Банка для пауков - Виктор Галданов

И взяв под руку подоспевшую Люду, он отправился вместе с ней в игорный зал. Валико же как всегда тенью держался за их спинами.

В первые минуты Люда была ослеплена позолотой, зеркалами и канделябрами, сладкой музыкой звучали в ее ушах стрекотание колеса рулетки, бесстрастные объявления крупье, перестукивание собираемых со столов фишек.

В покере и «блек-джеке» она понимала мало, но рулетка была ей по душе. Они сели за обширный стол. Тенгиз королевским жестом придвинул к ней половину всех фишек. Они сделали ставки. Валико встал за их спинами и принялся за работу. Смотреть по сторонам, думать и анализировать, изображая из себя бессловесный столп, было такой работой, как и вождение, как любая другая. Игорный зал жил своей повседневной трудовой жизнью. В зале постоянно находились пять «секьюрити» и трое бандитов для решения внештатных ситуаций. Четыре проститутки, которых он уже видел в ресторане, изображали из себя азартных светских львиц. То и дело одна-другая обращались к подвыпившим мужчинам с просьбой сделать за них ставку. Совершенно бесплатно, разумеется. Лох моментально выигрывал для них небольшую сумму и начинал ставить уже свои деньги. Одного почтенного джентльмена с седыми бакенбардами, слонявшегося по залу с видом принца крови и изгнании, Валико определил как карманника. Он тут же дал знак «секьюрити». Те сразу все поняли, оттеснили принца в дальний угол и затолкали в неприметную дверку, откуда он уже не вышел. Судя по всему, рассвет ему предстояло встречать в больнице.

Тем временем Люда радостно вскрикнула и захлопала в ладоши. Ей выпало счастливое число. Тут же к их столу кинулись люди и принялись ставить на те же номера, что и она.

Вечер вступал в свои права. Посетители ресторана и завсегдатаи бара после еды и выпивки спешили в игорный зал, наверстать проеденное и пропитое. Но спустя четверть часа публика сместилась уже на другой конец стола. У Тенгиза с Людой на двоих осталось три фишки, и появилась надежда, что они вот вот поднимутся из-за стола. Но в этот момент рядом со столом появился давешний ресторанный метрдотель и, пригнувшись, зашептал что-то на ухо Тенгизу. Тот рассеянно кивнул и подписал что-то в предложенном ему счете. Метрдотель поспешил к кассе и вернулся с полным подносом фишек. Тенгиз поставил одновременно на девять номеров, и один из них выиграл. Толпа снова сместилась на их половину. Но счастье было недолгим. Спустя минут десять поднос опустел, и вновь появилась пронырливая физиономия метрдотеля. Валико решил было преградить ему путь, но ему помешали два широкоплечих «секьюрити». Валико подмывало затеять с ними драку и тем самым уберечь Тенгиза от куда больших неприятностей, но он почувствовал прикосновение к спине некоего твердого предмета, затем негромкий голос сказал ему на ухо:

— Еще дрыгнешься, и схлопочешь двух пчелок в печенку.

— Я на работе, — объяснил он. — Охраняю вот его.

— Мы — тоже на работе, — негромко пояснили ему. — Охраняешь — и охраняй. Но зачем же мешать человеку выигрывать? Тем более, что ему как раз масть пошла.

Увидев, что Тенгиз потянулся за очередным подносиком, Валико подошел к нему и, схватив за плечи, встряхнул и, приподняв, заорал ему в саморе ухо:

— Слушай! Уходим отсюда быстро-да! Ты что, не видишь, что тебя тут как лоха на живца ловят?

— Слушай, ты! — в ответ заорал Тенгиз. — Исчезни отсюда, ты понял? Исчезни на хрен, в бога душу твою мать…

С каким удовольствием Валико вышел бы сейчас из зала, сел бы в машину и укатил к себе на Каширку, забрел бы на кухню, прилег бы на заветный свой топчанчик и задал храпака. До какой степени надоело ему быть нянькой у этого великовозрастного дитяти… Еще несколько раз подходил к Тенгизу метрдотель с полным подносом фишек, и всякий раз Тенгиз подписывал очередной счет и с считанные минуты спускал всю горку фишек. Наконец, когда в десятом часу последняя фишка оказалась сграбастанной алчной лопаточкой крупье, какой-то лощеный тип в белом смокинге склонился над его ухом и сообщил, что Тенгиза приглашает к себе главный менеджер казино.

С чувством невероятной опустошенности в душе, словно с большого похмелья, молодой человек поднялся и сначала велел было Валико проводить девушку в машину и отвезти домой. Но Люда крепко ухватилась за его локоть и сказала, что не отойдет от него ни на шаг. Валико осталось только последовать за ними.

Рамиз Годжаев, верный выкормыш Мирзы, при виде их встал, крепко пожал руку Тенгизу и предложил сесть. Тенгиз отказался.

