Цветок забвения (СИ) - Мари Явь

Никаких учеников, Илай. Никаких учеников. Хватит и того, что ты вышел во Внешний мир и служишь худшему из людей.

Тем не менее, он начал замечать за собой, что выглядывает во двор, когда там поднимался стук. Смотря на это безобразие, он не мог не вспоминать, с каким упрямством сам колотил по камню. Но мастер, по крайней мере, поставил ему удар, который Илай отрабатывал, даже не зная о печати. А в том, что он видел теперь, не было никакого смысла.

Так думал не он один, это действовало на нервы всем домашним, но терпение позволялось потерять только Маяру. Так однажды, оказавшись во дворе в момент «тренировки», генерал остановился и раздраженно пощёлкал хлыстом по сапогу.

— Ты, — кинул он одному из прислуги. — Позови сюда наследника.

— Он уехал, господин. Но я немедленно…

— Плевать. Зови его жену.

Женщина прибежала к нему со скоростью, которая была присуща лишь великим мастерам и слугам Маяра.

— Простите, господин. Ями просто хочет угодить вам.

— У неё уже идёт кровь? — перебил её генерал.

— Не… нет. — Она растерялась. — Ей всего девять.

— Твоя дочь должна выйти замуж как можно скорее. Мне нужен наследник мужского пола. Скажи ей, чтобы не страдала хернёй, а готовилась.

— Готовилась? — Она вскинула на него испуганный взгляд.

— После того, как она познает мужчину, её тело сформируется быстрее.

От услышанного у женщины подогнулись колени, и она свалилась на землю.

— Господин, не торопитесь, прошу, — залепетала она. — Вы переживёте всех нас, я это точно знаю. Вы здоровы и так сильны, что увидите ещё десять поколений своего великого рода. В таком деле недопустима спешка, а вы ведь до сих пор не выбрали ей супруга. Выберите ей лучшего из мужчин, молю.

— Кто сказал, что лишать девственности её будет именно муж?

Страшная догадка исказила лицо матери.

— Не смотри так, — проворчал Маяр, отходя от неё к лошадям. — В вашем отродье всего капля моей крови, надо это исправить.

Взвыв, она поспешно заткнула рот рукой, закусывая кулак до крови. Но Ями услышала её и побежала с тренировочным мечом, собираясь опять наброситься на негодяя, который регулярно обижает дорогих ей женщин. Она замахнулась и рубанула деревяшкой со всей силы. Илай даже не подумал отойти или предотвратить удар, слишком занятый осмыслением того, что только что выдал отец.

Палка ткнула его в грудь, щекоча.

— Что ты делаешь?! — вскричала мать, хватая Ями и начиная отвешивать шлепки. — Почему ты никого не слушаешь?! Я же просила тебя не выходить из дома!

Илай остановил её руку, после чего присел перед девочкой, которая изо всех сил старалась не заплакать.

— Что ты делаешь, Ями? — спросил он тихо. — Разве у тебя нет подруг, с которыми ты могла бы вместе играть и учиться? Кто разрешил тебе дурачиться с оружием? Пусть оно и тренировочное, с твоими навыками ты рано или поздно поранишься.

— «Дурачиться»? Конечно, ты же великий мастер, мы все тут дурачимся, по-твоему. Вот только ты ничего не делаешь, хотя мог бы уже давно перебить весь этот ненавидящий нас город! Так что лучше я буду дурачиться с мечом, чем ты будешь с ним серьёзничать! — Мать трясла её и дёргала за уши, но Ями не замолчала, пока не договорила до конца. — Отдай мне настоящий меч! Он мой, это я — наследник, а не ты! Или мне это нужно на лбу написать?

— Нет, не нужно. Глядя на твоё фехтование, я понял, что каллиграфии тебя тоже не учат.

Маяр не предоставил им наставников по важнейшим для наследника дисциплинам. Её здесь вообще ничему не обучали, а значит, хозяин никакого потенциала в ней не видел кроме потенциала её матки. Ни на что большее женщины, по мнению Маяра, не были способны, но даже главные свои обязанности некоторые из них выполняли чёрте как. Её мать, например, с задачей не справилась, и Маяр опасался, что дочь окажется такой же порченой, и поэтому решил научить её… чёрт, научить её «быть женщиной».

