пусты, работой заполнить пустоту, работой бамовской — нет, простите. Желать самому то, чего видеть и слышать не хочется, надо быть идиотом.

В столовой очереди. Сегодня 45 минут ушло на ожидание. Какой-нибудь Ершов подошел вне очереди, взял и, пожалуйста, вам все услуги. Передернуло Ходьзко, когда я спросил:

— Кто записывает в очередь?

Гурко потихоньку делает и делает то чемоданы, то кровать. Наверно, начальству. Ну и скажи что-нибудь.

3/VII

Ну, уж это анекдот. Цветков, секретарь АКО делится впечатлениями о работе уполномоченного:

— На ф-ге 4 все стахановцы, только работают по 17 часов в сутки, а еще оригинальней ф-га 18, родственная 4-й. На 18-й экономии несколько тысяч, себестоимость малая, план выполнен на 107–140 %, но стахановцев 30 чел. 5-ка бьет за это уполномоченного. На 4-й перерасход, высокая себестоимость, невыполнение плана, но стахановцев много, значит хорошо. Прораб ф-ги № 4, татарин, учел такое положение. Попался навстречу Цветкову и на вопрос, куда торопишься, ответил: «За невыполнение ничего, а за стахановцев бьют, бегу больше их делать, все будут стахановцы».

Снова с 11-й четверо сорвались. Ком. д-на от имени нач. отр. приказал жить на ф-ге. Ну, это мы пошлем его. Не хочет Девяткин служить, сознательно тормозит, да и нач. отр. не лишает зачетов з/к, боясь показать истинную картину отряда нач. охраны.

Есть разговоры, что пробудем до Мая 1937 г. Приятственно. А жинка Хренкова дольше.

4 [июля]

Нет света. Сидим со свечкой.

Появились слухи, что останемся до Мая 1937 г. А на 11-й шалман. Прораб объекта работы не знает, рабсилу гоняет без толку. 3/VI послал на Тюкан 29 ч., там оказалось делать нечего. А на дерновке дерна резать некому, люди простаивают. Прораб Гусаров пьянствует. Сознательно срывают стахановское движение. В протоколе не написали о желании выполнить июльский план. Людей заедают клопы. Санчасть ничего не делает. А Ершов что-то съехал со своего тона.

Уело Камушкина взятым бильярдом до того, что через Лаврова передает:

— Теперь я узнаю истинное лицо Чистякова, что это за собственнические мысли и поступки у него, делал из бамовского материала, пользовался мастерской и все бесплатно.

[…] Обратно приехал на пионерке. Быстро мчит машина, нагоняя товарный поезд. Приятно продувает ветерком. 20 минут езды отвлекли, но ненадолго. И в этот короткий промежуток мысли больше направлены на то, как бы уволиться. Вот жизнь.

5 [июля]

«Убил» Пасенко, помполит дивизиона Бренч объяснил слово «агрегат» так: «Это начальник всех механиков-комбайнеров».

С таким определением групповоды уехали по отделениям, объясняя ересь бойцам. Балалаечник агитбригады вызывает восторг у Афанасьева исполнением «Светит месяц» с ударами по кузову и выкручиванием:

— Такого музыканта я в жизни не видал!

Где тебе видеть, разве на ярмарке в деревне раз в год. Вот культ. уровень и развитие комдивов и помполитов. […]

А в столовой? Камушкин, стараясь говорить громко, чтобы услышал я, обращается к Ершову:

— Не хочет работать, надо убрать.

Написал рапорт об увольнении, посмотрим что будет.

За Лавровым прислали на квартиру для игры в волейбол. Скучает Лавров по жинке. Не сообщает о себе она ничего уже месяц. Возможно, что и не сообщит. Поездка на Д. В. К. ее не льстит, а замуж снова выйти сумеет. Ну, начались разговоры о моем рапорте:

— Хочет в Москву! — говорит Камушкин. — Будет там зарабатывать 300 руб. и развлекаться.

На что Паскевич ответил:

— Пригласили бы играть его в волейбол! Он член партии?

Помполит вставляет:

— Выгнали его из партии.

6 [июля]

Сегодня на исповедь. Помполит с Камушкиным взялись гонять, но как. Помполит:

— Что это? Очередной номер!

Я, не понимая, ответил, что не знаю, о чем разговор.

— Вот ваше заявление об увольнении. То премию назвали взяткой, то среди стрелков говорите, что лучше пойдете под суд, а служить в БАМе не будете, это выявляется ваше классовое лицо, смотрю я на него и вижу — плохое классовое лицо у вас.

И Камушкин туда же:

— Вы пренебрежительно относитесь к начальству. Облокотившись на стол, при моем приказе даже не встали.

Нач. 3-й части отказался от слов, что «я ему предлагал уволиться».

Что-то Лавров вертит, намекая, что я многие вещи преувеличиваю. Наверно с ними ведут разговоры о моей обработке. Да и словечки комполита:

— Вы обрабатываете Лаврова в своем же духе.

А окончательный ответ на рапорт такой: вас призвали в армию. Если бы не взяли в охрану, то взяли бы в кадровую часть. Поэтому мы вас не уволим, и вы в Москву не поедете.

Сергеев с обеда в Завитой, но во взвод не приходит, ссылаясь на 11-ю ф-гу. Но какой стукач сообщает теперь помполиту? Возможно Сергеев, конечно, Пасенко — волевой командир или еще какой-нибудь. А может быть Лавров! Настроение хоть стреляйся, башка трещит. Еще ревматизм мучает. Погода дьявольская, дождь грязь. Черт знает что.

Но какой же стерва Ходзько! Отказался от своих слов о моем увольнении.

7/VII

С 11-й снова двое сорвались. Когда кончится все это? Если на всю жизнь, то единственный выход — пойти под суд. Нач. отряда сменил часть стрелков на 11-й, а побеги ни черта не прекращаются. Хожу с Николенко, принимаю 3-ю и 25-ю ф-ги. Этот тоже с вопросом: «Как дела?» Больной весь. После обеда надо топать, разбирать, узнавать. Надо крутить, а стрелки, может быть, смеются над нами, зная, что ни черта не будет.

8/VII

Ну, наверное, все же придется, хочешь или не хочешь, а с жизнью расстаться самому. На 11-й семеро ушли. Весь день в розыске. Нервы напряжены до такой степени, что не ощущаешь ни дождя, ни ударов веток по лицу. Все кажется несуществующим, в том числе и своя жизнь. Дни уходят в нечеловеческом напряжении, в ожидании только одного нехорошего. Устал как сукин сын, пройдя километров 50. А в штабе начальство радует. Помполит вызывает, да спрашивает:

— Вы знаете, что у вас на 11-й? Что вы здесь делаете?! Сейчас же обратно.

Ночь, 11 часов, дождь, я устал психически, расспросы. Как прыгать на ходу с поезда в темноте. Ломать себе конечности, калечиться, нет. Отвечаю, что сейчас не поеду. Стоящий рядом ком. дв-на вставляет:

— Я только с 6-й, и там такое же настроение, все говорят, что нас под суд скоро отдадут.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});