Кортни. 1-13 (СИ) - Смит Уилбур

— У тебя голос как у молодой и красивой…

Слепой был ровесником Майкла, у него тоже были густые темные волосы, но они слиплись от запекшейся крови.

— Да, Фред, красивая барышня. — Товарищ снова поставил его на ноги. — Нам пора, мисс.

— Что там? — спросила у них Сантэн.

— Настоящий ад.

— Выдержит ли фронт?

— Никто не знает, мисс.

И медленно движущаяся река несчастья унесла их.

Суп и хлеб скоро кончились, и Сантэн с Анной повезли тележку в шато, чтобы приготовить еще.

Сантэн вспомнила просьбы раненых и перерыла шкаф в оружейной комнате, где граф держал свой запас табака; когда они с Анной вернулись на свой пост на обочине дороги, Сантэн получила возможность давать некоторым дополнительное утешение.

— Мы так мало можем, — печалилась она.

— Мы делаем все, что в наших силах, — ответила Анна. — Нечего горевать о невозможном.

Они работали и после наступления темноты, при слабом желтом свете фонаря-молнии, а поток страдания не пересыхал; казалось, он стал еще гуще и плотнее, так что бледные искаженные лица сливались в свете фонаря перед усталыми глазами Сантэн, утрачивая различия, а слова ободрения, которые она старалась сказать каждому, звучали для ее собственных ушей бессмыслицей.

Наконец, далеко за полночь, Анна отвела ее назад в шато, и они уснули, обнявшись, не скинув грязной, окровавленной одежды, а на рассвете проснулись и принялись варить в котлах новый суп и печь новые порции хлеба.

Стоя у печи, Сантэн наклонила голову: она услышала знакомый гул.

— Самолеты! — воскликнула она. — Я совсем забыла о них! Они сегодня летят без меня, это к неудаче!

— Сегодня многих ждет неудача, — хмыкнула Анна, закутывая котел с супом в одеяло, чтобы медленнее остывал, и подтаскивая его к кухонной двери.

На полпути к дороге Сантэн выпрямилась, выпустив ручки тележки.

— Смотри, Анна, там, на краю Северного поля!

Поле кишело людьми. Они сбросили тяжелые ранцы, шлемы и оружие и, голые по пояс или в грязных жилетах, работали под лучами раннего летнего солнца.

— Что они делают, Анна?

Их были тысячи. Ими руководили офицеры. Вооруженные заточенными лопатами, они вгрызались в желтую почву, нагромождали ее длинными грядами и так быстро углублялись в землю, что на глазах многие ушли по колено, а потом и по пояс за вырастающими земляными брустверами.

— Траншеи. — Сантэн сама нашла ответ на свой вопрос. — Траншеи, Анна, они копают новые траншеи.

— Но зачем?

— Потому что… — начала Сантэн и замолчала. Ей не хотелось говорить это вслух. — Потому что им не удержать гряду, — негромко закончила она, и обе посмотрели на высоты, где артиллерийская канонада окрасила светлое утро в желтый цвет порохового дыма.

Дойдя до конца аллеи, они увидели, что движение на дороге застопорилось, противоположные потоки безнадежно перемешались вопреки усилиям военной полиции разъединить их и снова отправить в путь. Одна из санитарных машин съехала на грязную обочину, усугубив общий беспорядок; врач и шофер старались выгрузить из застрявшей машины носилки с ранеными.

— Анна, мы должны им помочь.

Анна была сильной, как мужчина, Сантэн — настроена решительно. Вдвоем они схватились за носилки и вытащили их из канавы.

Врач выбрался из грязи.

— Молодцы, — сказал он, тяжело дыша.

Он был без головного убора, но со змеей и другими эмблемами медицинской службы на воротнике рубашки и белыми с красным крестом повязками на руках.

— А, мадмуазель де Тири! — Он узнал Сантэн, склонившуюся перед ним к носилкам. — Я должен был догадаться, что это вы.

— Конечно, доктор…

Это был тот самый молодой врач, который приехал на мотоцикле лорда Эндрю и помог графу прикончить бутылку «Наполеона» в тот день, когда Майкл потерпел аварию на Северном поле.

Они перенесли носилки к живой изгороди, и врач склонился к неподвижной фигуре под серым одеялом.

