Остров Русь 2, или Принцесса Леокады - Станислав Буркин

– Леокада не ждет от диких племен, когда они попросят сделать их лучше, – сказала девушка так, как разговаривают с маленькими детьми.

– ...Не просили делать нас добрыми, – упрямо закончил я фразу.

– Леокада приходит на помощь сама, по зову своего большого сердца. – Сказав это, девушка коснулась ладонью груди. – Но, кстати, вы-то как раз просили.

– Просили? – удивился я.

– О да. С просьбой о помощи ко мне обратился представитель вашего мира.

– Кто он?! Хотел бы я на него взглянуть!

– Я вас познакомлю.

– Да кто бы он ни был! С чего это он решает за всех? Может, мы не хотим...

Но девушка вновь не дала мне закончить.

– Хотим не хотим!.. – сказала она с легким раздражением в голосе. – Не надо было быть злыми! Что же касается вашего личного поведения тут, то зарубите себе на носу: то, что вы выросли в мире, где царят законы зла, еще не дает вам права вести себя несоответствующим нашему радушию образом. А если вы проигнорируете это предупреждение, нам придется изолировать вас.

Пока она говорила это, металлические птички сорвались с верхотуры и, собравшись плотным блестящим кольцом, закружили вокруг нас. Мы обескураженно переглянулись.

– Так мы договорились? – улыбнувшись, спросила принцесса мягко и кротко.

– Да, – кивнул я, решив, что вступать в открытую полемику пока не время.

– Конечно! – воскликнул Стас как-то уж слишком приподнято. Испугался, что ли?

– Вот и прекрасно! – сказала принцесса Леокадия умиротворенно, сделала легкое движение рукой, и «страж-птички» снова разлетелись по всему залу. – Так будем сотрудничать?

– Еще как! – подтвердил Стас.

Да что с ним такое творится-то? Неужели чары подействовали? Но у нас же на них иммунитет. Я пригляделся к его сияющей роже и все понял. «Волшебные чары», вся эта экстрасенсорика и психокодирование тут абсолютно ни при чем. Он элементарно влюбился. Он всегда был неравнодушен к Леокадии, а встреча «живьем» подкосила его окончательно.

– Вы приняли единственно правильное решение, – кивнула принцесса. – Поверьте, так будет лучше для всех. А теперь, – она хлопнула в ладоши, – позвольте мне пригласить вас на небольшую экскурсию по планете.

Не успела она договорить, как цилиндрический зал со всеми его балконами и зрителями стал деформироваться так, словно раскрывался громадный бутон. Превращаясь в цветок, он разделился на секторы-лепестки, те начали опускаться, и заполненные публикой ложи сначала стали амфитеатром, а потом и просто горизонтально расположенными рядами. И мы, окруженные все той же публикой, оказались в центре открытой всем ветрам площадки на крыше головокружительного небоскреба.

Над нами, под нами и вокруг нас роился воздушный транспорт, и со всех сторон нас окружали подсвеченные огнями сумеречные громады зданий инопланетного города. К небоскребу медленно подплыл почти полностью прозрачный аппарат, размером, да и формой напоминающий автобус.

Принцесса жестом пригласила нас подняться по мостику на палубу, и мы проследовали за ней. Зрители встали и проводили нас долгими аплодисментами. Несколько металлических птичек, сорвавшись с места, прижались к корпусу воздушного корабля и словно бы слились с ним. Когда мы отчалили и метров на десять удалились от площадки, из ее центра, оттуда, где мы только что стояли, в небо ударил фейерверк в форме ажурного сиреневого дерева.

– Это покруче, чем на вручении «Дебюта», – сказал Стас восхищенно.

– Какого еще дебюта? – не понял я.

– Ну, это типа «Оскара», только как раз такую птичку металлическую дают.

– Стас, ты в порядке?

Он озадаченно глянул на меня, потом наморщил лоб, потряс головой и сказал:

– Ой! Это, наверное, мне в момент сборки в перископовском коллайдере что-то чужое в память вплелось!..

Леокадия сидела в кресле напротив нас и с улыбкой наблюдала за тем, как мы таращимся на диковинный пейзаж.

– Мальчики, – сказала она доверительно, чуть наклонившись к нам. – Я правда очень рада вашему появлению. Там, – махнула она рукой в сторону фейерверка, – я не принадлежала себе. Это была официальная встреча представителей иной цивилизации, за которой следили миллионы глаз. А сейчас я – настоящая. – Она улыбнулась так осторожно, будто боялась, что мы не оценим искренности и посмеемся над ней.

– А что в нас хорошего? – спросил я немного грубовато. – Мы же «дикие».

– Я часто жалею, что я не «дикая», – отозвалась принцесса. – Слова «дикий» и «свободный» – почти синонимы и в вашем, и в моем языке, и это не случайность.

