Лед и пламя - Маргит Сандему

— Приятно это слышать, — сонно улыбнулась она.

На следующий день ей стало гораздо лучше, и она настояла на том, чтобы встать. А Хейке не видел причины, чтобы здоровый человек был вынужден лежать и скучать или нажить головную боль. Так что она была оживленной, как всегда.

И в этом была необходимость, потому что во второй половине дня к ним прибыли гости.

— О, это мои родные, — сказала Белинда Винге. Они стояли и смотрели на экипаж, остановившийся перед лестницей. — Теперь все устроится, они смогут позаботиться о маленькой Ловисе.

Она сбежала вниз, опередив других, чтобы встретить своих родителей. Хейке, Винга и Вильяр стояли на лестнице и наблюдали, как она обрадовалась. Они видели и суровые лица, встретившие ее, и услышали, как ее изысканно одетая мать говорила:

— Белинда, что это за причуды? Что ты делаешь здесь в чужом доме, если ты служишь в семье Абрахамсен? Как же ты ухаживаешь за маленькой дочерью Сигне?

Она взяла Белинду за ухо и подергала его.

— Нет, остановитесь, — воскликнула потрясенная Винга и поспешила вниз. Другие последовали за ней.

— Разве ты не понимаешь, что ты нужна сейчас фру Тильде больше, чем когда бы то ни было? — орал отец Белинды. — Похороны завтра!

Он повернулся к трем представителям Людей Льда.

— Вы должны извинить нашу дочь за бессовестное вторжение в ваш дом. Она не такая, какой должна быть. Но это уж слишком, должен признать. Что скажет мать нашего дорогого Герберта о таком самоволии? Мы стыдимся за нашу дочь.

Хейке набрал в легкие воздуха:

— Я полагаю, что здесь имеет место недоразумение. Белинда не вторглась сюда. Это мы настойчиво просили ее переехать сюда, потому что ее жизнь в Элистранде стала невыносимой.

— У нашего дорогого Герберта? Вздор!

— Я думаю, вам следует войти и немного поговорить, — сказала Винга. — Белинда проделала большую работу, и то, что она не может быть у малышки, очень ее огорчает. Однако входите же!

Родители Белинды взглянули на величественный Гростенсхольм и, видимо, решили про себя, что это все-таки заслуживает их визита.

— Но затем мы должны посетить дорогую фру Тильду, — сказала мать Белинды. — Бедная женщина!

— В этом мы с вами совершенно согласны, — кивнула Винга.

Часом позже супружеская пара из Кристиании получила и кофе, и всю страшную историю о смерти Герберта. Мягко говоря, они были потрясены и, в неменьшей степени, дневником, который они читали с нарастающим ужасом.

— Неужели этот учтивый мужчина вел себя так плохо как с Сигне, так и с Белиндой? — рыдала мать Белинды. — Не могу в это поверить, не могу! У него были такие прекрасные манеры!

Ее муж лучше оценил реальность:

— Та женщина не может оставить у себя нашу внучку, — сказал он. — Правда, это и ее внучка, но ведь грехи же должны быть осуждены и наказаны!

— Но как нам вызволить ребенка из Элистранда? — спросила мать и утерла слезы.

— Ловиса не должна оттуда уезжать, это должна фру Тильда, — сказал отец Белинды. — Когда Герберт женился на Сигне, он занял у меня деньги, и через мое посредничество купил усадьбу. Он не выплатил ни шиллинга. Это я должен были выплачивать банку его долги. Теперь я владелец Элистранда, и эта женщина должна об этом услышать!

— Не будь так суров, отец, — попросила Белинда. — Она все-таки потеряла своего единственного сына.

— Ты должна молчать, когда говорят взрослые!

Винга сказала мягко:

— В этом доме все могут иметь свое мнение и выражать его. К тому же, Белинде 18 лет, насколько я понимаю.

— Вы не понимаете, фру Линд. Белинда никогда не будет взрослой.

Вильяр пожал руку Белинде под столом. И ему, и его деду с бабушкой хотелось возражать гостям, но они не желали начинать дискуссии о воспитании чужого ребенка. Поэтому они молчали, но по их глазам Белинда видела, что они не согласны с ее родителями. Хейке думал: «Если бы пришлось выбирать в качестве соседей между фру Тильдой и этими двумя, то я все же предпочел бы этих. И тогда маленькая Белинда осталась бы в этой волости». Он посмотрел на своего внука и задумался о том, был ли бы тот доволен именно этим обстоятельством. Хейке не был в этом уверен. Вильяр проявлял к девушке нежность и заботливость. Но этим все и ограничивалось.

Родители Белинды уехали в Элистранд, не испытывая к дорогому Герберту такого восторга, как раньше. Но они обещали вести себя так, как подобает в доме скорби, и не касаться будущего Ловисы, пока усопший не будет предан земле. Однако Белинда смогла остаться Гростенсхольме. Даже ее родители поняли, что переезжать опять в Элистранд было для нее невозможно. Во всяком случае, пока там была фру Тильда.

— Мне жутко от завтрашнего погребения, — сказала Винга. — Но ведь нам нужно идти?

— Да, нужно, — сказал Хейке. — Особенно Белинде следует быть там, поскольку она была его свояченицей. И нам следует идти не только потому, что мы — соседи, но и чтобы морально поддержать Белинду. Сольвейг и Эскиль тоже придут.

«Нас так мало, — удрученно думал Хейке. — Когда-то в усадьбах кипела бурная жизнь. Например, во времена Виллему, или раньше. Габриэлла, Лив и Даг, их было так много. Мы читали об этом. А затем одно время здесь не было никого. Только Винга высоко в горах. И я пришел домой. Мы, естественно, увеличили семью, но так мало! Вильяр должен скоро жениться, иначе семья вымрет. Но он не торопится, совсем нет».

Винге не нужно было тревожиться по поводу похорон. На следующий день она была такой уставшей, что Хейке попросил ее остаться в постели. Она выполнила это охотно, и только одно это было признаком того, что она больна.

Похороны, как и ожидалось, были тягостными.

Неожиданно выяснилось, что у фру Тильды были родственники, Белинда чувствовала какое-то облегчение. Она была не такой уж безнадежно одинокой. На похоронах присутствовали также два маленьких, робких человека, стоявших на заднем плане и почти никак себя не проявлявших. Позднее Белинда и другие узнали, что это брат и свояченица отца Герберта.

Фру Тильде совсем не нравилось, что родственники Сигне были тут. Они встретили в Элистранде очень прохладный прием и явно сожалели о том, что не остались у Белинды в Гростенсхольме.

Когда они все вышли с территории кладбища, Белинда, шедшая вместе с Вильяром, услышала позади себя голос фру Тильды. Эта дама разговаривала, видимо, с какой-то родственницей.

— Вон он идет, высокий, темноволосый, с жуткими глазами. Это он убил Герберта. Но он разгуливает на свободе! Он же из Гростенсхольма, а они высоко котируются у властей! Он, я думаю, откупился.

Белинда шла рядом с Вильяром, касаясь его. Они ничего не сказали, не выдали себя ничем, но оба были в одинаково подавленном настроении.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});