Моя любимая дура - Андрей Дышев

После недолгого торга один из таксистов согласился отправиться в Эден. Мы помчались по трассе, минуя знаменитые курорты, когда-то в лучших красках описанные Лермонтовым, и я, прислонившись лбом к окну, смотрел на сменяющие друг друга живописные долины и горы.

– А почему ты только до Эдена? – спросил водитель, кончиком пальца утапливая мундштук прикуривателя в гнездо.

Я не пошевелился. Мерный гул мотора и мягкое покачивание убаюкивали меня, и мне было лень отвечать на дежурный вопрос. Я лишь скосил глаза в сторону шофера, тем самым давая понять, что жив, и услышал его вопрос.

– Обычно все едут дальше, до Адиша, – продолжал водитель. Он прикурил от раскаленной спиральки, делая сильные и глубокие затяжки. – Никогда не был в Адише?.. (Я в ответ шевельнул краем губ). Напрасно. Для тех, кто увлекается горными лыжами, там настоящий рай. Очень хорошие трассы! На горных лыжах катаешься? (Я прикрыл веки и снова открыл.) Сейчас это модно. А в Адише и прокат, и гостиницы, и инструкторы, если надо. С хорошими деньгами там можно здорово провести время. Мой сын туда дважды ездил. Возвращался загорелый, как негр. На море так никогда не загоришь. В горах загар особенный, темно-коричневый… Будет время, обязательно съезди на пару дней в Адиш.

Голос водителя сломил меня окончательно, и на некоторое время я отключился. В чувство меня привела приборная панель, о которую я стукнулся лбом. Машина плавно притормаживала и съезжала на обочину.

– Заснул? – спросил водитель. – Давай сделаем остановочку, ноги разомнем. Заодно коллеге поможем.

Впереди с мигающими аварийными огнями стояла желтая «Волга», разрисованная разнокалиберными шашечками. У нее был пробит задний баллон, и водитель, махая нам рукой, стучал ногой по спущенному колесу. Мы проехали немного вперед и остановились. Я вышел на свежий воздух, потер лицо, прогоняя остатки сна, и пристроился на обочине. Мой водитель по-матросски вразвалку, широко ставя ноги, пошел к «Волге».

– Давно загораешь, коллега? – спросил он. – Домкрата нет?

Разминая спину, я сделал несколько наклонов вперед, а потом помахал руками. Над дорогой нависала кирпичного цвета скала с мраморными полосами, напоминающими прожилки на мясном срезе. Метрах в тридцати над землей торчал выступ, на котором стоял высеченный из камня орел с расправленными могучими крыльями. Я залюбовался этим шедевром наскального искусства и не сразу услышал удивленный голос моего водителя:

– Ты чего, братишка? Хватит шутить, открывай дверь… Не пойму, тебе помогать или нет?

Я обернулся. Мой водитель стоял перед «Волгой» и безрезультатно дергал дверную ручку. Дверь была заперта изнутри. Через ветровое стекло, отбрасывающее солнечные блики, можно было с трудом разглядеть сидящего за рулем таксиста, который размахивал руками, будто ловил летающих по салону мух.

– Бывают же чудаки на свете! – сказал водитель, вернувшись в машину и запустив мотор. – Заперся и не выходит… А зачем тогда голосовал, просил домкрат?

– Может, он принял нас за грабителей? – предположил я и, обернувшись, посмотрел на «Волгу», которая по-прежнему стояла на обочине с закрытыми дверями и работающей аварийной сигнализацией.

– Да знает он меня как облупленного! – ответил водитель и все-таки пожал плечами. – Мы пару раз в неделю встречаемся на бензозаправке, где талоны отовариваем. У нас город не такой уж большой, и таксисты знают друг друга… Я, значит, пытаюсь открыть дверь, а он руками машет и орет: «Ничего не надо! Поезжай! Поезжай!» Вот чудак! Может, у меня с лицом что-то случилось? От такой работы скоро морда позеленеет, как у вампира…

Так он перешел на новую, практически неисчерпаемую тему о неблагодарном труде водителей, которым несправедливо приписывают стяжательство, а ведь никто не знает, сколько денег уходит на текущий ремонт, на техосмотры, на взятки милиции, на продление лицензии, а сколько раз бывало, что клиенты отказывались платить, и уже известны случаи ограбления таксистов, и убить ведь могут – никогда не знаешь, что за человек садится рядом с тобой и просит отвезти в темный закоулок…

Так он жаловался мне на свою жизнь, и дорога до Эдена не показалась мне долгой и утомительной. Зато вид поселка производил удручающее впечатление. Маленький, неряшливый, с ветхими, почерневшими от сырости домишками, притулившимися на пологой горе, словно клещи на брюхе спящей собаки.

