Кремль 2222. Тушино - Олег Бондарев

«Но она одна. Она потасканная, облезлая… и, кажется, может умереть от старости раньше, чем от голода».

Крысособака стояла, как вкопанная. Уйти она, судя по всему, боялась – вдруг человек неверно истолкует ее движение и все‑таки нажмет на спусковой крючок? Теперь жизнь твари целиком и полностью принадлежала Игорю. Он мог с одинаковой легкостью забрать ее или сохранить.

«Давай же, беги ко мне, поливая землю слюной, – мысленно умолял крысособаку дружинник. – Чтобы я не испытывал жалости».

Но старый пес стоял на месте.

«Надо идти, а то еще Третьяк с нео заподозрят неладное…»

Игорь сглотнул набежавшую слюну и пошел вперед, продолжая, однако, сжимать пистоль в ладони. Чем хуже он видел крысособаку, тем чаще стучало его сердце. Он оставлял пса в живых, но постепенно передавал ему право решать чужую судьбу. И пусть загрызть дружинника облезлый мутант вряд ли мог, но укусить хотя бы раз – вполне. И что за этим укусом последует – неизвестно, может, пес носителем какой‑нибудь жуткой болячки является? Может, заразит дружинника тем же нано‑бешенством, и тот погибнет в муках, так и не осчастливив кио «гостинцем» из Кремля…

Но обошлось. Крысособака, поняв, что ее пощадили, шустро убралась прочь. Игорь понял это по звуку удаляющихся шагов и не сдержался от облегченного вздоха.

Псина вряд ли знала, зачем ей нужна ее жизнь на этой богом проклятой земле. Скорей всего, она об этом даже не думала и потому была несказанно благодарная дружиннику за доброту…

«Интересно, помнят ли крысособаки добро?..»

Тысячи погибших от клыков таких вот грязных псин уже никогда не смогут ответить.

* * *

– Свои! – воскликнул Игорь, подняв руки кверху, дабы продемонстрировать, что он безоружен.

До ворот, ведущих в крепость, оставалось буквально двести метров, и лишний раз провоцировать засевших на стенах стрельцов не стоило. Пусть он и не похож ни на нео, ни на шама, ни тем более на био, но мало ли, кто сейчас там, наверху? Может быть, ребята только в смену заступили, а, может, весь день они вели ожесточенные бои против очередной волны мутантов и теперь с трудом отличают своих от чужих… да и вообще плохо соображают…

– Игорек, ты? – донеслось с крепостных стен.

Дружинник невольно вздрогнул: голос показался знакомым. Задрав голову, он с трудом рассмотрел наверху Семена, одногодку, который волей судьбы угодил не в дружину, а в стрелецкий приказ. Игорь скрипнул зубами. Они не были закадычными друзьями, но при встрече болтливый Семен не упускал возможности расспросить знакомца обо всем на свете. И сегодняшний день, как уже догадывался Игорь, очень вряд ли станет исключением из правил – особенно если учесть, что появился дружинник не из корпуса, а из развалин московской Зоны, притом один‑одинешенек.

– Я, я! – отозвался разведчик. – Впустите?

– А то! – хмыкнув, отозвался Семен.

Минут через пять Игорь уже стоял внутри, отряхивая пыльные штаны и ощущая макушкой заинтересованный взгляд старого знакомца. Впрочем, на сей раз он был не одинок – другие стрельцы из смены тоже посматривали в сторону разведчика не без любопытства. Всех, безусловно, крайне волновала судьба ушедшего в Тушино отряда.

– Что с остальными, Игорек? – спросил Семен участливо, стоило дружиннику поднять на него взгляд.

– Там остались, – с горестным вздохом ответил Игорь.

Стрельцы стали качать головами, переглядываться, шептаться. Семен с горестным видом поцокал языком и сказал:

– Надо же, какая напасть… И как же так вышло?

– Засада, – прочистив горло, ответил дружинник.

– Тут? Или там уже, в Тушино?

– Не трави душу, Семен, – сморщившись, попросил Игорь. – Дай хоть дух перевести.

– И в самом деле, Семен! – вступился за разведчика один из стрельцов, чернобровый боец с непомерно длинным носом. – Человек всех друзей потерял, сам добирался, уставший, горем разбитый… а ты липнешь, как банный лист!

– Ох, прав ты, Антип… Звиняй, Игорь, чего‑то я и впрямь… – виновато потупившись, пробормотал старый знакомец.

