Небо выше облаков - Янина Логвин

class="p1">Мой отец хвалит, подмигивает и…твою мать, хочется рассмеяться! До чего прозрачно! Но меня просили быть вежливым, и я пытаюсь.

Пирог на самом деле вкусный, в голове шумит хмель, над столом висит ожидание, и я по-доброму смотрю на девушку, думая, что было бы, вздумай я ее по-настоящему смутить? Это не Светка, чтобы дать достойный отпор. Скорее всего, я бы избавился от Аллочки раз и навсегда.

– М-м, очень вкусно, Алла. Ты наверное увлекаешься пирогами?

– Иногда. Мне нравится печь в свободное время.

– А еще что нравится?

– Ну, многое, наверное.

– Интересно, а есть среди этого многого что-то такое, знаешь, не совсем приличное? – я поворачиваюсь к девушке. – Такое, чтобы ты обязательно от этого получала удовольствие? Вот как от пирога, но тайное?

Отец закашливается и утыкается носом в салфетку, а мать отвлекает меня просьбой:

– Андрей, обормот! Сейчас же перестань смущать Аллочку! Лучше положи своей гостье салатик и нарезку. Снова ты за свои шуточки! А между прочим, Аллочка кое для кого очень старалась, если ты не понял!

Ах, значит, уже моей гостье? Как интересно!

Я улыбаюсь матери, удивляясь про себя ее напору. Сегодня компания явно в ударе. Столько нового о себе я не слышал с того момента, как родился. Интересно, как далеко они с отцом готовы зайти, чтобы устроить судьбу дочери их друзей?

Впрочем, отвечаю искренне:

– Какие шутки, мам? Я уверен, что Алла удивительная девушка, и кое-кто обязательно оценит ее старания по достоинству.

– Вот и оцени, лапоть! – не выдерживает мать. – Уже три года ждем! Что мы все с Василием Сергеевичем и Ольгой Дмитриевной кругами вокруг вас ходим? Вы бы хоть в кино сходили, что ли. Как маленькие!

– Эх, молодежь, – смеется отец. – Вот мы в их возрасте, Лера, были куда сообразительнее! – Раззадорившись после трех рюмок коньяка, он предлагает девушке: – Аллочка, а может, ты сама возьмешь и пригласишь Андрея в кино? Раз он у нас такой недогадливый. Зато воспитанный! Смотри, какой орел! Ни за что красивой девушке не откажет! Тем более умеющей печь такие вкусные пироги!

Я смотрю на русые пряди волос, а вижу светлые. В сердце вдруг толкается тоска. Почти ощутимо охватывает горло горечью, стирая с губ улыбку.

Я вспоминаю Светку. Свою квартиру, ставшую удивительно уютной с ее появлением. Нежный запах особенной женщины, встретивший в прихожей, и ужин, который, по словам Уфимцевой, она приготовила для меня. Пожалуй, самый вкусный ужин в моей жизни, пусть и пришлось съесть его в одиночку.

Жаль, что в этой квартире она меня не ждет. И жаль, что я оказался не готов ответить на ее вопрос даже себе.

Зато сейчас шутить и юлить совсем не хочется. Я внезапно понимаю, что устал. И от ожидания родителей, и от пунцовых щек чужой мне Аллочки.

– Лучше не надо, пап, – говорю отцу. – Потому что я откажу. Извини, Алла. Извините, Василий Сергеевич и Ольга Дмитриевна, у вас замечательная дочь, но в кино я с ней не пойду.

– Андрей!

– Поздно. Да и желания нет. Я уже не свободен, чтобы водить за нос порядочных девушек. Так что не стоит строить насчет меня напрасных надежд. Ничего у нас с Аллой не получится.

За столом повисает тишина. Тонко звякает дорогая посуда. Это отец неудачно опускает нож на тарелку, и он ударяется о хрустальный бокал.

– То есть? Что значит, ты несвободен, сын? – спрашивает меня растерянно и хмуро. – Будь добр, объясни нам.

– А что объяснять? – я смотрю на родителей. Давно пора было сказать им и все объяснить. Прежде всего о мальчике – Андрюшке Сомове. – Я женат на замечательной девушке. У нас с ней, правда, не все просто, но я пытаюсь разобраться. И в себе тоже.

Кажется, мать воспринимает новость, как шутку. Не очень удачную шутку сына-обормота, решившего проучить ее и обидеть хороших людей, потому что сердито спрашивает:

– И как же зовут эту девушку – твою жену? Андрей, что ты еще придумал!

Я качаю головой, откидывая плечи на спинку стула.

– Ничего, мама. Ее зовут Света Уфимцева. Точнее, сейчас уже Шибуева. И да, у твоего сына есть жена. Извини, что не сказал вам, но на то были причины.

Рука отца хлопает по столу, заставив задребезжать столовые приборы и вздрогнуть Аллочку. Я и забыл, каким грозным умеет быть Павел Павлович. Вот только какой прок пугать сына, когда он не боялся тебя, даже будучи школьником?

– Андрей, перестань сейчас же! Ерунда какая-то! Какая еще жена?! Откуда?! Не позорь нас перед людьми! Ты с ума сошел?

– И не думал, пап.

– Подождите, подождите! – мать встает со стула и хватается рукой за сердце. Говорит, сдернув с лица очки и теряя голос: – Света Уфимцева? Света?! Та самая Света, которая твоя бывшая одноклассница?!

– Мама! – я тоже подскакиваю со стула, чтобы ей помочь, но меня опережает отец.

– Да погоди ты, мать! – обнимает жену за плечи. – Это не важно сейчас. Лучше сядь, разберемся.

– Нет, это ты сядь, Паша! Потому что важно, да еще как! Господи, да меня сейчас кондратий хватит! Отвечай, Андрей!

– Она самая. Светка. Моя жена.

Я не шучу, и это видно. Пришел момент, и я говорю, как есть, понимая, что обижаю родителей. Но уж так получилось.

– Давно?

– Весной расписались, еще в апреле. Извините, что не рассказал раньше. Как я уже сказал, на то есть личные причины.

– Почти три месяца назад, и ты молчал? – изумляется отец, краснея. – Какие, к лешему, могут быть причины? Тем более личные? Мы тебе что, чужие?! Или недостойны знать?!

Он рассержен, и я его понимаю.

Мать первая приходит в себя и хлопает отца по плечу.

– Паша, успокойся, поговорим позже.

– Лера?

– У нас гости. Ради бога, Оля, Василий, простите нас! Вот так скоротали вечерок…

Однако дальше вечер не задается, и гости, распрощавшись, уходят. А вместе с ними и Аллочка, на этот раз навсегда – по-особенному молчаливая и потерянная.

В какой-то момент, глядя на нее, я чувствую укор совести, что не оправдал ее надежд, но тут же напоминаю себе, что нельзя жить чужими фантазиями, даже если это фантазии твоих родителей. Может быть, жизнь научит эту девушку ценить себя?

После их ухода молчание в комнате висит гнетущее. Я предвижу, что первым его нарушит отец, и не ошибаюсь.

– Я требую, немедленно объяснись, сын! Я еще никогда так не краснел перед гостями и не чувствовал себя дураком!

Отец с виду грозен, но в душе растерян. И мать вместе с ним. Мне необходимо их как-то успокоить, а для этого лучше не