Лед и пламя - Маргит Сандему

Белинда попросила разрешения заботиться об осиротевшем ребенке своей сестры. Для всех было ясно, что и ребенок хотел этого. Но фру Тильда зашикала на Ловису.

— Вы одна не можете нести всю ответственность за маленького ребенка, — пытался урезонить ее ленсман.

— Нет, представьте, я отлично могу это, — ответила она раздраженно. — С девочкой нетрудно управляться. И я считаю себя той, кто лучше всех подходит для воспитания ребенка в правильном духе. В духе пристойности. И чтобы она никогда не забывала, что она была одной из причин смерти ее бедного преследуемого отца.

Белинда вздрогнула от ужаса, а ленсман прошипел:

— Но вы же не можете возложить на ребенка ответственность за…

— Человек рождается с первородным грехом. Это грешная мать ребенка заманила моего сына на пути разврата.

— Но они же были женаты!

— Должна вам сказать, господин ленсман, что все женщины пытались соблазнить моего сына дьявольскими удовольствиям.

Затем она ушла с ребенком в дом.

Ленсман повернулся к лошади.

— Я сейчас размышляю о том, кто был тем человеком, который впервые внушал ему, что женские руки — нежные и дающие утешения, — бормотал он. — Такой чертов маменькин сынок! Эдип!

Белинда посмотрела на него с упреком. Он говорил так сложно! Она долго смотрела на Ловису, которая глядела на нее из-за плеча Тильды. В настоящий момент они не могли что-то сделать, но Белинда и не думала сдаваться.

— Разве можно воспитывать ребенка с таким чувством вины? — сказала она, когда экипаж выехал из усадьбы.

— Нет, естественно, нет, — ответил ленсман, но это прозвучало так, будто у него не было никакого плана спасения Ловисы.

— Однако я прочитал дневник, — сказал он угрюмо. — Ты права, что у Герберта рыльце в пуху. Я найду ту женщину, которая рассказала Сигне о его любовницах. Из описания я очень хорошо представляю себе, кто она. У нее чрезвычайно ядовитый язык, и если она может влить в чью-то бочку меда ложку дегтя, то не преминет это сделать.

— А что было написано на последних страницах? Ничего особенного?

— Нет, я полагаю, что мы найдем там решение загадки. Да, во-первых, там было написано о том, что нам безразлично. О том, что Сигне казалось, будто привязанность Герберта к матери была слишком сильной. Но самым важным из написанного является то, что Ловиса — не единственный ребенок Герберта.

— Ой! Бедная Сигне!

— Да, это так. Как она об этом узнала, не написано ничего, но она упомянула двух внебрачных детей. Один из детей послужил из причин переезда сюда из Кристиании. Чтобы избежать последствий небольшой любовной истории. Другой ребенок родился предположительно почти одновременно с маленькой Ловисой у Сигне. Как я понял, этот ребенок находится здесь, в приходе.

— О, Сигне! — сказала жалобно Белинда. — А я еще верила, что она так счастлива! Из нас двоих она была удачлива, она получила все — красоту, ум…

— Это не всегда приносит счастье. Но теперь я знаю, по крайней мере, кто второй ребенок. Год тому назад одна молодая девушка родила ребенка. С тех пор она стала немного странной и замкнутой в себе. Ребенок умер, но отец молодой девушки, согласно записям Сигне, был в Элистранде и подступал к Герберту Абрахамсену с настоящими угрозами…

— Но ведь это было так давно! Скоро уже год, как Сигне умерла.

— Да. Я понимаю это так, что старый отец был здесь как раз тогда, когда у дочери родился ребенок.

— Тогда это, пожалуй, не он… — сказала задумчиво Белинда.

— Да, — согласился ленсман. — Старый человек не похож на того, кто приходит и избивает до смерти. Он может только печалиться. Я также не верю, что это Вильяр Линд из рода Людей Льда.

— О! — просияла Белинда.

Ленсман улыбнулся, глядя на ее открытую радость.

— Ты понимаешь, такая трепка, которую Абрахамсен получил от Вильяра, была вполне достаточной. Вильяр дал выход своим чувствам. Я не особенно поверил в то, что он вернулся, чтобы убить уже избитого человека.

— Но вы держите его в тюрьме.

— Да, а что мне было делать? Он единственный подозреваемый. А кроме того, нотариус хотел его там держать. Хотел попытаться выжать из него еще какое-то признание.

Белинда вся сжалась.

— Может быть, ты что-то об этом знаешь? — сказал ленсман с легкой угрозой в голосе. Она вздрогнула.

— Я? Нет. Нет, решительно нет!

Ленсман бросил на нее многозначительный взгляд. Он мог бы надавить на маленькую лгунью сильнее, но чувствовал, что это было бы нехорошо. Она была так безгранично преданна и была таким слабым звеном в бастионе Вильяра, что это было бы все равно, что стрелять в маленького доброго зайчонка. Ленсман не мог ничего поделать: ему нравился как Вильяр, так и это доверчивое маленькое создание, а Герберт Абрахамсен и его страшная мать внушали отвращение. Однако нельзя было принимать во внимание личное чувство.

— Значит, вы полагаете, что это мстили родственники матери ребенка из Кристиании? — спросила Белинда, чтобы уйти от опасной темы Драммена и Маркуса Тране.

— У такого мужчины, как Герберт Абрахамсен, было явно много врагов. Но вполне допустимо, что это касалось ребенка. Насколько я мог понять из дневника, женщина, родившая ребенка, была замужем. И можно себе представить, что супруг совсем не был рад этому.

— Но его имя неизвестно.

— Имя, правда, нет. Но мне стоит только просмотреть сведения, касающиеся рода занятий и связей Абрахамсена…

— В таком случае… Вильяра выпустят?

— Я думаю, его выпустят через несколько дней. Он будет у вас Гростенсхольме в канун праздника.

Белинда повернулась вперед. Спина прямая, как свечка, а руки блаженно сложила на коленях.

Ей не хотелось думать о том, как бы все обернулось, не найди она этот дневник. Или если бы Кари не призналась, что солгала.

Между тем в Гростенсхольме Хейке имел серьезный разговор с Вингой.

— Мой дорогой, тут не о чем говорить, — сказала Винга беспечно.

Хейке ударил кулаком по столу так, что это отозвалось эхом по всей комнате.

— В моем доме я не желаю терпеть наигранного героизма! Я сам врач, и чтобы мои ближайшие родственники мне не доверяли! Как ты себя чувствуешь? Давно ли ты испытываешь боль?

Винга пожала плечами.

— Уверяю тебя, ничего нет. Иногда немного болит в груди. Усталость. Ничего такого, чтобы беспокоить тебя. Страх привел его в бешенство.

— Эта проклятая щепетильность по отношению к врачу! Не выношу этого! И от тебя, Винга, я этого не ожидал. Почему ты ничего не сказала?

— Фу, — произнесла она и опустила встревоженный взгляд. — Ты же знаешь, как обстоят дела. Я не тебе пускаю пыль в глаза, а самой себе.

— Да, я это понимаю. Теперь расскажи!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});