— Скажи, что хотел, и я поеду, — заявил он. — Я тороплюсь.

— Вай, аллах, это секундное дело! — сказал Рамиз. — Просто ты задолжал нашему казино сто тридцать девять тысяч долларов…

— Сколько? — спросил Тенгиз, не веря своим ушам.

— И двенадцать тысяч ресторану. Круглым счетом — полторы сотни косарей, чтоб не мелочиться.

— Но ведь Мирза-ага…

— Мирза-ага дал тебе возможность выиграть деньги и расплатиться за обед. Мы не виноваты, что ты этой возможностью не воспользовался.

В это мгновение на столе у него заверещала трубка. Рамиз раскрыл ее, послушал и передал Тенгизу.

— С вами хочет поговорить Мирза-даи.

— Тенгиз, сынок, здравствуй! — приветливым тоном заговорил Мирза. — Анекдот хочешь свежий? В Тбилиси один грузин у другого спрашивает: «Слушай, кацо, вчера суд был, судили армянина с азербайджанцем. Чем закончилось, знаешь? — Чем? — Нашему прокурору пять лет дали…»

— Хороший анекдот, — ответил Тенгиз. — Это из тех анекдотов, что нашли в пирамиде у египетской мумии. Там был список древнейших анекдотов. В этом списке твой был вторым.

— Ну, куда уж нам за тобой угнаться! Ладно, парень, я без твоих денег как-нибудь обойдусь. Просто напиши сейчас расписку и езжай домой. А я попрошу своих ограшей тебя не задерживать. Дай трубку Рамизу.

Рамиз выслушал пожелание хозяина и достал бумагу и авторучку.

Тенгиз со вздохом сел и стал писать…

20 марта в тот же вечер

Презентация нового альбома «Саши-энд-Леши» была назначена на 9 вечера в клубе «Трипль-Сек», что на «Добрынинке», и Моисей Лазаревич постарался быть там загодя, чтобы проверить, как все подготвлено к приему журналистов. Дуэт двух жизнерадостных фальцетящих педерастов был для него проектом года, поскольку в их раскрутку было вложено почти полмиллиона долларов. И лишь малая толика этих денег пошла на родных кровососов с телевидения и радиостанций. По настоящему хлебным обещало стать турне по всем ведущим гей-клубам Европы и Америки, концерт на гей-фестивале в Кельне и выпуск совместного диска с кем-нибудь из ведущих гей-звезд. Подбивались клинья к Бою Джорджу.

При виде него официанты забегали резвее: не каждый день хозяин самолично заявлялся в клуб.

С восьми вечера гостей разогревали попсовики «Пурпурные» и команда стриптизерок. К десяти подвалила основная толпа народу, журналисты ведущих столичных газет и элитных журналов и две бригады телевизионщиков, одна из которых все готовила к прямому эфиру. Одна эта презентация обошлась почти в сто тысяч долларов.

Обнаружив, что на презентацию неожиданно, как мухи на свежее дерьмо слетелись все педерасты и трансвеститы города, Фраэрман поморщился. Напрасно он вообще сюда пришел. Того и гляди его и самого примут за такого… В глазах братвы это будет непростительным уроном для престижа блатного мира. Дикость, конечно, ведь он лично знал немало жестких, крутых и донельзя криминализованных людей из числа гомосексуалистов, однако, пока будешь объяснять им разницу между геем по убеждениям и лагерным «петушком» из числа насильно опущенных, тебя и самого опустить могут.

Моисей Лазаревич неохотно общался с прессой, не желая признавать за собой продюсерства этой знойной парочки, которые выступали в нарядах унисекс, более женских, чем мужских, в распашонках, просторных шелковых брюках, больше похожих на платья, и большущих лиловых шляпах. Они пели уже второй свой хит «Девочка А-Ха Я Не Твой», в отношении которого их администратору пришлось давать официальное разъяснение прессе (он уверял, что показанный в клипе поцелуй взасос между мужчинами еще не является признаком гомосексуализма и в пример приводил знаменитые брежневские поцелуи), когда Мося увидел пробивающегося к нему сквозь толпу Тенгиза. Он тянул за собой девицу, которая давеча была с ним на кладбище. Позади мрачной тенью маячил Валико, с некоторых пор ставший неразлучным с Тенгизом.

При мелькании зайчиков от зеркального шара, подвешенного под потолком и мигании огней цветомузыки девушка с короткой стрижкой, одетая в короткое декольтированное платьице, казалась школьницей, почти ребенком. Сходство лишь усиливалось, если обратить внимание на ее небольшие, еще совершенно не отвисающие груди. И эти трогательные косточки на ее грудине, худенькая шейка… И такой взгляд… Где это он читал название «Девушка с голодными глазами»?