Ожерелье королевы - Тереза Эджертон

Так они и поженились в нежном возрасте, ей было шестнадцать, ему — семнадцать. И оба они слишком поздно узнали, что лорд Брейкберн обманул обоих: про тот случай в спальне Лили не знал никто, кроме них двоих, самого лорда Брейкберна и двух слуг. Ибо у Брейкбернов были деньги, старинная родословная и почти такие же старинные земли, но все это было ничто в сравнении с богатством и влиятельностью Рованов, Кроганов и Блэкхартов. Лорд Брейкберн просто не смог устоять против соблазна устроить такой блестящий союз для своей ученой дочери.

К сожалению, знатное имя ослепило Брейкберна настолько, что он не сумел вовремя рассмотреть характер и привычки своего будущего зятя.

Вилл продолжал разглядывать жену через стол, вспоминая ту, другую, Лили: такую невыносимую в своей бесстрашной честности, но такую свежую, такую естественную; она завоевала его сердце прежде, чем он успел это заметить. Она добилась этого, по правде говоря, пока он ухлестывал за другими женщинами. Но куда же пропала та Лили, откуда взялась на ее месте эта красивая, невозмутимая молодая женщина, дружелюбная, но такая далекая?

Вилл машинально поднес чашку к губам и глотнул чая, не почувствовав вкуса. Неудивительно, что жизнь у него такая однообразная и тусклая. Женщины, которых он знал в Хоксбридже, — просто толпа ограниченных корыстных интриганок, пустоголовых кукол и пресытившихся развратниц. Он ухаживал за ними с каким-то оттенком отчаяния. А единственная женщина, которая была ему нужна, та, с которой он мог спать, когда ему только захочется, делала тщетными все его попытки добиться истинной близости.

Слуга тихо проскользнул в комнату и ненавязчиво положил письмо у локтя Вилрована. Попивая чай и продолжая размышлять о тоскливом будущем, которое его ожидает, Вилл сначала его даже не заметил. Но потом что-то такое в этом письме — бледное пятно сургуча, чувственный мускусный аромат — привлекло его внимание.

Он уставился на сложенную полоску бумаги с глубокой ненавистью. Адрес был написан красивым женским почерком — неужели у Юлали или еще у кого-нибудь хватило бесстыдства написать ему сюда, в Брейкберн-Холл?

— Тебе письмо. От кого это? — голос у Лили был обычный, она ничего не заподозрила.

С большой неохотой Вилл осторожно взял конверт в руки и с облегчением узнал монограмму Дайони, отпечатанную на сургуче.

— Это от королевы. — Он взял нож для масла, отковырнул сургучную печать, развернул бумагу и замер в удивлении. Лист был совершенно чистым.

— Плохие новости?

— Вообще никаких новостей, — но тут он узнал запах духов леди Кроган. Вспоминая склонность Дайони все драматизировать, он потянулся и подвинул поближе серебряный подсвечник со свечой.

Под действием пламени симпатические чернила медленно проявились. Вилл подул на бумагу, чтобы ее остудить. Послание было коротким, но в нем можно было безошибочно узнать стиль Дайони. «Возвращайся НЕМЕДЛЕННО, — писала она, — Вилл, ах, Вилл, случилось нечто УЖАСНОЕ, я не могу тебе описать. Ты мне нужен здесь ПРЯМО СЕЙЧАС!»

— Да, это плохие новости, — сказала Лили, читая у него по лицу, пока он читал письмо.

— Вполне возможно, что это опять какие-нибудь причуды Дайони.

Но даже для Дайони тон письма был несколько отчаянный. Вилл почувствовал, как его настроение становится еще хуже.

— Но не могу же я это проигнорировать. Мне придется незамедлительно вернуться в Хоксбридж.

Он провел остаток дня в седле, перехватил несколько часов сна на постоялом дворе, завернувшись в дорожный плащ и пристроившись у огня в столовой. Он проснулся после полуночи, потребовал суп и кружку эля со специями, торопливо все это проглотил и поскакал дальше к Хоксбриджу.

Вилрован въехал в древний город на рассвете, когда газовые фонари гасли один за другим. Появились повозки водовозов, а садовники вышли на улицы, чтобы собрать навоз. Туман с Зула просочился в узкие улицы и переулки, смешиваясь с дымом разжигаемых на кухнях очагов и застилая путь. Серая кобыла вдруг шарахнулась от чего-то шевельнувшегося в тени. Не выпуская поводьев из рук, он соскользнул с седла и, тщательно выбирая путь, повел усталую лошадь вверх по улице в сторону замка.

Над головой раздавалось хриплое воронье карканье. Из мглы появилась стая, птицы кружили над крышами домов и хором каркали. В голове Вилла поднялся такой шум, что он ничего не мог различить, все смешалось, а птицы продолжали виться во влажном воздухе.

Наконец один из воронов спикировал и приземлился на пустое седло.

— Коффин и Пальмарик мертвы, другой человек ранен. Говорят, он может умереть от ран.

— Мои лейтенанты мертвы? — Вилл остановился, мысли вихрем завертелись у него в голове. Он стоял посреди узкой улицы, и капли утренней росы падали с его шляпы, а он пытался понять, что же это значит.

— Как это случилось? — Вилл вытянул руку, и ворон перелетел ему на запястье.

— Мы точно не знаем. Слишком много рассказов; мы не можем разобраться. — Ворон боком прошел от запястья до самого плеча Вилла, ярко-синяя искра, промелькнув в основании его мозга, разгорелась с новой силой.

— Королева сидит в своей комнате, отказывается говорить с кем-нибудь, только спрашивает про тебя.

— Боги мои! — воскликнул вслух Вилл. Значит, дело было не в обычном озорстве Дайони.

— Я хочу узнать об этом больше. Если придется, подслушивайте под каждым окном, у каждой щели. Я поговорю с королевой и. выясню, что смогу.

Ворон взлетел с его плеча и растворился в тумане.

В половине восьмого весь Волари уже гудел. Кучера, конюхи, носильщики портшезов и посыльные наводнили двор около конюшен. Череда повозок с грохотом въезжала в задние ворота: зеленщики, мясники, булочники и кондитеры спешили во дворец. Мелкие торговцы катили перед собой тачки с лангустами, устрицами, капустой, угрями и круглыми желтыми головками сыра, торопились занять место у дверей кухни. Во внутренних покоях дворца эхом отдавались быстрые шаги: лакеи, парикмахеры, брадобреи и горничные с кастрюльками шоколада и тарелками с яйцами и маслом спешили из одной спальни в другую, стараясь выполнить сотни разнообразных приказаний одновременно.

Фрейлины королевы беспокойно столпились у входа в ее покои. Не обращая внимания на их вопросы, так как они не могли ничего рассказать ему сами, Вилл нетерпеливо толкнул дверь и вошел в комнату, где еще горели свечи.

Певчие птицы зловеще молчали в своих серебряных клетках. Дайони металась, полубезумная, все еще в атласном корсете и растрепанных нижних юбках, лишь слегка прикрывшись травчатым шелковым платком, небрежно наброшенным на плечи. По-видимому, она так и не ложилась, даже не разделась и не расчесала напудренные волосы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});