Машина остановилась у почтового отделения. Я расплатился и вышел. Если бы не мутная табличка при входе, я бы принял этот заплесневелый домик за дровяной склад. Разумеется, на двери висел большой амбарный замок, по которому я не преминул врезать ногой. К почерневшему от сырости дверному наличнику был приколочен лючок от бензобака. Блеклой краской на нем было выведено: «Отделение связи работает ежедневно, кроме ср., пт., сб., вскр. С 8.00 до 12.00 без обеда и выходных». Очень остроумно. Работает всего три дня в неделю, зато без выходных! Сегодня вторник, почта свое уже отработала. Значит, позвонить я смогу только утром в четверг. Зря торопился! Придется еще один полный день и две ночи умирать от тоски. Бедная, бедная Ирина! Тот момент, когда ты снова обретешь свободу, отдаляется. Но до чего же туп этот Человек, этот позор рода гомо сапиенс! Где были его мозги, когда ему взбрела в голову идея назначить мне в качестве пункта связи этот богом забытый поселок! Можно было предположить, что у Эденского узла связи, будь он неладен, крайне напряженный трудовой график!

Я двинул кулаком по двери УС – для профилактики нервно-психического срыва. Такси задним ходом развернулось, примяв серые кусты. Я махнул водителю рукой.

– Чего тебе? – спросил он, высунувшись из окна.

– Где тут у них гостиница? Или ночлежка какая-нибудь?

– Гостиницы у них тут отродясь не было, – ответил водитель, осторожно въезжая передними колесами в огромную лужу посреди дороги, похожую на воронку от авиационной бомбы. – Как пошла мода на горные лыжи и Адиш стал популярным курортом, так Эден начал хиреть. Кто теперь будет строить здесь гостиницы или дороги? Вот Адиш – другое дело. Туда едут люди с толстыми кошельками. А в Эдене скоро вымрут последние старухи, и поселка не станет.

– И далеко этот Адиш?

– Километров пятнадцать. Или двадцать… – Он понял, о чем я хочу его попросить, и сразу дал мне отлуп: – Я бы тебя подкинул, братан, но мне до темноты надо в Минводы успеть. Кровь из носу надо успеть!

– Я хорошо заплачу, – пообещал я.

– Не могу, братан! – покрутил головой водитель и тронул рычаг передач. – Не сердись. Гадом буду, не могу! Ты вот через этот бурелом выйди на трассу. По ней часто ходят автобусы до самого Адиша. Тут близко. А мне надо торопиться обратно…

Последние слова он произнес уже на ходу, поднимая стекло. Преодолев лужу, такси зарычало и быстро скрылось из виду.

Я остался один. Где-то недалеко шумела горная река. Почти отвесные скалы и осыпи были утыканы стволами деревьев. Лес восходил к небу; там, вверху, у самой макушки, подобно старинному одежному воротнику «мельничные жернова», застыло кольцо из облаков. Нигде не было видно ни души. Дома из могучих срубов казались нежилыми, давно брошенными своими хозяевами и издали напоминали лесные валежники.

Мне все еще не хотелось сдаваться. Я слишком быстро двигался к конечной цели, слишком разогнался, чтобы вот так неожиданно и резко затормозить. Подошел к окошку узла связи, приблизил к нему лицо, приложил ладони, чтобы в мутном стекле не отражался солнечный свет. Ничего не видно. Может, аккуратно выставить стекло, забраться внутрь и позвонить? Я бы так и сделал, если бы у меня была твердая уверенность в том, что внутри этого сарая есть телефон, что линия работает и что есть возможность соединиться с далеким одесским автоответчиком через восьмерку по коду.

Но коль такой уверенности нет, то нечего испытывать судьбу, выводить из затянувшейся спячки местного участкового, заставлять его надевать мятую, побитую молью форму, бежать на место происшествия, страдая от одышки, чтобы попытаться скрутить мне руки, угрожая пустой кабурой.

Через бурелом я вышел на шоссе. Наверное, эта узкая асфальтовая полоска была самым шумным и оживленным местом в поселке. Не прошло и получаса, как я услышал гул мотора и увидел, как поселковые колдобины и ямы аккуратно объезжает яркий туристический автобус с большими тонированными окнами, с размалеванными пестрыми бортами, похожий на толстую детскую книжку, поставленную на корешок. Нет, такой вряд ли остановится. Этот «сникерс на колесах» наверняка везет каких-нибудь VIP-гостей в элитный горный отель.

Я отошел от края дороги, чтобы автобус, въехав колесом в яму, не облил меня водой. Как ни странно, пышущая жаром махина остановилась рядом, зашипел пневматический механизм, открывающий дверь, и передо мной приветливо разверзся проем. Наверное, хотят спросить, как проехать в Адиш.