— Он может выжить, если помочь ему достаточно быстро. — Он вскочил. — Но трое еще в машине. Надо вытащить их.

Они вместе вытащили из фургона остальные носилки и поставили в ряд.

— С этим все кончено. — Большим и указательным пальцами врач закрыл веки незрячих глаз и прикрыл лицо мертвеца одеялом. — Дорога блокирована, пытаться проехать без толку, и мы потеряем этих остальных, — он показал на ряд носилок, — если не доставим их в укрытие и не сможем ими заняться.

Он смотрел прямо на Сантэн. Она не сразу поняла его вопросительный взгляд.

— Дома в Морт-Омме переполнены, а дорога блокирована, — повторил он.

— Конечно, — быстро сказала Сантэн. — Несите их в шато.

* * *

Граф встретил их на лестнице и, когда Сантэн торопливо объяснила, в чем дело, с энтузиазмом присоединился к переоборудованию большого зала в госпитальную палату.

Мебель отодвинули к стенам, чтобы освободить середину пола, потом перенесли вниз тюфяки из спален второго этажа. С помощью шофера и трех помощников, отобранных врачом, тюфяки уложили на тонкий шерстяной абиссинский ковер.

Тем временем военная полиция под руководством врача выводила машины с ранеными с дороги и направляла их по аллее в шато. Врач ехал на подножке первой машины. Увидев Сантэн, он соскочил на землю и схватил ее за руку.

— Мадмуазель! Есть ли другая дорога к полевому госпиталю в Морт-Омме? Мне нужны медикаменты, хлороформ, дезинфицирующее, бинты и второй врач мне в помощь.

Его французский был вполне сносным, но Сантэн ответила по-английски:

— Я могу проехать полями.

— Вы наша спасительница. Я дам вам записку. — Он вытащил из нагрудного кармана блокнот и нацарапал записку. — Спросите майора Синклера. — Он оторвал листок и сложил его. — Передовой госпиталь в коттеджах.

— Да, знаю. А вы кто? Я должна сказать, кто меня послал.

После недавней практики английские слова легко возникали у Сантэн на устах.

— Простите, мадмуазель. У меня еще не было возможности представиться. Кларк, капитан Роберт Кларк. Но все зовут меня Бобби.

Нюаж как будто почувствовал, какое срочное у них дело, и летел по полям и виноградникам стрелой, разбрасывая комья земли из-под копыт. Улицы деревни были забиты людьми и машинами, а в передовом госпитале, разместившемся в нескольких домах, царил хаос.

Офицер, к которому послали Сантэн, оказался рослым мужчиной с мощными руками и густыми, тронутыми сединой волосами, которые падали ему на лоб, когда он наклонялся к солдату. Майор оперировал.

— Где, черт дери, Бобби? — не глядя на Сантэн, спросил он, сосредоточенный на стежках, которыми аккуратно зашивал рваную рану в спине.

Когда он тянул нить и завязывал ее, плоть поднималась розовым бугром, и Сантэн едва не вырвало, но она быстро объяснила, зачем приехала.

— Хорошо, передайте Бобби, я пошлю, что смогу, но нам самим не хватает перевязочных материалов.

Пациента сняли со стола и на его место уложили мальчишку, чьи кишки свисали неаккуратным клубком.

— На помощь никого послать не могу. Так ему и скажите.

Он принялся укладывать внутренности в брюшную полость, и солдат задергался и закричал.

— Дайте медикаменты, я отвезу их, — настаивала Сантэн. Врач посмотрел на нее и еле заметно улыбнулся.

— Экая упрямица, — проворчал он. — Хорошо, скажите там. — Он скальпелем показал через забитую людьми комнату. — Скажите, что вы от меня, и удачи, барышня.

— Вам тоже, доктор.

— Бог видит, удача нам всем нужна, — согласился врач и снова склонился к раненому.

Сантэн так же быстро примчалась на Нюаже обратно и отпустила коня в конюшню. Войдя во двор, она увидела еще три машины: шоферы выгружали раненых и умерших. С тяжелой сумкой на плече она прошла мимо них в дом и удивленно остановилась у входа в зал.

Все тюфяки были заняты, и раненые лежали на голом полу или сидели у стен.

Бобби Кларк зажег все свечи в серебряных люстрах над массивным обеденным столом и при этом свете оперировал.

Он поднял голову и увидел Сантэн.