Сломанный капкан - Женя Озёрная

кофейню. Около неё вот-вот раздаст свои листовки Артём, и они наконец поедут домой: отдыхать от толп людей, отогреваться, сидеть над домашками и готовиться ко сну.

До кофейни Мира и Юлька шли через университетский сквер. Держали друг друга под руку, обсуждали спектакль, думали, что напишут в рецензии и как лучше подать всё то, что они увидели сегодня. Сегодня вечером у Миры щекотало в носу так, что хотелось плакать. У неё был друг, который, пусть и сильно по-своему, любил её так, как не умел никто иной, а она за октябрь даже ни разу не съездила его навестить. Это был Пират. Стоило ли думать о других животных, если она отнеслась так эгоистично даже к нему… А вот Юлька, казалось, пришла в беззаботное настроение — день рождения же, как-никак.

Идущая за ними толпа расползлась по разным сторонам, и до места они добрались почти одни, если не считать Волчкову. Она следовала по пятам и почему-то всё не хотела обгонять их, нарочно замедляла шаг и делала вид, что ищет что-то в сумке, а когда на неё оглядывались, продолжала как ни в чём ни бывало идти вперёд.

Проходя по последней тропинке, Мира отцепила руку от Юльки и притихла. Та глянула на неё чуть удивлённо, а потом увидела на их пути одиноко стоящего в дождевике Артёма.

Мира бросилась вперёд и обняла его, не обращая внимания на то, что он весь мокрый, а потом заговорила, будто оправдываясь:

— Мы сейчас тут зайдём… нам ещё обсудить кое-что нужно, — и, пока он молчал, оглянулась на Юльку.

Та посмотрела в сторону и так же молча зашла в кофейню. Мира прошмыгнула за ней.

— Ты перед ним как собачка на задних лапках, — презрительно сказала Юлька, глядя, как туда же заходит и Волчкова.

— В смысле?

— В коромысле. Он держит тебя на поводке, а ты этого не замечаешь. Ты постоянно оглядываешься, как будто за тобой кто-то следит. Постоянно смотришь в телефон, как будто…

— Я просто постоянно о нём думаю.

— И ты постоянно оправдываешься, вот даже сейчас.

Ненадолго застыло молчание. Мира смотрела в окно, на то, как дождь, поблёскивая в темноте, барабанит по дождевику Артёма.

— Извини, я не хочу обидеть, но смотреть на тебя… на вас… страшно. И как дальше всё пойдёт, я не знаю. Надеюсь, что к батарее он тебя не привяжет.

Обе нервно захохотали. Мира почувствовала на себе чей-то взгляд, обернулась и увидела Волчкову.

— И быть рядом с тобой я тоже хочу… Как бы там ни было. Давай забудем все глупости, и пусть будет так, как было с самого начала, когда мы познакомились.

Мира вспомнила, как вошла в лекционную аудиторию и села на первое попавшееся место поближе. «А ты Осокина», — сказала тогда Юлька, глядя ей в глаза. «Да, я Осокина, — выпалила Мира. — А вот кто ты?»

Они рассмеялись тогда — рассмеялись и теперь, снова, только уже расслабленно. Молча допивали кофе со слойками, немного поторапливались, потому что кофейня уже закрывалась, и даже зевали. Мира уткнулась в телефон и делала то, что хотела успеть перед выходом.

— Спасибо тебе за этот вечер, — сказала она, когда всё закончилось.

— А тебе спасибо за подарок. — Юлька на секунду приостановилась, ласково сжала её плечо, а потом, как сквозняк, вылетела из кофейни.

* * *

Дождь утих. Артём стоял, прислонившись спиной к стене у входа в кофейню, и курил.

— Ты чего? — спросила Мира, впервые такое увидевшая.

— Ничего. — Он стряхнул пепел на мокрую плитку, повернулся к ней в профиль и замолчал.

Он молчал, и молчал, и молчал — даже тогда, когда уже кончилась сигарета. И даже тогда, когда Мира протянула ему руку по пути к остановке, он не обратил на это внимания. Мире захотелось вдруг взять, развернуться по направлению к той остановке, откуда ходят автобусы до Соринова, и пойти туда, но её никто не ждал.

Хотя может быть, ждал всё-таки. Мама так грустно смотрела на неё тогда утром, за чаем. В конце концов, есть и рыжий попрошайка…

Нет, это будет поражением. Она переживёт каждый момент, когда он не подал ей руку, станет умнее и сильнее, и когда она перестанет обращать внимание на его детские капризы, он однажды перестанет капризничать. Даже если они будут друг с другом порознь… и всё же о таком исходе думать не хотелось.

До самой Дальней они ехали молча. На подходе к дому Артём придержал Миру за локоть, чтобы она не поскользнулась в луже на грунтовке, и ей показалось на мгновение, что всё в порядке. Всё прошло.

Но нет, всё только начиналось.

Она плохо помнила, как завязался тот разговор, но не могла забыть, чем он кончился. За стеной орал телевизор, хотя бабушка уже без сил дремала в своей комнате, — Артём зачем-то на такой громкости его оставил. В голове был сплошной бардак. Да и как ему там не быть, если он вечно цеплялся за всё, за что мог зацепиться, раздувал и переворачивал с ног на голову? Или это только ей так казалось?..

— О чём мы сейчас вообще? — Мира, сидя на полу у недозастеленной кровати, тёрла виски.

— Я о том, что ты опять… — повторил Артём.

— Опять говорю, что это моя подруга. И я буду, — она через боль сглотнула, — обсуждать с ней наши личные дела.

Вмиг в шею врезалось что-то тяжёлое, и вылетел из рук телефон. Мира только и успела, падая на пол, схватить чуть воздуха. Теперь жёсткие ворсинки ковра тёрлись о шею, а онемевшая голова наливалась чугуном. Это что, была его рука? Как Мира вообще здесь оказалась и о чём они только что говорили? Может быть, она и вправду в чём-то неправа… А всё ли нормально с затылком?.. Каждая секунда прибавляла вопросов и приближала к тому, что голова попросту взорвётся.

— Лясы с ней точишь, и рада. Ладно уж, я не лезу в то, что в реале, но почистить диалог — это большая ошибка с твоей стороны. Есть что скрывать? — спросил этот человек, нависая сверху.