Борись за мою любовь (СИ) - Манич Мария

Я устал как собака.  

Со стоном сажусь на диван и вытягиваю вперед ноги. Они ноют и гудят, как и голова, собирающаяся расколоться надвое.  

Аттракционы были плохой идеей. Нет, не так. Отвратительной идеей.  

Девочки в основном визжали. Много. Громко. Пару раз разревелись. Бесконечное число раз капризничали. Им по десять лет, но сегодня вели себя чисто как пятилетки. Магнитные бури? Луна в Меркурии?  

Тянули нас с Дашей в разные стороны и никак не могли прийти к общему знаменателю, куда же им хочется. Иногда удивляюсь, как они дружат уже столько лет. Слишком похожи в своей оторванности. Стоять на одном месте не умеют, слушаться тоже.  

Ворчу как старый дед. Мне двадцать пять, и я устал от детей. У меня даже спина болит.  

— Кирилл, а где у тебя чай? — спрашивает Даша, появляясь в дверном проеме. 

Открываю один глаз и взмахиваю рукой.  

Чай? 

Где-то был.  

— Умотали они тебя, да? — смеётся Засимова, проходит в комнату и с любопытством осматривается, садясь на противоположный край дивана.  

Уговорить её переночевать у нас оказалось легко. Для Алёнки выдвинем второе спальное место у кровати. Дашке планирую уступить диван, а сам лягу в спальник на кухне. Я не шутил, у нас реально есть спальные мешки, в том году мы с Оленькой на три дня ходили в поход к реке. Только найти их надо. А я даже пошевелиться не могу.  

— А тебя нет? — Тянусь к телефону и проверяю почту.  

Ответа из Москвы жду. Понимаю, что так быстро они вряд ли примут решение, но вдруг. Мессенджеры и почта пусты. Отбрасываю телефон и опять откидываюсь на спинку дивана. 

Глаза не закрываю, смотрю на Дашку.  

— Я нормально. Только поела бы. Сладкой ватой сыт не будешь, — пытается шутить, а у самой глаза красные и опять грустные.  

В парке видно было, что сначала через силу себя улыбаться заставляла. Потом вроде расслабилась. Сфотографировал их пару раз с девчонками, и даже меня на одно групповое селфи уговорили.  

— Пиццу заказать? — Пытаюсь нащупать телефон, так, чтобы не двигаться лишний раз.  

Засимова подхватывает его и протягивает мне. Задеваю её пальцы своими, когда забираю смартфон.  

Поймать бы её за руку и на себя дернуть. Вместо этого снимаю блокировку и загружаю приложения с доставками.  

В моем усталом мозгу сегодня слишком много лишних мыслей. Приходится тормозить полёт фантазии.  

— Какую будешь? 

— Гавайскую! Чтобы ананасов побольше и четыре сыра, и… — смеется и прикусывает костяшку указательного пальца, бросая на меня лукавый взгляд, который тут же отзывается спазмами у меня в животе.  

И они не от голода. Когда я успел так вляпаться? 

— И? — подначиваю её.  

— И картошку фри, для девочек. И что-нибудь попить не забудь! 

Даша вообще в моём обществе стала более раскованна. Не пугается больше. Не дергается.  

Это все оттого, что в разряд друзей меня перевела? Задела меня эта фраза. Потому что последнее время я думаю о ней совсем не как о друге. Это карма такая? Месть Вселенной?  

Никогда не знаешь, когда прилетит ответный бумеранг. Я его вообще не ждал. И вот шандарахнуло в солнечное сплетение, так теперь отдышаться не могу и решить, что делать.  

— Через тридцать минут привезут. Как думаешь, мы утолкаем их спать раньше двенадцати?  

— Сомневаюсь. Можно? — кивает на место рядом со мной. 

Приподнимаю брови.  

Дашка закатывает глаза и забирается рядом, поджав под себя ноги.  

— Ты же чай планировала сделать? 

— Я что-то уже не хочу чай, — произносит, зевая. 

В машине, когда ехали туда и обратно, в сиденье больше не вжималась в страхе. Может, потому что в основном толкались в пробках? Или всё же доверять стала? 

Мне опять потрогать её хочется. Сидит рядом, руку протянуть, и вот она. Обнять и к себе прижать.  

В бассейне как-то в тему получились объятия. Одни, вторые. В парке уже сторонилась, дистанцию держала. За руку пару раз поймал её. Ладони у неё всегда холодные. Это особенность такая? Согреть хочется… потискать.  

