08.2.Кальтер: Свинцовый закат - Роман Глушков

– О чем ты?

– Раньше здесь посреди поля всегда торчала гигантская аномалия, – уточнил я. – Разведчики, с которыми мы потеряли связь два дня назад, успели доложить, что миновали «пепельницу» и приближаются к Рыжему Лесу. А сегодня детектор помалкивает, будто воды в пищалку набрал… Или, может, он и впрямь черпанул водички в том болоте и теперь глючит?..

Я осмотрел ПДА со всех сторон, но не отыскал на его влагонепроницаемом корпусе ни трещин, ни иных видимых дефектов. Кальтер тем временем в очередной раз огляделся по сторонам и обнаружил нечто гораздо более любопытное.

– Там какая-то здоровая яма, – известил он меня, ткнув стволом винтовки туда, где прежде находилась «пепельница». – Ты не ее случайно ищешь?

Я прекратил карябать ногтем стыки на корпусе детектора в надежде выявить протечку и уставился в указанном направлении. После чего, не веря своим глазам, подошел поближе, чтобы рассмотреть найденную компаньоном яму. Будучи почти идеально круглой, она уходила в глубину на добрый десяток метров. Вся поверхность этого рва была оплавлена и блестела как антрацит, а сам он походил бы на воронку от миниатюрного ядерного взрыва, кабы не отсутствие вокруг него вала выброшенной из эпицентра земли. Все это и близко не напоминало прежнюю «пепельницу» – покрытую рыхлой серой субстанцией проплешину, почти не выделяющуюся на фоне здешнего ландшафта.

– Черт-те что творится! – пробормотал я после того, как брошенный в яму болт отскочил от ее остекленевшего склона и, подпрыгивая, скатился на дно, не вызвав в перерожденной аномалии никаких возмущений. Да и на перерождение это тоже мало походило. Скорее некая сила взяла и попросту вырвала из земли «пепельницу», как хирург вырезает у пациента бородавку. Тем более что с одним обладателем подобной силы мы были уже знакомы.

– Это работа определено не Скульптора, если ты вдруг решил его подозревать, – выразил Кальтер несогласие с моими мыслями так, словно умудрился их прочесть. – Мы шли по тем землям, где он проходил до нас, и не видели, чтобы этот шутник уничтожал за собой аномалии. Могу предположить, что ими занимается Искатель – тот, кто по совместительству служит еще и загонщиком у Скульптора.

– Хочешь сказать, у них разделение труда? – хмыкнул я.

– Может, и так, – ответил майор. – Один перемалывает на фарш мутантов, второй пожирает аномалии, а третий – Буревестник – подчищает дерьмо за ними обоими. Однако не уверен, что это разделение слишком строгое. Столкнись мы, не приведи Господь, с Искателем, вряд ли он откажет себе в удовольствии поджарить нам пятки.

– Кто бы спорил, – согласился я и добавил: – И чем только думала твоя Вера, когда назначала нам свидание в Припяти на неделе Великого Очищения? Почему, например, не солнечным деньком у Небесного Паука – там, где вами каждая кочка вдоль и поперек изучена?

– Могу поспорить: это наверняка неспроста, – твердо заявил Тимофеич. – Нельзя взять и наобум перепрыгнуть из будущего в прошлое. А особенно в такое опасное прошлое, как Дикая Зона. И раз Вера назвала мне именно эти координаты, значит, какие бы страсти ни бушевали сегодня в Припяти, в урочный день и час для таймбота Верданди там будет самое безопасное место. Не нам, отсталым людям, спорить с наукой будущего, Мракобес.

– Для таймбота, может, и безопасно, а вот для нас – еще как посмотреть. Ученые, Тимофеич, тоже могут ошибаться. Даже в далеком будущем. Так что на месте Веры я не стал бы целиком и полностью полагаться на их расчеты. – Я поморщился и, бросив последний взгляд на шрам, оставшийся в земле после исчезновения «пепельницы», двинул дальше.

Раскольники возникли на опушке Рыжего Леса, когда мы находились примерно на полпути между ямой и березняком. Начатое в панике, теперь отступление банды Черепа протекало более или менее организованно. Разбившись на группы, она двигалась за нами тремя параллельными колоннами – примерно как утром, когда мы покинули Бар и отправились на север. Сейчас нас разделяло около километра открытого пространства, и хоть мы постоянно оглядывались назад, преследователи заметили меня и Кальтера первыми. О чем тут же известили, взявшись стрелять по нам одиночными выстрелами.

