Валерий Харламов - Максим Макарычев

— У Тарасова было потрясающее видение того, кто с кем должен играть. Он же не поставил к нам Смолина или Ноздрина, а вытащил из Чебаркуля Харламова. Тарасов не просто так создавал тройки. Он чувствовал игроков, давал им развиваться. И он почувствовал, что с Валеркой мы можем играть на более высоком уровне. Он говорил, что главное закрепиться в основном составе ЦСКА и рассматривать перспективы играть в сборной. Тарасов одинаково с уважением относился ко всем игрокам. И так же одинаково ругал тех, кто что-то не выполнял. Что старшего, что младшего. Он повторял: во время тренировочного процесса нет игрока-ветерана, есть равный игрок, а в быту ты должен ветерана уважать. И отношение к Валерке сначала было как к молодому. Потом уже появились уважение, любовь как к игроку. Потому, что мы все показывали достаточно высокое мастерство. Не просто же так он нас включил в состав национальной сборной.

Когда Харламов попал в тройку к Петрову и Михайлову, они уже были мастерами спорта, чемпионами СССР. Он же был перворазрядником. Но оба играли на новичка без лишних слов, без упреков. Когда он забывал по неопытности вернуться назад и отработать в обороне, спешили на помощь защитникам. Терпеливо ждали паса, к которому Харламов, особенно после града шайб в Чебаркуле, поначалу особо не тяготел. Говорили ему в перерывах: «Ты, Валера, конечно, играй, как привык, но иногда и на нас поглядывай, не забывай искать нас на льду».

Как уже говорилось, первая полноценная игра будущей первой тройки состоялась в Горьком против «Торпедо» 30 октября 1968 года. Тогда расклеился весь ЦСКА. Не шла игра ни у звена Петрова, ни у других нападающих московского клуба: армейцы впервые за долгое время не забросили в ворота соперников ни одной шайбы, уступив со счетом 0:1. «Наша тройка родилась в один прекрасный, хотя и горестный для ЦСКА день, создана она была, как все знают теперь, надолго, хотя я соврал бы, если бы сказал сейчас, что догадался об этом в день первого же матча, — писал в своей биографии Валерий Харламов. — Тот первый матч, сыгранный в Горьком, армейцы, напомню, проиграли с футбольным счетом 0:1, все наши могучие форварды, ведомые находящимся в расцвете сил Анатолием Фирсовым, так и не смогли тогда поразить ворота Виктора Коноваленко, и мне, откровенно говоря, подумалось, что первый матч нового звена окажется и последним: Анатолий Владимирович Тарасов может решить через два дня попробовать проверить новую тройку».

«Проиграли? Ну и что? Молодежное звено виновато в этом меньше всех. Смешно говорить о “коме” — испечен аппетитный, дразнящий запахами блин. Попробуете — убедитесь», — заявил позже Анатолий Тарасов, защищая хоккеистов тройки Петрова. Разбивать их звено он не стал. Был уверен, что себя еще проявят. Непременно проявят. Постепенно дело наладилось.

Так в октябре 1968 года Тарасовым и было создано звено Михайлов — Петров — Харламов. Первая тройка. Тройка «А», более десятилетия наводившая ужас на защитные редуты соперников. «Когда я попал в тройку, у меня, по существу, был только один козырь — неплохая и, как говорили тренеры, нестандартная обводка. Всему остальному предстояло учиться — игре в обороне, добиванию шайбы, нацеленности на ворота. Именно Володя и Борис сделали меня Харламовым, ибо они дополняют меня во всем», — очень точно сказал о своих партнерах на льду Харламов.

«С первых матчей с Харламовым — проигранных и выигранных — почувствовали и мы, и тренеры — игра у нас получается. Все трое были на скорости, могли много бегать и очень любили играть в хоккей. А самое главное, мы старались играть друг на друга: не важно, кто забивает, лишь бы тройка забрасывала шайбы. Скоро друзьями стали не только на льду, но и в жизни», — вспоминал Борис Михайлов.16

«У нас, как-то так получилось, совместимость чисто человеческая была гигантская. И по манере игры дополняли друг друга. Валера виртуоз, ловкий, как чертенок, на клочке льда мог двух соперников обыграть да еще лбами столкнуть. Борис Михайлов — резкий, колючий, всегда на воротах — забить, добить, затолкнуть шайбу готов в любую секунду. И я — с фигурой, мы раньше других стали силовую борьбу сами искать, с “ходом” — еще от русского хоккея», — добавлял Владимир Петров.17

В жизни все трое были разные люди. Они могли ругаться в быту, но на льду превращались в единое целое. «Для нас на площадке не существовало ничего, кроме хоккея. Отсюда, может быть, у нас всё так здорово получалось», — признавался Борис Михайлов. Человеческие отношения внутри тройки были высшим проявлением настоящей мужской дружбы. Они вместе росли, мужали как игроки, формировались как люди, вместе проводили долгие месяцы на сборах, ездили по стране и миру. Наконец, вместе приобрели свое славное имя.

Находясь на учебно-тренировочном сборе, на выездах, все трое старались сесть за один стол, в раздевалке их места находились всегда рядом. Взаимопонимание было таким, что если кто-то из тройки шел получать или заказывать клюшки, то старался взять их и для партнеров. «У нас невозможна ситуация, когда бы кто-то забыл о друге, не предупредил его о чем-то, не позаботился о товарище. С Борисом Михайловым и Володей Петровым играть легко. Даже в тех матчах, когда соперник попадается трудный: взаимопонимание, мастерство и работоспособность моих партнеров выше всяких похвал», — вспоминал Валерий Харламов.

«Борис, Володя и Валерий дружны и едины во всем серьезном. У них в ходе матча — никаких ссор, обид, недоразумений. Дружат домами — это значит не случайные, от раза к разу, встречи. Собираясь вместе, они стараются как можно меньше говорить об игре, стараются забыть о хоккее. Пожалуй, нет ничего, чего бы они не знали друг о друге», — писал Олег Спасский в книге «Первая тройка».

«Мы понимаем друг друга не с полуслова, а еще быстрее. Я знаю, что они могут предпринять в то или иное мгновение, догадываюсь об их возможном решении, о направлении движения с шайбой по положению фигуры, по движению рук, конька или мимолетному взгляду — даже если смотрят они куда-то в другую сторону. Точнее говоря, я даже не столько знаю, сколько чувствую, что сделают они в следующую секунду, как сыграют в той или иной ситуации, и потому в то же мгновение мчусь туда, где ждет меня шайба, куда, по замыслу партнера, я должен выскочить через мгновение. Мы знаем сильные и слабые стороны друг друга, — признавался Валерий Харламов в своей биографии. — Знаем, как хотел бы сыграть товарищ в эту секунду. Не говоря ни слова, лишь переглянувшись, мы вырабатываем устраивающее всех решение — потеряв шайбу, знаем, кто должен бежать назад, на помощь защитникам, знаем, когда партнер устал настолько, что именно тебе следует “отработать” назад, хотя он вроде бы и ближе к своим воротам, в любой момент матча знаем, кому вступить в борьбу, кому атаковать игрока, владеющего шайбой».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});