Сладкие слова соблазна - Ханна Хауэлл

Плезанс вздохнула, устраиваясь поудобнее в его нежных объятиях. Да, она проявила слабость, уступив его страсти. Страсть — это еще не любовь, но она вполне могла перерасти в любовь. Во всяком случае, Плезанс на это очень надеялась.

Тирлох осыпал поцелуями ее шею и гладил руками ягодицы. Плезанс лежала с закрытыми глазами, против воли наслаждаясь его ласками. Как жаль, что она его хочет… как жаль, что она его любит и не имеет сил сопротивляться. Хорошо бы ударить его по носу и уйти — была бы ему наука!

Вскоре она отбросила эти мысли и полностью отдалась желанию, которое он умело в ней возбуждал. Так было гораздо легче. Восхитительные ощущения волнами прокатывались по телу. Любовь, не сдерживаемая работой разума, свободно изливалась наружу.

На этот раз Плезанс уже не была такой пассивной. Она пылко отвечала на его поцелуи и ласки. Когда он наконец повернулся и лег сверху, она с готовностью обхватила его ногами и крепко держала до тех пор, пока не наступил взаимный миг сладкого облегчения.

Но потом, отдыхая в его объятиях, она вновь ощутила беспокойство. Она отдавала ему все, что могла, а взамен получала лишь плотскую страсть. Разве это справедливо?

Пресыщенный и довольный, Тирлох положил щеку ей на макушку.

— Я знал, что будет приятно, — прошептал он.

— У тебя наверняка был богатый опыт, который не позволил тебе ошибиться.

Ей было больно думать о других женщинах, с которыми спал Тирлох, но она прекрасно понимала, что он вступил с ней в связь, будучи далеко не таким невинным, как она.

Он тихо засмеялся и поцеловал ее в макушку.

— Ты в самом деле считаешь меня каким-то записным донжуаном! Я слишком много работаю, добывая хлеб насущный и пытаясь улучшить свою жизнь, у меня нет времени упражняться в любовном искусстве. Женщин, с которыми я был близок, легко пересчитать по пальцам. Я даже не помню, как зовут их и как они выглядят. Ни одна из них не могла бы сравниться с тобой. Тебя я не забуду.

— Это радует, — пробормотала Плезанс. — Ну ладно, пойду в свою постель.

Он легко удержал ее на месте.

— Вот твоя постель. Теперь ты будешь спать здесь.

— Но Мойра…

— Мойра не усмотрит в этом ничего плохого и ничего никому не скажет.

— Ты уверен? Все считают это предосудительным.

— Мойру воспитывали не они, а я. И я не забивал ей голову дурацкими правилами, которых придерживается большинство. Она никому не скажет об этом и не будет тебя презирать. Я отлично знаю свою сестру.

Плезанс не стала спорить, но про себя решила, что обязательно поговорит с девочкой. «Надо внушить ей, что подобная свобода нравов до добра не доводит! Пусть она никогда не узнает такого сердечного разочарования, какое испытываю я сейчас. Да и Тирлох наверняка побеседует с сестрой. Вряд ли он допустит, чтобы она стала чьей-то любовницей».

Закрыв глаза, она ждала, когда сон поборет беспокойные мысли, крутившиеся в голове. Хорошо бы вообще ни о чем не думать, а только чувствовать и поступать сообразно своим чувствам! К несчастью, она не могла позволить себе такое неслыханное безрассудство.

Он сказал, что не забудет ее. Эти простые слова тешили самолюбие, однако они означали, что он не видит будущего у их отношений и считает их всего лишь взаимно приятной короткой связью. Плезанс хотела любви. Хотела стать его женой, родить ему детей и хозяйничать в его доме. А он хотел только сладких воспоминаний.

Ну что ж, даже у Тирлоха О'Дуна могут сорваться планы!

«Я сделаю все возможное, чтобы он передумал», — решила Плезанс, почувствовав, как сонно обмякло его тело. — Сегодняшняя ночь страсти — только начало, — думала она, погружаясь в долгожданную дрему. — Он раскрылся передо мной, и глупо было бы этим не воспользоваться. Мне надо каким-то образом усыпить его бдительность и подобраться к его сердцу, а не только к мужскому достоинству. В моем распоряжении почти год. Пока он испытывает ко мне желание, я могу влиять на его чувства. Страсть легко меркнет, но также легко превращается в нечто более глубокое. Я сделаю все возможное, чтобы добиться последнего!»

Если все получится, то к концу срока ее службы Тирлох О'Дун не только будет помнить свою служанку — он будет ее любить.

Плезанс потянулась и выпростала руку в бок. Однако та сторона постели, на которой спал Тирлох, была пустой и холодной. Открыв глаза, она увидела его стоящим возле кровати, полностью одетого и хмуро взирающего на нее. В его дымчато-серых глазах не было ни нежности, ни желания, ни тепла. Он казался таким же отчужденным, как в первые дни их совместного пребывания. Плезанс задрожала и села в постели, крепко прижимая к себе простыню.

— Уже утро, — объявил Тирлох. — Пора приступать к работе. Это не Вустер, здесь тебе придется много работать. — Он направился к выходу. — Я пойду в конюшню, а ты займись завтраком. Чтобы он был готов к моему возвращению.

— Но… — растерянно начала Плезанс, сама не зная, что хочет сказать.

— Надеюсь, ты не думаешь, что эта ночь что-то изменит?

Тирлох заметил, как она побледнела, и почти пожалел о своих словах. Впрочем, ничего страшного, надо быть с ней построже. Роль любовницы не освобождает от обязанностей служанки.

— Нет, я так не думаю, — ответила она, решив не показывать, как сильно он ее обидел.

— Вот и отлично. Значит, у нас не будет никаких разногласий.

Как только за ним захлопнулась дверь, Плезанс опять откинулась на подушки, еще ощущая холод, оставшийся в душе после его слов, потом глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и поднялась с постели. Умываясь и одеваясь, она мысленно собиралась с силами и, к своему стыду, невольно пыталась оправдать поведение Тирлоха.

Оглянувшись на постель, она поняла, что не может просто взять и забыть те мгновения страсти, которые он ей подарил. К сожалению, его влечение не было продиктовано любовью, однако оно утолило потаенные желания Плезанс. «Разумеется, я не позволю ему плохо со мной обращаться, — решила она, — но пока воздержусь от ссоры».

— Может, он всегда такой злой, когда голодный, просто я раньше этого не замечала? — прошептала она, сбегая вниз по лестнице, чтобы заняться приготовлением завтрака.

— Ты насыпала животным слишком много корма, — сказал Тирлох вечером, усаживаясь ужинать.

Плезанс поставила на стол пирог из оленины и взглянула на своего господина.

— Я насыпала им столько корма, сколько ты велел.

Она села напротив него, дождалась, когда он положит себе в тарелку кусок мясного пирога, и сделала то же самое.

— Ты их перекормила. За столько времени ты так и не научилась правильно ухаживать за животными. — Он налил себе в кружку сидра. — Я еще в Вустере понял, что ты считаешь простой честный труд ниже своего достоинства, однако тебе следовало давно усвоить такие простые вещи.