Шахматист - Вальдемар Лысяк

— Прекрасная работа! — похвалил их Батхерст. — Спасибо вам.

— Работка она общая, сэр, но идею подал Мануэль. Я же говорил, что он…

— Как сильно бьет? — перебил его вопросом Бенджамен.

— Слабенько, сэр, но при таком размерчике… Хорошо, что вообще стреляет. Это, скорее, игрушка, чем настоящее оружие. С двадцати ярдов поставит синяк на животе.

— А с трех ярдов?

— Убьет, или ранит, зависит от того, куда попадет. Есть и другие недостатки. Заряжается долго и непросто; когда уже заряжена, ею нельзя пользоваться как тростью, поскольку при сильном ударе о чью-нибудь черепушку, капсюлек может разбиться, рукоятка разорвется, и мало того, что игрушке придет конец, так и самому можно пораниться.

— Когда мы выступаем, сеньор? — зевая, спросил Мануэль.

— Надеюсь, что завтра. Теперь выспитесь, вы же не спали несколько дней, едва на ногах стоите. За эту работу получите по хорошему кошельку. Так, теперь моя тросточка стала многофункциональной. Вечером зарядите снова, поскольку сейчас надо ее испробовать.

Вскоре после двух часов дня в кабинет Бенджамена вбежал запыхавшийся Степлтон.

— Простите, сэр!.. Простите! Какой-то человек обязательно желает с вами переговорить. Пароля он не знает, и вообще я вижу его впервые. Но он упирается. Говорит, что его зовут Уилсон, но явно лжет, ведь в Лондоне каждый пятый — это Уилсон.

— Проведи его ко мне немедленно!

Уилсон появился в костюме для верховой езды, в грязных сапогах, весь запыленный.

— Приветствую вас, мистер Батхерст, и не надо спрашивать, как я вас нашел, поскольку нельзя терять ни минуты. Час назад я узнал, что через несколько дней во Франции высадится группа британских диверсантов с особой миссией. Именно такую информацию содержит письмо, перехваченное вчера ночью нашей контрразведкой. Французского курьера выловили на побережье, между Ремсгейт и Дувром. Самые лучшие специалисты из Сикрет Сервис расшифровали сообщение за шесть часов. Они прочли то, о чем я уже сообщил, и еще разные обрывки, в том числе: фрагмент описания, которое соответствует вашему! Окруженный курьер порвал и выбросил в море письмо, выловить смогли только кусочки. Вы урожденный везунчик, Батхерст!

— Я слышал это же несколько часов назад. Якобы, дуракам всегда везет. Но в чем же состоит удача в данном случае?

— А в том, — объяснил Уилсон, — что курьера схватили, что я узнал обо всем, но прежде всего — в том, что наша контрразведка смогла прочесть недостаточный объем данных, чтобы вмешаться в ваше дело. Вашего имени там не было, даже половины письма не выловили. Только я, зная вас и зная о вашей экспедиции, понял, о ком тут речь. Вас предали, Батхерст!.. Много ли людей знают о вашем предприятии?

— Даже слишком много. Что же касается удачи или счастья, я совсем не уверен, что поимка одного курьера является доказательством этого. Можно ли быть уверенным, что с сообщением отослали только одного человека?

— К сожалению, нет. Тут вы правы.

— А не могли бы вы, мистер Уилсон, сказать мне, почему это контрразведка сразу же информировала именно вас?

— Поскольку на одном обрывке письма прочитали: «… из Грейт», что тут же связали с Грейт Ярмутом, а поскольку именно из этого порта мы с лордом Хатчинсоном отплываем на фрегате «Астрея»[123], они подумали, что речь может идти о нашей миссии, вот меня и вызвали.

— Вы сами видели курьера?

— Да, уже остывшего. Его все время пытали, к тому же он был ранен. Парень отдал Богу душу за пару часов до моего прибытия — французский эмигрант, считают, что роялист.

— И что же из него выдавили?

— Такого, что могло бы вас заинтересовать — ничего. Содержание письма ему было неизвестно. Информацию, содержавшуюся в письме, которое он должен был доставить в Кале, доставили вчера или позавчера на Чейн Уок[124]. Он сказал только это и отдал Богу душу. Если бы его допрашивали не так грубо, можно было бы узнать и точный адрес. А, мясники!..

— Адрес разыскивают?

— Вам только шутки шутить, им пришлось бы перетрясти несколько десятков домов. А для этого необходимо несколько отрядов военных, правда, эффект был бы нулевой. Понятное дело, за Чейн Уок будут следить, но дело безнадежное. Мне весьма жаль, Батхерст, даже и не знаю, что вам посоветовать. Не думаю, что стоит выступать немедленно, я бы переждал… Ладно, мне пора.

— Благодарю вас, сэр Уилсон. Этой вашей услуги я не забуду.

Двери закрылись, и теперь, когда Бенджамен остался один, его охватило странное чувство испуга, бешенства, беспомощности и чего-то еще — то редкое состояние, при котором путаются мысли в голове, не позволяя рассуждать логично. Батхерст почувствовал, что весь взмок. С огромным трудом он заставил себя собраться. Что делать? Сообщить членам триумвирата? Они начнут размышлять над тем, не следует ли прекратить операцию, хотя бы из страха потерять большие деньги. Постараться найти виновного? Глупость! Это мог быть любой, кто слышал звон, но не знает, где он, иначе не сообщал бы, что Батхерст собирается действовать во Франции. Сами французы, наверняка предполагают, что речь идет о какой-нибудь диверсии в Булони или другом порту[125]. Кто-нибудь из его коммандос? Скорее всего, нет, известие доставил кто-то, кто хорошо знал, куда его следует доставить, следовательно — это постоянно действующий французский агент. Кто-то из слуг Персеваля, Кэстлри или Генриха Батхерста? Но, возможно, и Литтлфорд, который узнал о деле от Липтона? Правда, Литтлфорд играл свою игру, и он не стал бы ею рисковать, связываясь с какой-то разведкой, но… А может, это полицейский с Боу Стрит? А ведь имеется Степлтон, сова Джибсон и ее любвеобильная доченька… Слишком много возможностей для утечки информации. Впрочем, французы и так уже могли знать, причем, весьма подробно, от д'Антрагю, от агентов Кэстлри в Пруссии или, хотя бы, от Гимеля… Если же Гимель предал, они тут же попадают в волчью яму. Но попасться они могут на любом шаге, сделанном на континенте. Так в чем же здесь дело? Принимая решение, он взвесил все. Отступить сейчас только лишь потому, что произошла утечка? Но отступления он не простил бы себе до самого конца жизни — такой случай бывает только раз, да и то, не всегда!

В четыре часа вечера он вышел из дома и отправился в Ковент Гарден, где, благодаря своей молодой приятельнице, известной нам из предыдущей главы, установил тесный контакт со служащим театрального склада. Степень контакта измерялась количеством наличных, которые Бенджамен предложил кладовщику и качеством реквизита (парик, усы и т. д.), который кладовщик предложил взамен.