Вытягивает ноги, пытаясь устроиться поудобнее и упирается ступнями в розовых носках мне в бедро. Тут же отдергивает их, будто ошпарилась. Быстро ловлю её за лодыжки и укладываю к себе на бедра, а потом уже думаю.  

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Перегнул, не перегнул? 

— Так удобно? — спрашиваю как дебил. 

— Да… — отвечает тихо. 

А я руки не убираю до тех пор, пока полностью не расслабляется и не забывает о том, в какой позе мы сидим. Или делает вид, что забыла.  

Разговор у нас не клеится. Даша вертит в руках свой телефон в зеленом чехле в горошек, а потом откладывает в сторону и ещё какое-то время елозит. То руки на живот положит, то нос почешет.  

Избегает смотреть мне в глаза. Никак не могу взгляд её поймать.  

Приставать не буду. Этого боится? Не могу сказать, что мне не хочется. Но я всё понимаю.  

У нас с ней теперь чисто “дружеские” отношения. Как же, блин, бесит!  

Вообще, я ей благодарен, что не бросила меня один на один с девчонками, которые, кажется, устроили бой подушками за стенкой и, судя по звукам, не собираются ложиться спать. Мы их так достали в этом парке своей опекой, что они, как пришли, не вылезают из комнаты.  

— Как насчет кино? — спрашиваю и, щëлкнув пультом, включаю телевизор. 

Тем временем второй рукой, поддеваю манжет спортивных штанов Даши, и просовываю большой палец внутрь, касаясь голой гладкой кожи. 

Рисую подушечками круги, пытаясь считать реакцию. Радуюсь, потому что она не дергается и не пытается отнять у меня свои ножки.  

Продолжаю свои поглаживания и так увлекаюсь, что не сразу понимаю — она не ответила на мой вопрос.  

Поворачиваю голову и хочу стонать в голос. Уснула. 

21

Кирилл

Утро начинается с запаха еды. Это удивляет и сбивает с толку — в этом доме готовлю только я. Оля умеет варить макароны, жарить яичницу. Салат порезать может и всякие бутерброды. Няня и тётка обычно не готовят у нас, а приносят с собой что-то уже сделанное.  

Выбираюсь из спальника, который в итоге разложил около дивана, напротив телевизора, и оглядываюсь.  

Вчера, когда Дашка уснула, я немного посидел рядом. Поглазел на неё спящую. Красивая она всё-таки. Косметикой почти не пользуется, брови тёмные, ресницы пушистые. Губы цвета спелой малины и фарфоровая светящаяся кожа. Волосы короткими прядями разметались по подушке и падали на лицо. Аккуратно встав, убрал их, и сердце защемило от воспоминаний. Как в лагере первый раз украл её поцелуй, вот у такой же спящей.  

В этот раз делать этого не стал. Хотелось, не спорю. Наклониться и прижаться губами к её. Останавливало только то, что в этот раз я хочу всё сделать по-другому. И пока время переходить в нападение не пришло. Провёл костяшками по её щеке и накрыл пледом. Взгляд упал на телефон, зажатый в тонких пальчиках девушки. Забрал его и проверил, выключен ли звук. Убедившись, что стоит бесшумный, положил смартфон на стол, а сам вышел из комнаты укладывать спать наших разбойниц.  

Плед аккуратно сложен на диване, а из кухни доносятся приглушённые голоса. Иду в ванную. Торможу около кухни и, подперев плечом дверной косяк, наблюдаю за происходящим исподлобья. Такой картины эта квартира ещё не видела. С Ульяной мы в основном встречались на её территории. Готовить она не любила, всегда угощала едой из ресторана и не скрывала этого. Раньше меня это не заботило.  

— Блинчики просто объедение! — восклицает Оленька, сидя за столом, на своем месте у окна. — Научишь меня делать такие? 

— Конечно, в следующий раз, — отвечает Дашка и поворачивается к ней.  

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Чувствую, как она улыбается. Рядом с девочками будто выбирается из своей скорлупы и раскрывается. Становится мягче, дружелюбнее. Вот и сейчас нет в ней натянутости и напряжения. Ни в движениях, ни в голосе.  

Уютная и домашняя в своих безразмерных серых штанах и широкой светлой футболке, скрывающих её почти болезненную худобу.