Елена, любовь моя, Елена! - Лючано Де Крешенцо

– Конечно же, знакомы, – ответила Поликсена, снисходительно усмехнувшись. – Он не только знает меня, но и жаждет моей любви! Уже трижды встречались мы с ним в храме Аполлона.

– В храме Аполлона! – воскликнул потрясенный Леонтий. – В том самом месте, где он убил юного Троила?!

Поликсена не ответила, вернее – не успела ответить из-за внезапно поднявшегося шума и умолкла на полуслове.

Сотни троянцев высыпали на улицы, чтобы воздать хвалу непобедимому Гектору. «Должно быть, случилось что-то серьезное», – подумал Леонтий. Ему хотелось расспросить прохожих, но, боясь подвести Экто, он воздержался от вопросов. Между тем через Скейские ворота в город уже стали входить троянские воины. Среди них было много раненых, но лица у всех сияли: по-видимому, троянцы одержали важную победу и им не терпелось рассказать о ней тем, кто оставался дома. Женщины взбирались на откосы, на стены, чтобы приветствовать возвращающихся победителей.

Экто увидела, что в воротах показался вождь пеонов Астеропей, славившийся своим ораторским искусством. Лицо его было забрызгано грязью, меч окровавлен, и весь вид его говорил о том, что он опьянен только что одержанной победой.

– О добрый Астеропей, что случилось, почему все ликуют, словно войне пришел конец? – спросила она.

– Народ не только глуп, но еще и несправедлив, – ответил Астеропей. – Он превозносит Гектора, убившего Патрокла, но забывает, что первым поразил его Эвфорб.

Услышав, что Патрокл убит, Леонтий не сдержал крика ужаса. Он сразу представил себе неизбежные следствия гибели героя: безумное горе Ахилла, уныние в ахейском лагере, потерявшем одного из самых отважных, самых любимых воинов и так далее. Юноше хотелось узнать обо всем подробнее, но он, боясь выдать себя, только повторял:

– Патрокл?! Погиб?!

– Да, Патрокл, сын Менетия, – подтвердил Астеропей, – и надо сказать, погиб как герой! На моих глазах провел он три атаки и в три приема уложил девять дарданцев. Он уже чуть было не смял наши порядки, но ему вдруг пришлось сразиться с неизвестным героем в сверкающих доспехах, которого раньше никто не видел у стен Трои. Чужеземец отразил атаку Патрокла и выбил у него из рук копье и меч. Тут кто-то закричал: «Да это же сам Аполлон, сребролукий бог!» Признаюсь, я тоже не выдержал и стал кричать вместе со всеми: «Ну, конечно же, это сребролукий Аполлон, он пришел на помощь троянцам!» О том, что это действительно бог, можно было догадаться по его золотому щиту и прекрасному лицу.

Понемногу вокруг Астеропея собралась толпа любопытных, жаждавших услышать подробности.

– Может, ты знаешь что-нибудь об Атимнии, сыне Амисодара? – со слезами на глазах спросила какая-то простолюдинка.

– А о его брате Мариде?

– Ты не видел случайно моего мужа Гериманта?

– Нет, не видел. Но я видел Гектора на колеснице, которой управлял его сводный брат Кебрион, – ответил Астеропей, радуясь столь обширной аудитории. – Патрокл поднял с земли здоровенный камень – плоский, но с зазубренными краями, и изо всех сил запустил им в злополучного возничего. Острым краем он попал ему прямо в лоб, и голова его раскололась, словно спелая тыква, разрезанная зеленщиком для двух хозяек на равные части. Кебрион вывалился из колесницы, и смертная пелена уже начала заволакивать ему глаза, когда Гектор соскочил на землю и встал между ним и Патроклом. Тут разгорелась кровавая битва за труп. Оставшийся безоружным Патрокл рвался к мечу Кебриона, Гектор же хотел отвезти тело брата безутешному отцу.

Слушая эти речи, можно было подумать, будто Астеропей болеет за Патрокла. В действительности же он завидовал Гектору, на которого затаил давнюю обиду из-за проигранного ему когда-то кулачного боя.

– А что делали другие? – спросила Поликсена, приходившаяся сестрой не только Гектору, но и Кебриону. – Почему никто не помог моему брату подобрать тело несчастного возничего?

– Потому что каждый из нас был вынужден сражаться одновременно с двумя или тремя ахейцами. Я бился со славным мирмидонским укротителем коней Писандром, но словно этого было мало, на меня накинулся еще и Менесфий.

– А что было потом? Что потом? – посыпались вопросы слушателей.

– Вы только представьте себе эту сцену, – обрадовался редкостной возможности продемонстрировать свое красноречие Астеропей. – Вообразите, будто Гектор – лев, а Патрокл – вепрь и оба они одновременно подошли к источнику, чтобы напиться. Каждый из них понимает, что сделать это сможет, лишь убив соперника. И они смотрят друг другу в глаза. Смотрят долго и между тем понемногу сближаются. Оба такие гордые, прекрасные…

– Ладно, все это и так понятно, – воскликнул один из слушателей, которому, хоть он и оценил по достоинству мастерство рассказчика, не терпелось поскорее узнать, чем кончилась схватка.

– Патрокл наклонился, чтобы поднять меч Кебриона, – невозмутимо продолжал Астеропей, – и уже почти схватил его, но тут дарданец Эвфорб нанес ему мощный удар в спину: сын Менетия раскинул руки, и Гектор, воспользовавшись этим, пронзил его копьем насквозь.

– А потом? Потом?.. – спросила раскрасневшаяся Поликсена. Она с жадностью слушала Астеропея, проявляя какой-то нездоровый интерес ко всем этим кровавым историям.

«Теперь понятно, – подумал Леонтий, – почему она влюбилась в Ахилла. А ведь с виду – чистая харита!»

– Потом Гектор так нажал на копье, что оно воткнулось в землю, пригвоздив к ней Патрокла. Затем он попрал тело врага ногой и сказал: «О глупый Патрокл, как ты ошибся, собираясь разграбить наши города и увести в рабство наших женщин. Ты не знал, ничтожный, что на твоем пути встанет Гектор – чемпион по метанию копья. Не помогла тебе даже дружба со спесивым Ахиллом!» Патрокл же успел ему так ответить: «Что ж, гордись, сын Приама, если считаешь это делом своих рук. Но знай, что и тебе скоро придет конец: у Клото, прядущей нить твоей жизни, не осталось пряжи на веретене, Лахесис отмерила длину нити, а Атропос уже приготовила острые ножницы! Убьет же тебя именно тот Ахилл, которого ты назвал сейчас спесивцем, и тень которого я уже вижу у тебя за спиной в облике неотвратимого Фатума».

Услышав такое пророчество, Поликсена разрыдалась и ушла. Леонтий хотел было побежать за ней, но Экто схватила его за руку.

– Это бесполезно, о Леонтий, – сказала она. – Я ее хорошо знаю: она не скажет тебе ничего, пока не встретится с быстроногим Ахиллом.

Тем временем Астеропей продолжал свой рассказ, чем дальше, тем больше изобиловавший подробностями. Было ясно, что Патрокл, пронзенный копьем, не мог произнести такую пространную речь, какую вложил ему в уста троянец. Но вошедший в раж Астеропей был рад случаю излить наконец свою обиду на Гектора.