– Кто тебе мешает быть свободной? – продолжал я дерзить.

– Я понимаю, Костя, что ты не можешь мне доверять. И тебе, наверное, трудно понять, что престол – это тяжкая ноша, которую не бросишь. Словно дорогое и красивое, но тяжелое и тесное украшение... – говоря это, она коснулась кольца на пальце с сиреневым камнем, и я подумал, что где-то уже видел такое. – Но ведь принцессой я стала не по своему желанию, я родилась ею. И ни один, ни один из всех этих людей, – она с горечью в голосе махнула рукой на город, – не видит во мне меня! Все они видят символ, функцию, знамя... Только вы, люди со стороны, можете видеть во мне меня и ничего больше.

– Я вижу, – заявил Стас с придыханием. Но Леокадия глянула на него с легким скепсисом.

– Да? – усмехнулась она. – И какая же я, по-твоему?

– Красивая, – выдавил Стас.

– Это – внешность, а она ничего не значит. А какая я внутри?

Стас молчал.

– Не знаешь? – покачала головой принцесса. – Не можешь понять? Вот и я не знаю и не могу понять. Потому что с самого раннего детства я знала, что я – принцесса, знала свою роль. И все. У вас есть пословица «Глаза – зеркало души». А какие у меня глаза?

– Они у тебя бывают разные, – пробормотал Стас. – Наверное, и ты – разная.

– «Разная», значит, никакая, – с горечью бросила она.

– Ерунда это все! – сказал я, почему-то начиная злиться. То есть что значит «почему-то»? Земля захвачена, мы здесь – не гости, а пленники. И тут нам, понимаешь, начинают душу изливать. – Нету ни «тебя в чистом виде», ни меня. Мы все играем какие-то роли, носим какие-то маски. Это нормально, и по-другому не бывает. В чистом виде только лоси по лесу бегают.

– Сам ты лось, – сказала принцесса и обиженно отвернулась.

– Точно, – подтвердил Стас.

Принцесса не удержалась и фыркнула. Глянула на Стаса и заявила:

– Ты тоже лось.

– А я-то почему? – удивился тот.

– Потому что вы братья, – заявила она, и тут уж мы расхохотались все вместе.

– Слушай, а почему ты так просто одета? – спросил я, когда мы успокоились. – Даже какой-нибудь короны или еще чего-нибудь такого нет.

– Ты имеешь в виду символы монаршей власти? Я сама этот символ. Такова традиция нашего мира: все его жители имеют какие-то внешние знаки отличия – в званиях, в должностях, в профессиях. Только верховный правитель империи не имеет никаких знаков. Я – эталон, и мой цвет – белый.

А город, над которым мы летели, не был к нам равнодушен. То и дело кто-нибудь из пассажиров встречных капсул, радостно улыбаясь, махал нам рукой.

– Неужели нас тут так хорошо знают? – удивился Стас.

– Хорошо знают мой корабль, – пояснила Леокадия, – и то, что у меня сегодня гости с Земли.

– Но ты ведь говорила, что у нашего дуэта тут высокий рейтинг, – напомнил Стас.

– Я сказала, рейтинг сопоставимый с моим, – поправила его принцесса. – А у меня он не такой уж и высокий.

– Не может быть! – искренне изумился Стас. – Неужели леокадийцы равнодушны к твоим песням?!

Принцесса посмотрела на него подозрительно, но, удостоверившись, что он не ерничает, скромно призналась:

– Их ценят. Но это, скорее, дань моему высокому положению и заслугам. Видишь ли, поп-музыка – жанр, с помощью которого мне проще всего добиваться своих политических целей в отсталых мирах, вроде вашего. Не обижайтесь, но по сравнению с Леокадой почти все миры – отсталые. Мои подданные скорее прощают мне мои песенки, нежели увлекаются ими. Настоящую же приверженность они проявляют к классике. И не только к нашей.

– А к чьей еще? – спросил Стас, явно недовольный тем, что леокадийцы так непочтительно относятся к творчеству его любимицы.

– Сталкиваясь с каждым новым миром, мы, словно пчелы, бережно собираем в свои копилки все самое возвышенное. Это длится уже много веков. Мой мир – средоточие прекрасного. Вся наша цивилизация насквозь пронизана творчеством. Леокада – планета-галерея, планета-филармония, планета-музей.

– И кто из земных композиторов удостоился ваших симпатий? – поинтересовался я.

– Многие, – отозвалась она. – Мы очень хорошо знаем земных классиков. Генделя и Баха, Моцарта и Штрауса, Паганини и...

– Страдивари, – ляпнул Стас.

– Страдивари был скрипичным мастером, – очаровательно улыбнулась брату Леокадия. – Он скрипки делал.