Елена, любовь моя, Елена! - Лючано Де Крешенцо

– А мне как тебя звать? Экто или Елена?

– Зови, как хочешь, о мой прекрасный ахеец. Если тебе приятно называть меня Еленой, да будет так: я стану твоей Еленой, той самой, которая раньше принадлежала Тесею, потом Менелаю, а теперь – жена Париса. Но тогда и тебе придется изображать моего любовника, ласкать меня и нашептывать слова любви!

Мурашки забегали по спине Леонтия еще сильнее – и от удовольствия, что он произвел впечатление на такую необыкновенную женщину, и от страха, что в нем сразу же распознали ахейца.

– Зачем тебе понадобилась эта встреча? – спросила Экто.

– Я хотел бы узнать…

– Ах, значит, ты не влюблен… – разочарованно протянула она и надула губки.

– Да, то есть нет… – ответил Леонтий, совершенно сбитый с толку. – …Я только хотел спросить, не ты ли продала царю Маталаса Эванию драгоценную цепь, украшенную двумя клыками вепря. Этот трофей некогда принадлежал моему отцу, благородному Неопулу, он уехал девять лет назад на войну, и вот уже пять лет, как мы о нем ничего не знаем. Никто не может сказать мне, пал ли он, пораженный стрелой троянцев, или принял смерть от руки подлого предателя, держат ли его в цепях как пленника или он умер. А если умер, то где его останки – в земле или на дне реки? О женщина, равная по красоте богиням, пожалей бедного ахейца, назови имя человека, подарившего тебе эту цепь! Меня зовут Леонтием, и мне скоро исполнится семнадцать. Помоги найти тело моего отца, чтобы я мог достойно похоронить его останки и привезти известие о нем моей матери.

«Как странно, – думал он между тем. – Идя на эту встречу, я подготовил куда более убедительные слова и намеревался узнать побольше подробностей, не выдавая себя». Но встретившись с незнакомкой, Леонтий вдруг раскрыл перед ней душу и рассказал даже то, что могло бы ему повредить. Короче, врать он не умел.

Экто, судя по всему, была поражена его признаниями.

– Выходит, ты и есть Леонтий? – протянула она так, словно слышала о нем раньше.

– Да, меня зовут Леонтием, и я ищу останки своего отца. Если ты, о женщина, столь же добра, сколь и красива, сделай милость, скажи, как оказалась у тебя цепь с клыками калидонского вепря?

– Мне дала ее Поликсена – младшая из дочерей Приама и единственная, знающая тайну исчезновения твоего отца. Если ты вернешься сюда завтра, я устрою тебе с ней свидание. Думаю, излишне говорить, что никто не должен знать о наших встречах – ни ахейцы, ни троянцы.

Но Леонтий, придя в кабачок Телония, немедленно стал со всеми подробностями рассказывать о происшедшем каждому, кто хотел его слушать, а описывая Экто (которая, как он считал, была самой Еленой), покраснел, как рак. По его словам выходило, что даже Афродита не идет с ней ни в какое сравнение: да, прекрасная богиня и та по красоте уступала Экто.

– Вот как, – заметил Гемонид, – выходит, ты уже успел забыть Калимнию?

– Калимнию? – отозвался Леонтий. – Ах, да, Калимния!

По тому, как было произнесено это имя, сразу стало ясно, что для невесты с Гавдоса нет больше места в его сердце: Экто вытеснила даже память о ней.

– Так как, говоришь, зовут женщину, похожую на Елену? – спросил Терсит.

– Экто. Ее зовут Экто. Но мне больше нравится называть ее Еленой.

– Не вижу в этом ничего удивительного, – сказал Терсит. – Ты лишний раз подтверждаешь то, что я вчера говорил ахейцам: мы воюем из-за женщины, которой не существует. Вернее, Елена – не женщина, а подобие женщины. Впрочем, что такое ektos?[81] Это внешняя оболочка, видимость, дым. Елена – призрак!

– Неужели, по-твоему, Парису невдомек, что он занимается по ночам любовью с облаком? – ухмыльнулся Телоний.

– Да, невдомек! Сейчас я вам все объясню, – продолжал Терсит. – Эту историю мне рассказал некий Тоний – египетский вельможа, который встретил Париса и Елену через несколько дней после их бегства из Спарты. Корабль, на котором находились любовники, из-за бури, устроенной Герой, сел на песчаную отмель в дельте Нила. Парис первым сошел на сушу и, убедившись, что положение очень серьезно, был вынужден снять цепи с zughitai, чтобы они могли столкнуть судно в море. Кстати, именно в этом месте находилось святилище Геракла, а по древней традиции любой раб, вознесший молитву богу в этом святилище, сразу же становился вольным человеком. Zughitai, воспользовавшись тем, что с них сняли оковы, толпой ворвались в святилище и, обретя свободу, пожаловались жрецам на злодеяния их бывшего хозяина.

– Ну, а дальше? – спросил Леонтий, единственный, пожалуй, человек, веривший россказням Терсита.[82]

– А дальше они все явились к царю Мемфиса Протею и без утайки рассказали ему, как коварный Парис поступил с Менелаем.

– Что же сделал Протей?

– Он ужасно рассердился и велел без промедления заковать изменника в цепи, – ответил Терсит и торжественным тоном повторил речь, которую, по его мнению, произнес царь Мемфиса перед Парисом: «О худший из худших, ты соблазнил жену человека, принявшего тебя как гостя, но тебе этого показалось мало. Льстивыми словами и посулами ты вскружил ей голову и убедил покинуть детей, мужа и родной дом. Но и этого тебе показалось недостаточно. Ты уговорил ее прихватить с собой золото и серебро, хранившиеся в храме Аполлона. И мне следовало бы наказать тебя по заслугам, то есть предать смерти, но я поклялся перед богами никогда больше не убивать чужестранцев. И потому я просто изгоняю тебя из моего царства, но прежде отниму у тебя и любовницу, и сокровища, чтобы вернуть их при случае доблестному Менелаю».

– Что ты мелешь, Терсит! – с издевкой воскликнул Телоний. – Елена преспокойно прибыла в Трою под руку с Парисом. Я сам видел, как она спускалась с корабля в своем небесно-голубом пеплуме, расшитом мастерицами Сидона, видел, как все без исключения троянцы во главе с Приамом хором восхищались ее красотой!

– Никто и не сомневается в том, что ты ее видел, о Телоний, – согласился Терсит, – но я еще не закончил свой рассказ. Когда Гера поняла, что без Елены Трою разрушить не удастся, она взяла облако и сделала из него подобие женщины, во всех деталях повторяющее черты любовницы, из-за которой начался спор. В общем, она заставила Париса поверить, будто ему удалось бежать вместе с его любимой.

– А почему тогда Протей не возвратил Елену Менелаю? – справедливо заметил Гемонид.

– Да потому, что Менелай в свою очередь совершил гнусное преступление. Преследуя Париса, он явился в Египет и, чтобы задобрить богов, принес им в жертву двух египетских младенцев. Возмущенный такой жестокостью, Протей решил не возвращать ему ни Елену, ни сокровища, похищенные из храма Аполлона.

– И Елена ничего не предприняла, чтобы соединиться с Парисом?