— Зато ты всё умеешь и теперь над нами издеваешься! — Ями покраснела от стыда и боли. — Бьёшь самых красивых женщин и рисуешь свои каракули!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ну прости, пожалуйста, — хмыкнул он.

— Не прощу! Ты избил госпожу Руи, а на лице моего отца оставил свою подпись!

— Это не моя подпись, а титул, который я ему передал.

— А мог бы нарисовать что-нибудь красивое! Цветок или… или звезду!

— Это клеймо. Оно не обязано быть красивым, хотя я, между прочим, старался. Твой отец — мой брат — согласился с тем, что это лучший вариант, ведь при ином раскладе его бы покалечили или убили.

— Не говори, что ты его брат! Его брат похож на него как две капли воды, а ты просто хочешь отобрать у него это место и место наследника! Потому что ты никому не нужен и тебя никто не любит!

Вздохнув, Илай выпрямился и пошёл к воротам, где его ждал ненавидящий ждать Маяр. Но внезапно его мягко схватили за руку, останавливая, и он обернулся, по-настоящему удивлённый. Илай ожидал удара в спину, когда услышал быстрые шаги.

— У тебя очень красивый почерк! — Ями глядела под ноги, не показывая слёз, которые выдавал голос. — Отец сказал, что мне нужно научиться писать так же, но я никогда так не смогу! Я ничего не умею, поэтому ты… ты напиши у меня на лбу, как у папы. Может, тогда дедушка признает меня.

Сопровождая Маяра в тот раз, Илай выискивал наёмников в многолюдной толпе с надеждой. Он бы не стал им препятствовать на этот раз — наоборот. Он намеренно тормозил чинную генеральскую процессию, создавая идеальные условия для покушения.

Но погода внесла свои коррективы.

Полил дождь, и половину дел, запланированных Маяром на сегодня, пришлось отменить. Они быстро вернулись домой. И Илай бы негодовал по этому поводу так же, как и все, но злиться на воду он не умел. Для него это была благодатная пора любования дождём. В течение года он не пропустил это зрелище ни разу. Дождь в пустыне трудно воспринимать подобным образом, он просто жизненно необходим, он неистов и неплодороден, у него резкий запах. Дождь в саду — совсем другое дело.

Выходить на веранду в такие моменты для Илая было больше, чем обычай. Священный ритуал скорее, поэтому никто не смел его тревожить, все слуги и домашние это знали. Сегодня же ему было просто необходимо провести остаток дня в одиноком созерцании.

Но это он, конечно, размечтался.

Заметив краем глаза постороннего, Илай всё равно до последнего к нему не поворачивался. Даже когда тот медленно, осознавая важность момента, встал на колени и низко ему поклонился.

Это был старший брат. И когда его лоб с надписью «Наследник» коснулся пола, Илай понял, что мужчина пришёл к нему не как к человеку, имеющему в доме большее влияние, а как к отшельнику.

— Твоя дочь в порядке? — спросил Илай, зная, что первым брат не заговорит.

— Нет. Я сурово наказал её, чтобы…

Чтобы Маяр не добрался до неё сегодня же. А ведь ребёнок наверняка принял жестокость отца на свой счёт, видя причину побоев в плохом поведении.

— Её руки стёрты, — заговорил Илай. — Такое усердие нужно поощрять. Я поговорю с отцом насчёт учителей. И не только насчёт этого. Он её не тронет. Никто не тронет, пока она не будет готова, можешь так и передать своей жене.

Но наследник не торопился уходить, а когда Илай повернул к нему голову, то увидел слёзы на его неподвижном лице. И брат не стыдился их, хотя показывал слабость перед младшим.

— С каких пор слова стали оружием Старцев? — спросил брат, упершись кулаками в пол. — Ты жил с отцом, будучи ребёнком, а я живу здесь с восемнадцати лет, поэтому точно знаю, что разговоры ничего не дадут — особенно, если это касается меня. Или ты думаешь, что всё это время я не пытался вымолить у него прощение за то, что родился? За то, что он изнасиловал мою мать? Послушание, кротость, потакание всем его желаниям… И вот к чему это в итоге привело!

— Он не тронет её, — сказал Илай спокойно. — Потому что слишком боится разгневать отшельника.

— Ты это про себя, что ли? — недоверчиво уточнил брат, но Илай качнул головой.