Разговоры Пушкина - Борис Львович Модзалевский

моим другом, и прибавил:

"Завтра после обеда я заеду к вам — мне надобно посмотреть вашего коня".

Я сказал пару слов, выражая мое восхищение прекрасной, теплою, северною ночью.

"Она очень приятна после сегодняшней страшной жары", небрежно и прозаически отвечал поэт.

Я начинал разочаровываться в том, кем, прежде чем я узнал его лично, я так восхищался в пламенных его стихах; все более и более исчезало в моих глазах сияние, которое дотоле окружало для меня голову Пушкина.

Товарищ мой, сам смешавшийся, старался навести поэта на более серьезный разговор; но он постоянно от того отказывался.

"Там вечерняя заря — малое пространство ночи, а там уже заря утренняя, — сказал задумчиво друг мой, указывая на горизонт, склонявшийся к близкому морю. — Смерть, мрак гроба и пробуждение к прекраснейшему дню".

Пушкин улыбнулся.

"Оставьте это, мой милый! — сказал он. — Когда мне было 22 года, знал и я такие возвышенные мгновения; но в них ничего нет действительного. Утренняя заря! Пробуждение! Мечты, только одни мечты!"

Признаюсь, эти слова, как ножом, пронзили мне душу… Пушкин, сказав нам короткое: "Bon soir, messieurs!" исчез в зеленой темноте леса*

[Фр. Титц] Встреча немца с Пушкиным. Бартенев, II, стр. 144–145. — Ср. PC 1880, № 5, стр. 83–84.

Июль.

… Мы с братом ходили каждый день купаться в большую купальню, устроенную на Неве против Летнего сада; один раз… я не заметил, как ко мне подплыл какой-то кудрявый человек и звонким, приветливым голосом сказал: "Позвольте мне вам показать, как надо плавать, — вы не так размахиваете руками, надо по-лягушечьему", и тут кудрявый человек стал нам показывать настоящую манеру; но вдруг, от нас отплыв, сказал вошедшему в купальню господину: "А, здравствуй, Вяземский"… После этой встречи я не видел Пушкина до петергофского праздника. Государь с царской фамилией и придворными ехал в линейке и, увидав шедшего близ дороги Пушкина, закричал ему: "Bonjour, Pouchkine!" — "Bonjour, Sire!" почтительно, но непринужденно отвечал ему Пушкин.

С. М. С[ухоти]н. Из воспоминаний молодости. РА 1864, стр. 981–982.

26 августа[328].

Москва.

Обещая Киреевскому[329] собранные им песни, Пушкин прибавил: "Там есть одна моя, угадайте!" Но Киреевский думает, что он сказал это в шутку, ибо ничего поддельного не нашел в песнях этих.

Бартенев, стр. 53.

П. В. Киреевский при начале издания своего собрания народных песен[330] в 1848 году заявлял, что Пушкин доставил ему замечательную тетрадь песен, собранных им в Псковской губернии, а, показывая свое собрание Ф. И. Буслаеву[331], сказал: "Вот эту пачку дал мне сам Пушкин" и прибавил: "Когда-нибудь, от нечего делать, разберите-ка, которые поет народ и которые смастерил я сам", и сколько ни старался я разгадать эту загадку, никак не могу сладить".

Ф. И. Буслаев. Мои воспоминания, М. 1897, стр. 239.

2 сентября.

… В книжной лавке встретил я Н. Раевского.

"Sacre chien, — сказал он мне с нежностью — pour-quoi n'etes vous pas venu me voir?"

"Animal, — отвечал я ему с чувством: — qu'avezvous fait de mon manuscript petit — russien?" [Каналья (букв.: проклятая собака, непереводимое выражение). Почему вы не пришли меня повидать? — Животное, что вы сделали с моей малорусской рукописью?]

После сего поехали мы вместе, как ни в чем не бывало, он — держа меня за ворот всенародно, чтобы я не выскочил из коляски.

Пушкин Н. Н. Пушкиной.

Сентябрь.

* Пушкин, отправляясь в Болдино (в моем, Лукояновском уезде) живал в Нижнем, но это было еще до моего рождения. Дядя П. П. Григорьев любил передавать мне разговор Пушкина с тогдашней губернаторшей Бутурлинои[332]…

Не могу подтвердить точно пересказа одной из шуточных тирад Пушкина; но разговор его с губернаторшей в редакции дяди остался у меня в памяти очень отчетливо.

Это было в холерный год.

"Что же вы делали в деревне, А. С.? — спрашивала Бутурлина. — Скучали?"

"Некогда было, Анна Петровна. Я даже говорил проповеди".

"Проповеди?"

"Да, в церкви, с амвона. По случаю холеры. Увещевал их. — И холера послана вам, братцы, оттого, что вы оброка не платите, пьянствуете. А если вы будете продолжать так же, то вас будут сечь. Аминь!"

П. Д. Боборыкин. За полвека. "Русская Мысль" 1906, № 2, стр. 24.

7 сентября.

Казань.

В шесть часов вечера мне сказали о приезде к нам Пушкина. Я встретила его в зале. Он взял дружески мою руку с следующими ласковыми словами: "Нам не нужно с вами рекомендоваться; музы нас познакомили заочно, а Боратынский еще болееа…

Пушкин благодарил моего мужа: "Как вы добры, Карл Федорович, — сказал он, — как дружелюбно и приветливо принимаете нас, путешественников!.. Для чего вы это делаете. Вы теряете вашу приветливость понапрасну. Вам из нас никто этим не заплатит; мы так не поступаем; мы в Петербурге живем только для себя".

После чтения, он начал меня расспрашивать о нашем семействе, о том, где я училась, кто были мои учители; рассказывал мне о Петербурге, о тамошней рассеянной жизни и несколько раз звал меня туда приехать: "Приезжайте, пожалуйста, приезжайте, я познакомлю с вами жену мою; поверьте, мы будем уметь отвечать вам за казанскую приветливость не петербургскою благодарностью".

Потом разговоры наши были гораздо откровеннее… и, наконец, прибавил: "Смотрите, сегодняшний вечер была моя исповедь; чтобы наши разговоры остались между нами"…

Пушкин, говоря о русских поэтах, очень хвалил родного моего дядю Гаврилу Петровича Каменева…[333]: "Этот человек достоин был уважения; он первый в России осмелился отступить от классицизма. Мы, русские романтики, должны принести должную дань его памяти: этот человек много бы сделал, ежели бы не умер так рано"…

Пушкин старался всевозможными доказательствами нас уверить в истине магнетизма.

"Испытайте, — говорил он мне, — когда вы будете в большом обществе, выберите из них одного человека, вовсе вам незнакомого, который сидел бы к вам даже спиною, устремите на него все ваши мысли, пожелайте, чтобы незнакомец обратил на вас внимание, но пожелайте сильно, всею вашею душою, и вы увидите, что незнакомец, как бы невольно оборотится и будет на вас смотреть".

"Это не может быть, — сказала я: — как иногда я желала, чтобы на меня смотрели, желала и сердцем и душою, но кто не хотел смотреть, не взглянул ни разу".

Мой ответ рассмешил его.

"Неужели это с вами случалось? О, нет, я этому не поверю; прошу вас, пожалуйста, верьте магнетизму и бойтесь его волшебной силы; вы еще не знаете, какие он чудеса делает над женщинами?"

"Не верю и не желаю знать", отвечала я.

"Но я вас