– Пустое, – отмахнулся дружинник. – Просто правда как‑то… тяжко это все переживать. Притом дважды уже подобное за один месяц… за первый месяц! И брат еще, теперь уже совсем… Эх…

Он понурил голову – не наигранно, всерьез, поскольку действительно был расстроен. Каждый рейд – это вызов, но не в каждом случаются вещи, подобные тем, которые пережил Игорь. Дважды его разлучали с братом, и хоть соратники гибли у всех, светловолосый дружинник почему‑то обречен был терять сразу всех, с кем был, да притом за такой короткий промежуток времени. И если в прошлый раз судьба дала ему шанс спасти одного, то теперь на кону стояли жизни шестерых. То есть ответственность возрастала многократно, а вот шансов на итоговый успех по‑прежнему практически не было.

– Не представляю даже, – сказал Семен, – что у тебя сейчас внутри происходит. Если б у меня такое в первый месяц на службе произошло, я б, наверное, вообще в пахари попросился, не смог бы больше на стены подниматься… и тем более наружу выходить!

– Если б нам предначертано пахарями было быть, мы бы ими и стали, – возразил Игорь, посмотрев на старого знакомца исподлобья. – А раз родились мы дружинниками или стрельцами, значит, ими мы и быть должны.

Стрельцы одобрительно загудели, соглашаясь в разведчиком.

– Пахарю дружинником стать тяжело, практически невозможно, – продолжил Игорь. – А нам сам Бог велел. Так что не знаю за тебя, но лично я трусливо отсиживаться на пашне не намерен, пока другие там, за стенами, жизни кладут за нас с тобой.

– Пойдем, что ли, – пробормотал стрелец. Судя по тому, как он сосредоточенно рассматривал носки своих сапог, Игорю удалось его пристыдить. – Провожу тебя до корпуса. Давай человека к воеводе отправим, сказать, что ты вернулся?

– Я сам потом скажу, – отмахнулся Игорь.

– Ну, как знаешь, – пожал плечами Семен. – Так до корпуса – идем?

– Пошли, – кивнул дружинник.

Они пошли от ворот по широкой улице – прямо как пятнадцать лет назад, еще даже не юнаки, а обычные малолетки, которые и меча‑то в руках не держали, не то, что пистолета. Тогда между ними все было просто: болтали целыми днями о подвигах старших да свои выдумывали.

– А я, как вырасту, тоже буду этих… мутов, как отец, разбрасывать! – выпячивая, насколько возможно, впалую грудь, хвалился Семен.

– А я их не буду разбрасывать, я их сразу мечом буду рубить! – ухмыляясь, парировал Игорь.

– Хитрый ты! – обижался Семен.

– А то! Не зря ж меня Захар с собой за стену берет! – заявлял светловолосый мальчишка, тоже надуваясь от гордости.

Так и проходили дни, пока их обоих не определили в юнакский корпус. Там уже все пошло иначе: чем дальше, тем меньше они общались. Игорь все больше сближался с Захаром и все больше отдалялся от старого товарища. Постепенно выяснилось, что Семен недостаточно талантлив для разведки, и его стали целенаправленно готовить к службе в стрелецком приказе. А вот Игорь обещал вырасти в замечательного дружинника; по крайней мере, многие Учителя считали, что со временем он вполне может стать десятником, как и его названый брат.

«Сбылась мечта дурака, – подумал Игорь, разглядывая широкую спину идущего впереди Семена. – Стал десятником. Только чего‑то не радостно…»

Быть десятником без десятка вообще плохо. Благо, в Кремле еще не знают об этих «добровольных выборах», устроенных Мраком в развалинах на въезде в Тушино.

Достигнув крыльца, ведущего в корпус, Семен остановился и повернулся к старому знакомцу. За всю дорогу они не перекинулись и парой слов; каждый был погружен в собственные мысли, хотя, возможно, стрелец после пламенной речи разведчика просто не решался снова заговаривать с ним.

– Ну что, давай, отдыхай, – сказал Семен, неловким, даже судорожным жестом опуская руку Игорю на плечо. – Рад был… встретиться… Жаль, что при таких обстоятельствах…

– Ну ты ж тут ни при чем, – заметил дружинник. – Так что не переживай об этом.

– Давай, до встречи, – благодарно кивнул Семен.

Он протянул руку Игорю, тот ее пожал, на том и расстались – стрелец устремился обратно в «дежурку», а дружинник остался стоять у крыльца. Проводив старого знакомца задумчивым взглядом, он дождался, пока тот окончательно скроется из виду, а потом, воровато осмотревшись по сторонам, устремился от корпуса прочь. Его путь лежал ко Дворцу, в покои бывшего семинариста, а ныне княжеского советника по прозвищу Книжник[3] – парня слегка не от мира сего, но весьма башковитого. Настолько, что, вопреки протесту боярской думы, глава общины назначил его первым приближенным лицом.

«А ведь мою проклятую миссию, наверное, проще было бы провернуть, останься он семинаристом!» – подумал Игорь про себя.