Мы были вынуждены пригнуться и начать петлять. Несмотря на приличную дистанцию и то, что улепетывающим от Скульптора врагам приходилось вести огонь на ходу, кому-нибудь из них все равно могло повезти сделать меткий выстрел. Кальтеру, да и мне тоже, страсть как хотелось остановиться, чтобы хорошенько прицелиться и тоже выпустить по «буянам» несколько пуль. Но любая, даже кратковременная задержка превратила бы нас в статичные мишени для двадцати с лишним стрелков, поэтому момент для вымещения ответной злобы был не самый подходящий.

Предположения компаньона насчет гастрономических пристрастий Искателя, кажется, подтвердились. Отмеченная на карте нашими пропавшими без вести разведчиками еще одна редкая аномалия – «Ледяной Гейзер» – также отсутствовала. Вместо бьющего из-под земли приблизительно трижды в час фонтана ледяного пара, который мы непременно должны были увидеть, остался лишь пятачок окаменелой растрескавшейся почвы, в центре коего зияла узкая скважина. Раньше оттуда между извержениями, помнится, всегда струилась туманная дымка, а теперь от нее не осталось и следа. Такое впечатление, будто Искатель взял и высосал до капли тот подземный источник, что питал «Ледяной Гейзер», оставив в земле отметину, похожую на шрам от выдавленного чирья.

Пули с противным посвистом стегали над нами воздух, но, судя по их разбросу, главной задачей «буянов» сейчас являлось скорейшее отступление, а не стремление не дать нам добраться до Припяти. Раскольники палили на бегу, явно не сомневаясь, что Скульптор все еще их преследует. На чем, хотелось бы знать, основывалась их уверенность? Неужто они слышали его шаги или видели то, чего пока не видели мы?

Огонь по нам прекратился, как только мы вбежали в березняк. Последние пули срезали у нас над головами листву и отстучали по стволам деревьев, после чего окружающий мир вновь погрузился в безмолвие. Прямо по курсу у нас маячили корпуса радиозавода «Юпитер», и я уже начал высматривать, где расположена та брешь в бетонном заборе, через которую в позапрошлом рейде мы с товарищами проникали на заводскую территорию, как вдруг путь нам преградило серьезное препятствие. Причем такое, какое было нереально преодолеть с наскока.

Внушительный – порядка десяти метров в глубину и в три раза большей ширины – дугообразный ров отрезал нас от Припяти. Он тянулся со стороны Новошепеличей, пролегал вдоль завода, гаража пожарной части и, изгибаясь, уходил к двухэтажному зданию «фабрики-кухни», расположенной в начале южной окраинной улицы Леси Украинки. Самое примечательное в этой траншее было не то, что она появилась здесь накануне (позавчера наши разведчики, покидая Припять, ничего такого не обнаружили), а способ, которым ее прокопали. Или, вернее, продавили, поскольку копкой тут и не пахло. Больше всего ров напоминал след, оставленный в земле титаническим колесом, проехавшим по окраине мертвого города. Вывернутые с корнями и переломанные как спички деревья свисали с крутых склонов и лежали на дне траншеи вперемешку со множеством тел мутантов. Последние пребывали в таком виде, что опознать, кому принадлежат те или иные останки, было крайне сложно. Очевидно, неведомый нам молох прошелся по ним не раз и не два, а ловушка эта возникла накануне исхода из Припяти волны монстров.

– Час от часу не легче! – Я в сердцах сплюнул и с опаской приблизился к зыбкому краю, чтобы определить, возможно ли обойти треклятую канаву, как, согласно общеизвестной песенке, поступают в таких случаях все нормальные герои.

Выяснилось, что героический путь отнюдь не близок и может растянуться для нас еще не на один километр. Начало и конец у траншеи, бесспорно, имелись, но находились они вне пределов нашей видимости. А вот до переброшенной поперек провала длинной и толстой железной трубы было совсем недалеко. Судя по приваренным к ней ступенькам-скобам, обрывкам крепежных растяжек и похожим на ракетное оперение косынкам-усилителям, когда-то эта труба коптила небо в маленькой котельной, а теперь удачно рухнула через ров, позволяя перебраться на другой берег и людям, и мутантам. За исключением, пожалуй, псевдогигантов – для них переправа могла оказаться слишком хлипкой.

Все было бы прекрасно, кабы не одно «но». Заводская котельная располагалась не в этой части «Юпитера», территорию которого я и прочие ходоки в Припять успели неплохо изучить. Там, где сейчас за разрушенным забором лежало основание трубы, раньше находилась трансформаторная будка – а ныне груда кирпичей и металла, – но никак не котельная. Поэтому даже не бывавшему тут Кальтеру вмиг стало понятно: этот мостик возник над траншеей отнюдь не по милости Фортуны. А значит, пользоваться им мы могли лишь на свой страх и риск.