Моя любимая дура - Андрей Дышев

Гидесса отвернулась, дабы не ущемлять мужское достоинство, и без того ущемленное донельзя. Я пошел к лавинному конусу, преградившему нам путь в Адиш, взобрался на него, по пояс проваливаясь в снег, и несколько минут смотрел на шоссе, вьющееся черной змейкой. Когда обернулся, то увидел, что по спине второго конуса бродят люди, и их число с каждой минутой растет. Толпа, издали похожая на колонию муравьев, начала спускаться в нашу снежную ловушку, и до меня донеслись оживленные голоса… Я подумал, что если уйду сейчас, покинув место преступления, то навлеку на себя значительно больше проблем, ежели останусь. Не вся же милиция повально разыскивает меня! Сюда прибудет местная оперативная группа, которая слыхом не слыхивала обо мне. Сыщики будут озабочены только ограблением автобуса, и я облачусь в спасительную для меня категорию пострадавшего.

Пока я гулял, дух туризма и романтики выветрился из салона автобуса окончательно, и теперь там случилась тягостная атмосфера реанимационного автомобиля. Спинки сидений были низко опущены, и немцы лежали на них в таких страдальческих позах, словно их только что вынесли из сталинградских окопов. У многих были расстегнуты воротники курток и рубашек, кто-то закрыл глаза, почти все стонали. Гидесса подходила к каждому и опрашивала, сколько денег было изъято грабителями, какие драгоценности умыкнули негодяи и сколько стоил мобильный телефон. Все эти данные она записывала на отдельном листе бумаги, который был аккуратно расчерчен на строки и столбцы.

А вот Коля поразил меня в самое сердце и едва не вызвал чувство глубокого уважения и даже трепетного благоговения. Присев на корточки, он со стоическим усердием растирал босые зеленоватые ноги той самой старушки, которая пыталась всучить Деду Морозу свои бриллиантовые сережки. Старушка закатывала глаза, наверное, собираясь в самое ближайшее время преставиться от тоски и жалости к себе, но при этом все же тихонечко покряхтывала от удовольствия и слабым шепотом подгоняла Колю: «Йа, йа… Гут, гут!» Коля работал руками так споро, словно неандерталец, добывающий огонь накануне ледникового периода. Он вспотел, мутная капелька повисла у него на кончике носа, но он не позволял себе халтурить и был полон решимости убедить всех в своей доблести.

Едва я занял свое место, как снаружи зазвучал рокот вертолета. Гидесса и Коля ринулись наружу. Немцы перестали умирать, оживились и хором загалдели. Старушка с бриллиантами, блаженно улыбаясь, натянула на ноги шерстяные носки. Я тоже вышел из автобуса. Оранжевый вертолет барражировал над нами, заглушая восторженные крики людей. Замедлив ход, он завис над засыпанной снегом дорогой, начал осторожно снижаться, но, решив не рисковать, снова взмыл ввысь.

– Эй! Куда? Куда? – закричала гидесса, глядя на вертолет и потрясая кулаком.

Она досадовала и сердилась, потому что еще не видела бегущих к нам милиционеров и спасателей в оранжевых жилетках. Я сел на снег, попросил у кого-то сигарету и стал ждать, чем вся эта фигня закончится. Запах табачного дыма был отвратителен, и после нескольких затяжек я набил рот чистым снегом.

Глава 20

ДЕВУШКИ ЛЮБЯТ ЧИСТЫЕ РУКИ

Я запутался в своих догадках, я устал строить гипотезы. Мне надоела эта игра в казаки-разбойники, где надо идти по стрелочкам, нарисованным на асфальте. Я хочу знать, где Ирина, что с ней, как она себя чувствует. Нервы уже ни к черту. Ожидание развязки, если длится слишком долго, может превратить меня в безумную тупую машину, готовую без разбору крушить все и вся.

Жалобно пискнул мобильник, словно я нечаянно сел на мышь. Пришло электронное письмо. Невидимый и неуловимый злодей дергает леску, желая проверить, крепко ли я сижу на крючке, и снова начинает осторожно подтягивать меня к себе. Я глянул на дисплей. В уголке мерцало изображение почтового конвертика. Пройдет еще пару десятков лет, и люди окончательно перестанут отправлять друг другу письма в почтовых конвертах. И наши потомки будут недоумевать: почему электронное сообщение обозначается таким странным символом в виде прямоугольника с двумя линиями, пересекающимися в середине?

Русские слова, набранные латинскими буквами, выглядят по-идиотски. Никогда прежде я об этом не задумывался, а вот сейчас это стало меня раздражать. Когда читаешь такую «сэмээску», то невольно хочется произносить слова с сильным американским акцентом. «Ты должен из Эдена доехать до поселка Мижарги и оттуда пойти пешком по ущелью в сторону ледника Джанлак. Пройдешь 5–6 км, и тебя встретят. Человек».

