Елена, любовь моя, Елена! - Лючано Де Крешенцо

Если дорога каждая минута, мог бы возразить ему Нестор, то ты не болтал бы так долго, а просто попросил меня как можно скорее привезти достойного врачевателя. Махаон, один из самых близких друзей Нестора, сам был искуснейшим лекарем. И он, и брат его Подалирий переняли искусство врачевания у отца – Асклепия, обученного некогда кентавром Хироном. Первый специализировался в хирургии, второй слыл знатоком внутренних болезней.

Прибыв на поле боя, Нестор сразу же понял, что положение весьма серьезное: враг наступал со всех сторон и порядки ахейцев вот-вот могли быть смяты. В нескольких местах троянским колесницам удалось проникнуть в ахейский лагерь, и через образовавшиеся проломы хлынули, как река в половодье, толпы громко орущих людей с копьями. Они все ближе подступали к шатрам. Аякс Теламонид и Одиссей яростно отбивались от наседавших на них десятков троянцев. Следуя за Гомером, мы можем сравнить эту сцену с битвой ветвисторогих оленей против стаи кровожадных шакалов.[74] Но несмотря на отвагу ахейцев, враг захватывал все новые позиции.

Между тем Парис, опьяненный радостью победы над Диомедом, всячески издевался над ним.

– О спесивый Тидид, – кричал он, – наконец-то я в тебя попал! Не зря потрачена моя стрела. Ах, попасть бы тебе пониже живота: ты, наглый, был бы уже сейчас на пути в Аид!

– О сын Приама, – отвечал ему Диомед. – Да ты просто лучник, вот кто! Хвалишься своей прической, перемигиваешься с девчонками, но, будь у тебя, хилый франт, хоть немного мужества, ты отбросил бы лук – оружие трусов – и, как воин с воином, сразился бы со мной на мечах. Ты похваляешься, что поразил меня, хотя и задел-то только пятку! А мне это все равно, что царапина, нанесенная ревнивой женщиной или неосторожной служанкой.

Нестор не терял времени зря: с помощью возничего Эвримедонта, он подхватил раненого друга и быстро увез его к себе домой. Здесь Махаон, превозмогая боль, сумел объяснить поджидавшему раненых молодому хирургу, как надо извлекать трехглавый наконечник стрелы. Сын Асклепия не издал ни единого стона: одной рукой он вцепился в плечо Нестора, а другой поднес ко рту волшебную траву с болеутоляющими свойствами.

Минут через десять явился Патрокл, ближайший друг Ахилла. Едва завидев героя, Нестор пригласил его в мегарон, где собрались и остальные.

– Присаживайся, о сын Менетия, – сказал он, – и испей с нами прамнийского вина.

– Благодарю тебя, о потомок Зевса, – ответил Патрокл, – но не время сейчас мешкать. Я послан тем, кто, как тебе известно, легко впадает в гнев и накидывается, бывает, даже на меня, ни в чем не повинного. А сюда я пришел, чтобы узнать имя раненого героя, которого ты привез на колеснице. Благодаря тебе я могу видеть его собственными глазами: это Махаон, искуснейший наш врачеватель. Мы, правда, узнали его издалека, но Ахилл хотел убедиться, что предположения его верны. А теперь я бегу, чтобы сообщить ему обо всем.

– Неужели Ахилла только сейчас обеспокоила судьба ахейцев? – проворчал возмущенный Нестор. – Разве не видит он, что самые отважные герои уже выведены из строя и что очень скоро всем нам придет конец на этом троянском берегу? Слишком близко подошли враги к черным кораблям, с минуты на минуту можно ждать рокового для нас окончания войны. Увы, нет у меня былой силы. Ах, если бы можно было снова стать молодым, как в пору войны с элеянами из-за каких-то жалких коров.[75] А теперь, сын Менетия, вся моя надежда на то, что ты, возглавив мирмидонцев, придешь с ними к нам на помощь. Если быстроногий Ахилл не желает сражаться, облачись в его доспехи ты: пусть враг думает, будто сын Пелея снова воюет.

У ДВУХ ИСТОЧНИКОВ

Глава X,

в которой рассказывается о том, как Гера, желая помочь ахейцам, соблазняет Зевса и усыпляет его, а Леонтий отправляется к Двум Источникам и с помощью незнакомой прачки встречает женщину с переменчивыми глазами.

«Переоденьтесь ликийскими торговцами», – посоветовал им Эваний. Скажите пожалуйста, оказывается, чтобы стать ликийцем, достаточно начернить лицо и надеть грязный хитон! Гемонид с его черной бородищей еще и смог бы обмануть не очень придирчивого троянца. С Леонтием же, этим типичным анатолийцем, дело обстояло из рук вон плохо: рыжие волосы, зеленые глаза и усеянное веснушками лицо! Но внешность внешностью, а вот как быть с языком? Леонтий не знал ни слова по-ликийски.

Тут им на помощь пришел владелец кабачка Телоний: за соответствующую мзду добрый человек согласился служить им и переводчиком, и проводником, и гримером. Он раздобыл необходимую одежду и жирной мазью собственного изготовления (очевидно, той самой, которой он смазывал детали пресса для выжимки оливкового масла) зашпаклевал все до единой веснушки на лице Леонтия.

Между тем в войне сложилось новое соотношение сил из-за двух обстоятельств: одно было божественного, а другое – сугубо стратегического характера. Гера и Патрокл смешали воюющим все карты: богиня – поручив Посейдону подбодрить ахейцев, а грек – согласившись надеть доспехи своего друга Ахилла.

Как известно, Зевс не позволял богам вмешиваться в военные действия по очень простой причине: ему хотелось, чтобы дела шли естественным путем, чтобы никто не нарушал извне военного равновесия и он мог бы в полной мере насладиться «матчем» Греция – Троя. Вечером, укладываясь спать, Зевс думал: «Интересно, удастся ли завтра троянцам разгромить ахейцев?» Или: «А вдруг Агамемнон все-таки возьмет Трою?» И хотя в его распоряжении было множество оракулов, он принципиально не желал узнавать, каким будет окончательный результат. Каждое утро спозаранку он отправлялся на бельведер и с горы Иды следил, чтобы ни боги, ни полубоги не вздумали выступить на стороне одного из соперников.

«Пожалуй, надо как-то усыпить Зевса, – рассудила Гера, – иначе мне так и не удастся спуститься вниз и помочь ахейцам».

Положение греков действительно становилось все хуже и хуже: еще одни сутки, и троянцам удалось бы сбросить их в море. Хозяйка Олимпа понимала, что для спасения ее любимчиков греков во что бы то ни стало нужно увести Зевса с бельведера.

– Придется, видно, позаимствовать пояс у Афродиты! – воскликнула лилейнорукая богиня и отправилась с визитом к сопернице.

Вполне понятно, что убедить Афродиту расстаться со своим главным оружием даже на каких-нибудь полчаса, было делом нелегким, но Гера все равно решила попытать счастья.

О пеннорожденная Афродита, – сказала она, – я знаю, ты меня ненавидишь, ибо я помогаю ахейцам, а ты – троянцам, но есть вещи поважнее наших распрей, и ты, богиня любви, не сможешь отказать мне: мой отец Кронос и моя мать Рея уже давно не знают радости любви. Они живут далеко за Океаном, куда сослал их Зевс, и очень печалятся. Так вот, если ты хотя бы на одну ночь одолжишь мне свой волшебный пояс, я дам его матери, и она сможет разжечь прежнюю страсть у Кроноса.