Чёрный сокол - Евгений Сапронов

Всадник, в развевавшемся от скачки синем плаще, шагов за сорок перешел с галопа на шаг, воины съехались и натянули поводья.

Прибывшему юноше было, наверное, лет семнадцать, если не меньше.

– Здрав буди, Олег Иванович, – звонким голосом поздоровался он.

– И тебе здравия, – кивнул Горчаков, – не взыщи, но имени твоего не ведаю.

– Федором меня кличут, – парень широко улыбнулся, показав белые ровные зубы, – батюшка мой Мстислав Игоревич, стяг твой белый разглядел и послал спросить: почто остановился и что мыслишь делать?

Допущенный к планированию Олег, знал, что боярин Мстислав Игоревич являлся "наибольшим" воеводой сборного полка. Те три сотни, которыми (если не придираться к мелочам), довольно успешно командовал Горчаков, составляли часть личного войска Великого князя Юрия Всеволодовича, а сборный полк состоял из дружин тридцати шести бояр стольного города Владимира.

– Я пока ничего не решил, – ответил Олег.

Мороз стянул ему кожу на чисто выбритой челюсти, губы задеревенели, и для внятной речи потребовалось некоторое усилие.

Уже двенадцать дней провел Горчаков в этом мире, а его все еще удивляла здешняя мода. Шапки, что мужские, что женские, представляли собой низкую полусферу, сшитую из четырех сегментов мехом внутрь. Края головных уборов подворачивались и пришивались, получалась меховая опушка шириной в два – три пальца, у простых граждан Древней Руси, она была из овчины, а у знати и купцов – из соболя. Претензии Олега касались не столько самого покроя, сколько размеров. Шапки были низкими, как тюбетейки, и если у крестьян они хотябы прикрывали кончики ушей, то у щеголей, типа князей, бояр и их дружинников, головные уборы сидели на самой макушке и, по мнению Горчакова, от холода совершенно не защищали.

Сын "наибольшего" воеводы как раз носил шапку самого модного фасона, крытую алым бархатом и с собольей опушкой. Как эта приплюснутая пилотка не слетела с него при скачке – для Олега осталось загадкой.

Не смотря на то, что уши юноши алели на морозе, выглядел он "орлом". Поверх его шубы наподобие бронежилета была надета чешуйчатая броня, на поясе висел меч в украшенных серебром ножнах, синий плащ из дорого сукна скрепляла на груди золотая, а скорее, просто позолоченная застежка. Горчаков был уверен, что под шубой у паренька скрывалась кольчуга. Зимой кольчатые брони надевали прямо на кафтан под верхнюю одежду. Шлем с полумаской и бармицей, защищавшей нижнюю часть лица, шею и затылок, висел у юного воина на крючке, прибитом к передней луке седла. Голубые глаза парня прямо светились боевым задором, от чего Олег заподозрил, что это первое его сражение.

У самого Горчакова уши не мерзли, чего нельзя было сказать обо всем остальном. Возвратившись из села Спасского, он сразу же заказал себе шапку нормальных размеров, и коломенский мастер-скорняк сшил ее за один вечер. Получив, почти четырехдневную передышку, Олег неплохо подготовился к этой битве. Он изготовил себе поясную кобуру для пистолета, а дружинники под его руководством пошили кожаные чехлы, для перевозки карабинов у седла, позволявшие вытащить оружие в любой момент, прежние, на молниях и, открывавшиеся как чемоданчик, для этого не подходили.

Поселившись в купеческом доме, после восьми дней зимней походной жизни, Горчаков почувствовал себя туристом-экстремалом, обнаружившим посреди пустыни пятизвездочный отель. Он парился в бане, спал на мягкой постели у горячей печи и ел за столом посреди большой трапезной в окружении собственной дружины, в общем, наслаждался доступным комфортом.

Осмотрев после первого боя, украшенное гранатами перекрестье парадного меча, Олег вздохнул с облегчением, не обнаружив на нем повреждений. Разжившись точильным камнем, он за четыре часа превратил свой спортивный меч в боевой. Камень надо было постоянно поливать водой, и к концу работы мокрое лезвие так и норовило выскользнуть из онемевших от усталости пальцев. Совершив, сей трудовой подвиг, Горчаков пришёл к выводу, что электрический наждак являлся величайшим изобретением человечества. Шубу по своему размеру и сапоги Олег тоже заказал у городских ремесленников, сапожник управился быстро, а шуба была ещё не готова.

– Ты бы, Федор Мстиславич, поведал мне, что там у вас приключилось? – попросил юношу Горчаков. – Я только что с высокого места увидел, как ваш полк от стана монгольского отступил. Да подробностей за дальностью не разглядел.

– Ох, Олег Иванович, – покачал головой парень, – там такое было! Батюшка с боярами посейчас совет держат, и никто из них не ведает, как в такой беде быть!

"Что за чудеса?! – удивился про себя Олег. – Ну, видел я в бинокль аркбаллисты, и что? Неужто китайская техника так впечатлила опытных воинов?"