Вот и все. Наконец ситуация прояснилась окончательно. Интуиция меня не подвела, и убийца действительно заманивает меня туда, откуда я недавно вернулся. Значит, все-таки ледник Джанлак. И надо было убийце разводить такую сложную конспирацию, перегонять меня от одного пункта к другому? Сразу бы написал: такого-то числа ты должен быть на месте проведения спасательных работ. И точка. Опасался раньше времени раскрыть карты?

Я поднял голову и глянул на автобус. Спасатели выводили немцев под руки – на каждого туриста по два спасателя. Хрупкий материал симулировал на полную катушку. Кто-то едва передвигал ноги, кто-то делал вид, что ему сломали позвоночник. Даму с бриллиантами вообще вынесли на носилках. Рядом с гидессой и Колей стояли два милиционера. Они о чем-то говорили, и гидесса несколько раз показала на меня рукой.

Я испытывал удивительное чувство просветления в мозгах. Как будто мой мозг был чем-то вроде лотка, наполненного песком со дна золотоносного Клондайка, и вот после долгой и утомительной работы песок и глину смыло, и остались лишь солнечные крупицы золота. Ледник Джанлак. Ирина там, она ждет меня, считает часы и минуты, с надеждой всматривается в глаза своего мучителя, стараясь догадаться, как близко я нахожусь. Где же ее там держат? На склонах ущелья сохранилось много каменных руин каких-то древних поселений. Туристы и альпинисты восстановили несколько хижин, в пустые проемы вставили оконные рамы, двери, соорудили стропила и настелили рубероидные крыши. В этих приютах жили наши спасатели, которым не хватило места в палатках. Может быть, Ирину держат в одном из этих приютов?

Но что же все-таки надо от меня убийце? Чтобы я продолжил поисковые работы?.. Милиционеры зашли в салон автобуса. К ним присоединились еще два человека в спортивных брюках и ветровках. Эксперты? Или сотрудники прокуратуры? Спасатели перетаскивали немцев через лавинный конус в сторону Адиша. Я думал, что туристы потребуют, чтобы их немедленно отправили назад, на родину, но им, должно быть, понравились приключения, и они захотели продолжения. Один из них, осознав уникальность момента, оттолкнул от себя спасателей, резво взбежал на спину снежной горы и оттуда стал снимать на видеокамеру своих соплеменников.

Так о чем я думал? О тайне, которая ждет меня на леднике Джанлак? Или же о том позоре, который я все никак не хочу признавать? Себя-то не надо обманывать, Кирилл Вацура. Ты ведь хорошо знаешь, что эта мысль уже давно отравляет тебе сознание, несмотря на то что ты старательно отмахиваешься от нее, как от надоедливой мухи, и даже скафандр надел на голову и закрылся солнцезащитной шторкой, но поганая мыслишка все же нашла лазейку и пролезла к твоей голове, и вот уже буравит череп, и алчно рвется к сознанию. Стыдно, стыдно! Ведь опытный человек, ведь так горжусь своей интуицией! Что же случилось тогда, в тот проклятый день, когда в мой кабинет зашел Мураш? Почему никакое чувство не шевельнулось у меня в груди? Почему интуиция не шепнула: «А ведь это он – тот самый человек, который убил Вергелиса и похитил Ирину!» Мураш ведь предлагал мне… Нет, он просил, умолял, требовал, чтобы я повел его на ледник Джанлак, а я, дурила с Нижнего Тагила, отказался. И чего я добился? Все равно я выполняю волю Мураша. И незачем было совершать столько ненужных телодвижений! Эх, как горько осознавать, что я мудр лишь задним умом. Отец там у него погиб…

Подошел Коля. Взгляд – в снег. Он напоминал мне овечку, бегущую за стадом.

– Вас следователь просит.

Плохи твои дела, Кирилл Вацура. Потому что интуицию надо гнать в шею, потому что она, дрянь такая, совсем работать перестала. Уволить без выходного пособия!

Я медленно брел по сугробам к автобусу и думал, что ограбление туристов – событие случайное, лишнее, и для меня оно все равно что капкан волку, который гонится за добычей. Хорошо, если отделаюсь только свидетельским показанием, поставлю подпись под протоколом – и гуд бай! А если не отделаюсь? На душе кошки скребут. Что-то гидесса, эта дыня червивая, часто на меня рукой показывала, когда давала показания… Вот она стоит у двери, старательно делая вид, что меня не замечает. И, как Коля, внимательно разглядывает снег. Не понравился я бабе, вот в чем беда! Не замечал я ее, пока ехали по серпантину, не флиртовал я с ней, не совершил я ради нее подвиг. Теперь пришел час расплаты, ибо невостребованная женщина – это атомная бомба.