Двухместное купе - Владимир Кунин

Вот тут хозяин кабинета перестал играть в сдержанного дипломата:

— А вы хотите, чтобы из-за вас мы все тут на уши встали, да?! Вы будете то туда бегать, то обратно, а мы это все расхлебывать должны? Вы что, уверены, что ленинградские соответствующие органы вас там по головке погладят и с оркестром встречать будут?

— Будь что будет... — хрипло проговорил Лешка. — Только верните меня домой!.. — Проглотил комок и через паузу тихо добавил: — Умоляю вас...

Дипломат повернулся спиной к нему и Грише, стал запирать сейф.

НЕВИДИМОМУ Ангелу снова пришлось приподнять ноги.

Но на этот раз раздраженный маленький Ангел даже кулаком замахнулся на дипломата, когда тот стоял у сейфа. Но этого, к сожалению, никто не видел...

Хозяин кабинета бросил тоненькую папочку со сведениями о Лешке на стол и сказал:

— А вы представляете себе, во что это влетит нашему Советскому государству? Переписки, запросы, выяснения, депортация... А это все валюта! Здесь капитализм! Здесь ничего даром не делается.

— Мы все оплатим! Мы за все рассчитаемся! — тут же сказал Гриша.

Дипломат что-то прикинул в уме, спросил Гришу:

— А вы кто будете гражданину Самошникову? Я что-то не понял...

— Я — его менеджер. Концерты ему устраиваю, выступления... Гаврилиди — моё фамилие.

Дипломат призадумался. Гриша воспользовался паузой:

— Да, кстати! Алексей Сергеевич в театре молодого Ленина играл! Владимира Ильича...

Лицо хозяина кабинета на мгновение стало растерянным, а потом приняло выражение открытой ненависти. Он перегнулся через стол, сказал свистящим шепотом:

— Да как вы смеете?! Вам это святое имя вслух и произносить-то запрещено, а вы!..

— Шоб я так жил! — тут же сказал Гриша.

Хозяин кабинета отдышался и наконец пришел в себя.

— Вы, гражданин Самошников, выйдите в коридорчик, посидите там. А вы, гражданин Гаврю...

— Гаврилиди, — услужливо подсказал Гриша.

— А вы, значит, задержитесь, — сказал ответственный дипломат.

конец шестой серии

Седьмая серия

АВТОБАН, ИДУЩИЙ ИЗ БОННА. НАЧАЛО ВЕЧЕРА

Заходит солнце. На автобане у многих машин уже включены фары.

Теперь красная «мазда» мчится в другую сторону — из Бонна.

Назад — к дому...

* * *

— Десять тысяч!!! Десять тысяч западных бундесмарок, сука!!! — орал Гриша Гаврилиди, сидя за рулем.

Спидометр показывал, что «мазда» летит со скоростью сто сорок километров в час.

— Десять тысяч... — потерянно повторял за ним Лешка.

Маленький Ангел со своего заднего сиденья тревожно смотрел на спидометр, на дорогу, на соседние машины.

В особо рискованные моменты Ангел что-то шептал себе под нос, руками делал какие-то движения, словно разгребал перед «маздой» дорогу, и...

...все, что вытворял Гриша за рулем, даже самый безграмотный обгон, постоянная смена рядов движения, обычно приводящая к авариям...

...завершалось благополучно!

— Десять тысяч!!! Курва!.. Охереть можно! — вопил Гриша.

— Десять тысяч... — словно эхо повторял Лешка-

— Да еще в течение пяти суток!.. Жлобяра советская!..

— И чтобы я еще публично всю Западную Германию обосрал!.. Как плацдарм американской военщины... — вспомнил Лешка.

— Да! Кстати!.. — заорал Гриша. — Он сказал, что в ближайшее время вся Германия может воссоединиться, и поэтому обгадить американцев нужно как можно быстрее!!! Но ты как раз можешь на это болт забить... Он сказал, что они сами напишут, как надо. Тебе — только подмахнуть! Дескать, засилье американских войск на территории... Ну и так далее!

— Но почему только американских? — тихо удивился Лешка. — А где мы были на гастролях?! В детском садике с танками и самоходками? Перестройка, мать их. Ни хрена не меняется...

— Как это не меняется?! — кричал Гриша, нагло обгоняя неторопливый фургон под испуганный, истерический сигнал встречной машины. — Очень даже меняется! И заодно — перестраивается... Когда это было, чтобы такой «бугор», как этот из посольства, брал на лапу?! То есть, конечно, брал, но не от таких, как мы! А счас... Ё-моё и сбоку бантик! Рассказать в Одессе — никто ж не поверит!..

— Осторожней, Гришка, не гони... Здесь ограничение по скорости. Восемьдесят кэмэ...

— Ездить надо уметь! Ты о бабках думай! Десять тысяч!!! — кричал Гриша и гнал старую бедную «мазду» со скоростью сто сорок...

ПРИДОРОЖНАЯ АВТОЗАПРАВКА. ВЕЧЕР

Потом «мазда» стояла в ряду других отдыхающих автомобилей и...

