Похороны ведьмы - Артур Баневич

– Ты хочешь… – Она не договорила.

– Не бойтесь, госпожа, я человек не мстительный. Да и молодыми мы в то время еще были, так что трудно вас с Людфредом равнять. Я не стану жрать в окне, подглядывая, как вы тут собакой или вороной травитесь. Поделюсь, как порядочный человек. Даже вином из погреба, хоть в основном-то я думаю его на продажу пустить.

– Ты намерен поселиться в моем замке?! – Теперь ее изумление было сровни бешенству. Однако Дебрен предчувствовал осложнения. – Да ты, никак, умом тронулся?

– Потому что хочу пожить в настоящем доме под настоящей крышей? Так и ты, графиня, похоже, тронулась малость. Поспорю, что ты тоже многое дала бы…

– У тебя нет дома? – уточнила она. – И ты голодаешь?

– Я хорошо зарабатываю, – сказал он тише. – Без лишней скромности – лучший резчик по камню в Кольбанце. Но именно поэтому цех постарался предоставить мне половинные права. Всего лишь подмастерья, зарабатывающего жалкие медяки. Я шедевр создал, так они отыскали древнее решение, обязывающее цеховика оборонять доверенную нам часть стены. То есть успеть добежать, пока колокола зазвонят, а потом из лука стрелять и пращей работать, потому что они за нами числятся. Так я из восьми стартовавших от ратуши кандидатов третье место занял. Самодвиг подрессорил, – пояснил он, шлепнув по тележке. – Коробку разворота на настоящую коробку скоростей переделал. Ну, так паршивцы лук на арбалет поменяли, дескать, решение-то еще в ранневековье было принято, и лук – это пережиток, а по правде, просто надеялись, что я в одиночку тетивы не натяну, потому что арбалет, ясное дело, должен быть скорострельный, ногой натягиваемый, такой, как ваш.

– И ты сдался?

Дебрену показалось, что в голосе графини прозвучало сочувствие.

– Я зацепку для стремени сделал, – усмехнулся Вильбанд, показывая стальной болт в передней части рамы. – Здесь зацепляю и… Можно?

Он потянулся к прислоненному к скале арбалету. Курделия замялась, но подала оружие. Вильбанд укрепил на болте металлический захват и мгновенно завершил показ. Дебрен заметил вспышку одобрения в глазах графини.

– Тебя отсеяли, когда надо было взбираться на стену? – догадался он.

– На стену я влезал. С тележкой, – упредил Вильбанд раскрывающиеся губы ведьмы. Слабо улыбнулся, пошлепал по могучему бицепсу. – Я забочусь о руке, много упражняюсь. Но у князя в это время умерла дочка, и надо было подумать о заказе крупного мавзолея с барельефами. Чертовски выгодный контракт, потому что князь девчушку обожал и с расходами не считался. Ну так и цеховики тоже перестали считаться. Скинулись, подкупили некоторых советников, городская дума проголосовала за начало дорожных работ как раз на нашем участке стен. Ямы такие выкопали, что один пьяный парень убился, а двое поросят и ребенок утопли. Переходы, разумеется, такие положили, что мой самоезд не умещался. И я провалил испытание на скорость.

Курделия несколько мгновений присматривалась к нему, потом протянула руку. Он молча вернул арбалет. Она так же молча приставила его к скале.

– Ослабь тетиву, – посоветовал Дебрен. – Если долго держать ее натянутой, то…

– Оно из листового металла вырезано, – указала она на стремечко. – Попробовал бы ты босой ногой натянуть… Хорошо, что я к этой скале приросла и ходить не могу. Так что неосмотрительно не…

Она резко умолкла, когда рука Вильбанда бесцеремонно откинула край курточки, выловила маленькую ступню. Снизу Курделия не пыталась ничем ее прикрывать, исходя из верного предположения, что вполне хватит и естественной грязи. Однако серость кожи здесь была умеренной, и темная полоса, бегущая вдоль середины ступни, сразу бросалась в глаза.