– Мы только к стану подъехали, – продолжил рассказ Федор, – остановились от него в полутора стрелищах. Бояре вокруг батюшки собрались и начали рядить, как лучше на приступ идти. Тут у монголов барабан большой забил. После третьего удара захлопало в их стане, будто пастухи бичами защёлкали, только много громче. А потом, как загудит! – при этих словах парень развел руки, силясь передать не слышанный ранее звук. – Словно шершни, размером с быка, на полк наш налетели, – нашел он подходящее сравнение. – Сразу кругом стрелы замелькали, загрохотало, как будто две рати столкнулись и многих наших воев из седел повыносило. Это монголы под звук барабана из всех пороков разом выстрелили, – пояснил Федор "для тех, кто в танке".

Горчаков кивнул, давая понять, что суть он уловил.

– Стрелы, – глаза паренька расширились, – одни малость больше тех, что для лука. Другие, толщиной с черенок лопаты и длины такой же! Наконечники у них в половину локтя, из трех, сваренных краями лезвий, каждое шириной с ладонь и отточены, как меч! Оперение из листа железного! На моих глазах боярина Ратибора Юрьевича такая стрела из седла вышибла. Он передо мной стоял, только не прямо, а немного правее, – Федор поежился, живо вспомнив пугающий эпизод, – на боярине была кольчуга и "дощатая" бронь поверх шубы, так его эта стрела, мало что, пополам не разорвала, а дальше пробила насквозь дружинника подле меня и улетела! Может, и ещё кого убила, – вздохнул парень.

"М-да, – Олегу захотелось почесать затылок, – полтора стрелища это будет..., – Горчаков в уме разделил двести двадцать пять на два, потом прибавил, – дальность триста тридцать семь с половиной метров, – выдал он результат. Не слабо! И, судя по пробивной силе, это не предельная дальность поражения".

– И многих у вас убило, Федор Мстиславич? – спросил Олег, в надежде, что отец юноши уже подсчитал потери и не стал делать из них "секрета полишинеля".

– Бояр пало двенадцать, – начал сводку потерь сын воеводы, – иные из бояр сыновей с собой взяли, из них шестерых стрелами побило, простых воев полегло две сотни и еще трое.

– А в самом первом бою сколько пало? – Горчакову захотелось узнать, во что обошелся полку разгром восьми сотен тяжелой конницы.

– Восемьдесят семь дружинников, да бояр двое, – ответил Федор.

"Блин! – заволновался Олег. – Это ж, сколько у них там станковых арбалетов? Ведь далеко не каждая стрела в цель попадает! А вообще, неплохо они там устроились, – заключил он, – если все бросить и бежать, то это могло бы им выйти боком. За отступление без приказа, у монголов, вроде как, смертная казнь полагается. А эти хитрые ребята будут кругом героями. Мало того, что поле боя не покинули, так еще и материальные ценности сохранят".

Горчаков видел в середине вражеского "вагенбурга" большие крытые кибитки и неразборные юрты на колесных платформах, а из книжек он знал, что в подвижных юртах путешествовали в основном ханы. Реже, в них раскатывали самые богатые из монгольских князей – нойонов.

"И сколько там сейчас народу? – спросил себя Горчаков. – Надо думать, что одной только конницы может быть от восьми сотен до тысячи. Плюс расчеты метательных машин, а это, возможно, ещё до двух тысяч пехоты. А у нас здесь после всех потерь едва наберется тысяча воинов. И как теперь быть? – задумался Олег. – Насколько близко подошел тумен Гуюк-хана, в котором чуть меньше десяти тысяч воинов – черт его знает! Может он уже совсем рядом. На каком расстоянии отсюда находится двадцатитысячный корпус Бурундая – знает та же самая рогатая личность. Время в данном случае работает против нас. Скверная ситуация! Надо либо срочно что-то придумать, либо отказаться от штурма вагенбурга и удовольствоваться тем результатом, что уже практически достигнут".

-----------------------------------------------------

Примечания к этой главе в конце книги.

Глава 17

– Федор Мстиславич, – обратился Горчаков к юному воину, – мыслю я, маловато нас для приступа. Да и без лучников тяжко придётся. Чаю, пока там брань не закончится, – Олег ткнул большим пальцем себе за спину, – нечего нам и пробовать. Худо, что не ведаем мы, когда сюда еще две монгольские рати подоспеют. Посему, передай боярину Мстиславу Игоревичу вот что: надо бы нам войско от внезапного удара обезопасить. Ежели он со мной согласится, то я одну из сотен оставлю при себе, будем щиты осадные собирать, а две других передам под его руку. Замысел у меня такой: Мстиславу Игоревичу следует спуститься вниз по Оке, верст на десять. С моими воями у него будет девять сотен. Две из них пусть укроет за деревьями у самой реки, на обоих берегах, а остальные расставит на некотором расстоянии, одну от другой, далее, вглубь леса.