...на ее крыше спокойно сидел маленький Ангел со своим неизменным рюкзачком и с аппетитом лопал мороженое.

Никто, кроме нас, не мог УВИДЕТЬ Ангела, поэтому никто из проходящих или проезжающих даже ни разу не взглянул в его сторону...

А у высокого столика открытого кафе при заправке Гриша и Лешка ели жареные колбаски и запивали их кофе.

— Почему же он говорил о деньгах не со мной, а с тобой? — удивленно спрашивал Лешка.

— Увидел делового человека, с которым можно сварить супчик, — достойно отвечал Гриша.

— Но речь-то шла обо мне! Зачем нужно было выставлять меня в коридор? — не понимал Лешка.

— Ну, ты — фрайер, Леха! Ты же свидетель!.. На кой черт ему в его же кабинете лишний глаз и лишнее ухо, когда речь идет о капусте?! А от меня одного можно всегда отпереться. Послать в жопу... Сказать, что я — шантажист, психопат!.. Что хочешь! Элементарно... Кто я? Что я? Беглый грек с-под Одессы. Кому лучше поверят?..

— Десять тысяч... С ума сойти! Нереально! — Лешка доел, вытер руки бумажной салфеткой.

Гриша утерся рукавом куртки, сказал:

— Отольем на дорожку?

Прошли в мужской туалет. Сделали свои дела в белоснежные большие писсуары.

А рядом — у крайнего, низко расположенного небольшого детского писсуара спокойно «отливал» маленький НЕ ВИДИМЫЙ никем Ангел.

Вид детского писсуара восхитил Гришу:

— Гляди, Леха! Во — культура!.. Они даже мальчиковый размер для маленьких пацанчиков сообразили! Ну, фрицы, мать их за ногу!..

... Вышли из туалета и пошли к своей машине.

На их пути была площадка, где продавались разные подержанные автомобили. Машины выглядели как новенькие.

Гриша остановился рядом, сказал Лешке:

— Пожалуй, выберу себе «фольксваген».

— Собираешься покупать машину? — спросил Лешка.

— Нет, конечно. Откуда у меня деньги?

— Тогда почему бы тебе не выбрать «ягуар»? — спросил Лешка.

И сзади них, прикрывая рот ладошкой, захихикал Ангел.

Лешка и Гриша удивленно обернулись, но НИКОГО не увидели...

* * *

... В полной темноте, опустившейся на автобан, среди десятков и сотен автомобильных фар бежала усталая «мазда»...

ВЕЧЕР. КАФЕ «ОКОЛИЦА ФРЕНКЕЛЯ»

Народу в кафе не было.

За одним столиком, у самой стойки бара, сидел Лешка. Пил чай с лимоном, ел горячий бутерброд.

Фрау Френкель мыла пивные стаканы, а сам Френкель протирал их несвежим полотенцем.

— А куда ты дел Гришу? — спросила у Лешки фрау Френкель.

— Он привез меня к вам и поехал отдавать машину. Вот-вот появится...

— Я так и не понял, — сказал Френкель, — почему этот посольский тип дал вам всего пять дней?

— Вообще-то он разговаривал с Гришкой... Но, как потом я выяснил уже по дороге, этот тип в воскресенье улетает в Москву, в отпуск...

Распахнулась дверь кафе, и появился Гриша Гаврилиди.

Еще не переступив порога, он тут же заорал:

— Нема! Дай десять тысяч! Через год отдам с хорошими процентами!..

— Мишугинэ... — Нема грустно просмотрел стакан на свет. — Тебе перевести на греческий?

— Не надо. Я ж грек, но с-под Одессы.

Фрау Френкель принесла Грише тарелку с горячим бутербродом и чай.

— Ну, уже садись, садись, я тебе говорю, — сказала фрау Френкель.

— Нема! — заорал Гриша. — А в счет взаимных расчетов сто грамм можно налить?

— Босяк... — сказал Френкель и повернулся к жене: — Налей ему и запиши за ним.

— У тебя же еще до черта Лориных денег... — прошептал Лешка. — На кой тебе долги на запись?

— Лорины деньги — это Лорины деньги. И тратить их на свою поддачу я не имею права, — тихо ответил ему Гриша.

— Слушай, Гаврилиди, я уже пытался выяснить у Леши: почему вам так мало дали времени, чтобы собрать эти деньги? Эти паршивые десять тысяч? Но я так и не понял... — сказал Френкель Грише.

— Потому, что этот посольский хрен моржовый в воскресенье улетает в отпуск, в Москву. И эти десять штук для него — как бы подъемные и отпускные.

— Он так и сказал? — спросила фрау Френкель, ставя перед Гришей сто граммов водки в крохотном графинчике.

— Он сказал про воскресенье, про Москву, про отпуск и про десять тысяч. Остальное было нетрудно додумать...

Гриша вылил из графинчика всю водку в стакан, залпом выпил ее и снова попросил у Френкеля:

— Дай на один год десять тысяч, Немка! Расписку напишу...

— Псих... — печально констатировал Френкель. — Чего же ты не попросил у меня раньше, когда я заведовал закрытой столовой при мариупольском горисполкоме?