– Надо было что-нибудь подложить, – сухо бросил камнерез.

– Надо было не накидываться на меня с молотком, – ответила она так же резко. Однако Дебрен мысленно отметил, что высвободить зажатую мужскими пальцами щиколотку она не пыталась. Может, решила, что это бесполезно. Лишь при сравнении с сильными, огромными, как буханки хлеба, руками Вильбанда со всей ясностью чувствовалась хрупкость ее маленького тела. Они были почти ровесники, но сейчас гораздо больше походили на отца и маленькую дочку. А дочки, как известно, не вырывают у папочек больные ножки.

– Нечего было прятаться. – Вильбанд послюнявил большой палец и осторожно протер им синяк. – И не изображать из себя голема.

– Я не изображала, – буркнула она, не сопротивляясь. – Просто время выгадывала. Если б ты полез сюда с арбалетом, я бы заметила тебя раньше, чем ты меня. И выстрелила бы первой.

– А откуда ты вообще знала, что кто-то идет? – заинтересовался Дебрен. – Невозможно так вот… раз-два… ну и…

– Я не знала, но вот это, – она коснулась серой щеки, – не из-за вас. Я большую часть времени так сижу… Солнце сильнее нагревает темное. Ну и животные ближе подбираются, легче поймать. А люди… – Она осеклась, послав Вильбанду странный долгий взгляд. – Люди легче трезвеют.

– Люди? – Он не понял. – Трезвеют? Ты хочешь… вы хотите сказать, что здесь собираются какие-то пьяницы?

– Пьяницы? – Она задумалась. – Ну конечно. И они тоже. И каждый лезет в погреб. Но я не об этом.

Только теперь, воспользовавшись тем, что он смотрит ей в лицо, она многозначительно глянула на удерживаемую Вильбандом щиколотку. Вильбанд, немного смутившись, отдернул руку.

– Вы, конечно, заметили трупы. – Она указала подбородком на перевесившегося через стену человека, у которого были видны только ноги и ягодицы. – Так ты поэтому полез сзади, Дебрен? – Чародей кивнул. – От зараза! Не ожидала я, что заявится еще кто-нибудь. Три месяца, а кроме Индюков, только однажды… Поэтому и не заперла ворота.

– Ворота?

Она пожала плечами, показала головой, чтобы он подвинулся. Потом, нахмурившись, глянула на надвратную башню. Точнее – на большой деревянный ворот у ее стены. Что-то стукнуло, под воротом мелькнула железная собачка, и барабан, приводимый в движение натянутой веревкой, начал вращаться. Зубастая решетка, невидимая с того места, где они находились, ударила о камни, и приспособление замерло.

– Поднимать тяжелее, – грустно улыбнулась она. – Когда-то я и из окна спальни… – Она ткнула большим пальцем себе за спину. – Но в те времена я на завтрак одна курицу съедала, а не ворону раз в три дня. Так что простите, если вы действительно люди порядочные и вам досталось ни за что. Я подумала, что баба может вернуться, ну и поэтому не запирала. Недавно я от усилий потеряла сознание, поднимая решетку, и меня чуть было волк не сожрал.

– Что за баба?

– Та, что с Индюками. Они вчетвером пришли. Ночью. Повезло, что ночью, потому что этот вон, – она указала на висящий на стене труп, – дважды успел выстрелить. Брата страховал и днем точно бы попал. Я старшего кинула в небо, когда младший стрелять начал, а сестренка бегом в замок – и с топориком на меня. Я затолкала ее обратно в ворота, так что она аж юбкой накрылась. Потом те двое уже померли, так что она не вернулась, но я подумала: а вдруг она очухается, да еще своего любовничка к потерям причислит? Тогда уж точно вернется. Вот я и не стала запирать ворота. Лучше, чтобы она разъяренной в ворота полезла, чем остывшей и расчетливой, как Дебрен…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});