Психические убежища. Патологические организации у психотических, невротических и пограничных пациентов - Джон Стайнер

благодаря своему наблюдению, что у женщины нет пениса. Это один из центральных фактов, устанавливающих различие полов, и его можно считать одним из «фактов жизни». Вслед за Мани-Кёрлом (Money-Kyrle, 1968) я покажу, что есть и другие факты жизни, которые ждет похожая судьба и которые также одновременно и признаются, и отрицаются. В этом контексте интересно отметить, что в работе о фетишизме Фрейд приводит два примера, и оба они не имеют никакого отношения к женскому пенису или фетишизму. Оба его пациента были не способны справиться с реальностью смерти своего отца. Фрейд пишет:

«Но дальнейшее исследование привело к иному разрешению этого затруднения. Оказалось, что оба молодых человека „скотомизировали“ смерть своего отца не более, чем фетишист скотомизирует кастрированность женщин. Только одно течение в их психической жизни не признало смерть отца; было и другое течение, которое полностью приняло этот факт. Установка, согласующаяся с желанием, и установка, согласующаяся с реальностью, существовали бок о бок» (Freud, 1927, р. 156).

Ранее, в ходе обсуждения детских представлений о смерти, Фрейд приводит, в совершенно другом контексте, другой пример:

«Я был поражен, услышав, как очень разумный мальчик десяти лет так высказался после внезапной смерти своего отца: „Я знаю, что отец умер, но не могу взять в толк, почему он не приходит домой ужинать“» (Freud, 1900, р. 254).

Здесь Фрейд как будто замечает, насколько трудно для ребенка признать буквальный смысл смерти, и компромисс в данном случае состоит в одновременном ее признании и отрицании. Реальность смерти – это еще один факт жизни, и он также неправильно репрезентируется путем сохранения противоречащих друг другу взглядов. Разумеется, отсюда не следует, что мальчик в этом примере – перверт, поскольку две версии его отца остаются отщепленными друг от друга. Однако перверсией было бы попытаться примирить их «искусным» образом – например, убеждая мальчика, что отец когда-нибудь придет ужинать или придет, если мальчик будет хорошо себя вести. Извращенная цель заключается в том, чтобы оградить ребенка от необходимости столкнуться с реальностью вместо того, чтобы помочь ему выдержать это столкновение.

Следует подчеркнуть, что перверсивно не просто существование противоречия, поскольку такое противоречие может, в общем, возникать на более примитивном уровне из-за расщепления Эго. Перверсия появляется, когда начинается интеграция, и заключается она в попытках найти ложное согласование между противоречивыми взглядами, которые становится трудным удерживать отдельно друг от друга по мере развития интеграции. Такое согласование не является необходимым, когда расщепление удерживает противоречивые взгляды абсолютно изолированными друг от друга и они не способны друг на друга влиять. Проблема возникает только тогда, когда расщепление ослабевает и предпринимается попытка интегрировать эти два воззрения.

Из этой ситуации есть три различных выхода.

1 Желаемое допущение уступает путь реальности, что приводит к психической боли и тревоге, которые, в конечном итоге, могут привести, согласно принципу реальности, к психическому здоровью.

2 Наблюдение реальности аннулируется, или же предпринимается нападение на сам аппарат восприятия, что приводит к сохранению допущения и разрушению противоречащего ему наблюдения, – это вариант психоза.

3 Убеждение, основанное на допущении, и убеждение, основанное на наблюдении, поддерживаются одновременно, как тогда, когда расщепление остается незатронутым. Однако теперь, поскольку происходит интеграция, их необходимо примирить друг с другом, и именно теперь появляется перверсивный аргумент. Понимание доступно, но оно используется теперь для ошибочной репрезентации реальности. Именно этот механизм Фрейд назвал «искусным», я же считаю его перверсивным. В главе 10 я буду обсуждать «закрывание глаз» как инструмент сознательного выбора в пользу незнания, и соотнесу его с идеями Фрейда о фетишизме. Это один из способов сосуществования противоположных версий реальности, и он часто является признаком психического убежища.

Интересно отметить, что обращение к перверсивным механизмам возникает в ходе развития, и именно из-за тенденции к интеграции, которая вызывает напряжение в Эго. Нечто подобное происходит в анализе, когда прогресс приводит к движению в направлении интеграции. Ранее пациент, скажем, мог удерживать идеализированную и преследуемую версии себя и своих объектов обособленно, но по мере лечения обрел понимание и более не может этого делать. Эта стадия обычно возникает, когда пациент больше не может поддерживать расщепление, но все еще не чувствует себя способным вынести реальность, к которой приводит интеграция. Перверсивные механизмы начинают тогда выдвигаться на первый план и могут привести к патовому состоянию, если пациента спасает патологическая организация личности, которая обеспечивает убежище или укрытие, где разрешено извращенное примирение противоположностей.

Факты жизни

Это извращенное отношение к реальности приводит не столько к уклонению от истины, сколько к ее ошибочной репрезентации и искажению, и Мани-Кёрл пришел к выводу, что такие ошибочные репрезентации – основная помеха прогрессу в анализе. Вот что он пишет:

«Мое главное предположение таково: пациент, болен он клинически или нет, страдает от бессознательных ошибочных репрезентаций и иллюзий (delusions). <…> Там, где раньше, например, я бы проинтерпретировал сон пациента как репрезентацию сношения родителей, теперь я, скорее всего, проинтерпретирую его как ошибочную репрезентацию этого события. Действительно, кажется, что в бессознательном множатся любые возможные его репрезентации – за исключением правильной» (Money-Kyrle, 1968, р. 417).

В более поздней статье Мани-Кёрл говорит (Money-Kyrle, 1971), что теперь считает целью психоанализа «помощь пациенту в понимании и, таким образом, преодолении эмоциональных преград перед открытием того, что он уже знал от рождения». В другой своей работе (Steiner, 1990a) я, опираясь на его аргументацию, предположил, что именно такие ошибочные репрезентации реальности служат основным препятствием, когда мы пытаемся помочь пациенту примириться с реальностью утраты. Необходимо столкнуться с этой реальностью, чтобы состоялась работа скорби и проективная идентификация была обращена вспять.

Мани-Кёрл полагает, что всякому взрослому мышлению, всем позднейшим актам познания мешают трудности, связанные с признанием нескольких фундаментальных аспектов реальности, первичных фактов жизни, трем из которых он придает особую значимость. Это те аспекты реальности, которые, похоже, особенно трудно принять и без которых невозможно никакое адекватное принятие прочих аспектов реальности. Вот каковы эти три факта жизни: «признание груди как в высшей степени хорошего объекта, признание сношения родителей как в высшей степени созидательного акта и признание неизбежности времени и в конечном итоге смерти» (Money-Kyrle, 1971, р. 443). Думаю, все три эти факта жизненно важны для переживания реальности утраты и против признания всех трех выставляются мощные защиты.

Факт первый – «признание груди как в высшей степени хорошего объекта» – это поэтическое выражение той фундаментальной истины, что главный источник всего хорошего, требуемого для выживания младенца, находится вне его, во внешнем мире. Желанное убеждение, которое индивид удерживает с таким сопротивлением, порождается нарциссической защитой, основанной на вере, что