Легендарный Василий Буслаев. Первый русский крестоносец - Виктор Поротников

После свадебного застолья мой суженый оказался настолько пьян, что не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. В ложнице я осталась на ночь одна. И тут ко мне вломились мой свекор Григорий Дука и второй его сын Маврикий, уже женатый человек. Оба были пьяны. Сначала они перекидывались непристойными шуточками, а потом, скинув одежды, стали приставать ко мне. Я плакала, звала на помощь, но все было напрасно. Я была в доме новелисима, если кто-то из слуг и слышал мои призывы о помощи, то не придал этому значения. В этом доме насилия над женщинами случались часто. Так я лишилась девственности, изнасилованная двумя пьяными мужчинами. Мой муж отнесся к этому спокойно. Видимо желая меня утешить, он сообщил мне, что и моя мать делит ложе с его отцом. Это по ее просьбе меня сосватали за сына достойнейшего из граждан!

Этот «достойнейший» гражданин впоследствии еще не раз приказывал своему сыночку отправлять меня во дворец, якобы для услужения императрице, а на самом деле свекор принуждал меня к гнусному разврату с ним. Хвастаясь перед вельможами, негодяй выставлял меня обнаженной им на обозрение, уступая на ночь тому из них, кто больше заплатит. Я стала отказываться посещать дворец, тогда меня стали привозить туда насильно и в наказание подвергали всяческим унижениям. Я до сих пор с содроганием вспоминаю об этом времени.

Однажды после очередной попойки мой муж умер, захлебнувшись собственной рвотой. Овдовев, я переехала в дом своих родителей, но и там меня не оставили в покое. Мой отец, желая добиться титула магистра, толкал меня в постель всех высших сановников Империи. В конце концов он добился своего. А я, вторично выйдя замуж, уже не могла иметь детей. Мой второй супруг из-за этого оставил меня.

От отчаяния я стала любовницей Мануила, который оградил меня от всей этой своры знатных негодяев, домогавшихся моего тела. Став императором, Мануил возвысил и меня, выдав замуж за куропалата Серафима. Как выяснилось, Мануил просто хотел иметь при начальнике своих телохранителей верного человека. Мануилу не откажешь в прозорливости. Серафим действительно замыслил убить императора. Я донесла об этом Мануилу, потому что тогда еще любила его.

Мануил казнил Серафима и всех его сообщников, в том числе новелисима Григория Дуку. Одного из заговорщиков, некогда терзавшего меня особенно изощренными насилиями, Мануил повелел бросить на растерзание львам, выполняя мою просьбу. Когда звери на арене ипподрома рвали этого вельможу на куски, моя душа трепетала от утоленной жажды мести.

После этого случая меня стали бояться. Передо мной пресмыкались самые влиятельные люди, мне дарили подарки по любому поводу и просто так. Прежде чем просить о чем-то василевса, вельможи сначала просили об этом меня, умоляя посодействовать им. От подобного преклонения у меня закружилась голова, и я натворила немало глупостей, осложнив тем самым себе жизнь.

Прежняя императрица терпела мое присутствие возле императора, возможно, поскольку сама была бездетной. Когда Мануил женился на графине Зульцбахской, то меня и первую супругу василевса постигла опала. Нас сослали на остров Родос. Оттуда меня вызволил мой нынешний супруг, за которого я вышла замуж с условием, что буду жить в столице. Теперь я стараюсь меньше показываться на глаза императору и его новой супруге. Говорят, она очень ревнива.

Евпраксия умолкла, окончив свою грустную повесть.

Молчал и Василий, пораженный услышанным. Оказывается, не всякой женщине красота идет во благо, а знатность и богатство не всегда спасают от унижений.

– Мужчины и впрямь поломали твою жизнь, моя несравненная, – промолвил наконец Василий, погладив Евпраксию по обнаженному плечу. – Такое и выслушать-то страшно, не то что пережить все это. Мне стыдно сейчас за мужскую породу!

Евпраксия благодарно поцеловала своего возлюбленного в уста.

– А душа у тебя не с хлебный кус, мой милый, – растроганно прошептала она.

Глава шестая. Чужая тайна

Василий частенько засиживался в караульном помещении, находившемся на третьем этаже высоченной крепостной башни близ Харисийских ворот. Из узких окон-бойниц были видны красные и желтые черепичные крыши предместья с прожилками кривых улиц, с рощами стройных кипарисов и куполами церквей. Храмов в этом городе было множество!

Новгородца всегда встречал с радушием таксиарх Дионисий, похвалявшийся тем, что он лично знаком с самим друнгарием виглы – чиновником, ведающим государственным сыском.

Василий мало верил болтовне словоохотливого сотника, но послушать его любил.

За свою военную жизнь Дионисий побывал во многих землях. Он сражался в прошлом с сарацинами в Азии, с норманнами в Италии, с болгарами на Дунае, с арабами на острове Крит. Дионисий скучал в столице, куда его перевели после тяжелого ранения. Живя и неся службу в крепостной башне, сотник от скуки предавался пьянству.

– Ты думаешь, русич, что Константинополь – столица мира? – молвил как-то раз подвыпивший Дионисий. – Нет, это вертеп мира! Здесь продажен каждый чиновник. Здесь каждая женщина торгует собой.

– Так уж и каждая? – усомнился Василий.

– Ну, почти каждая, – сказал сотник с презрительной миной на лице, – как будто это что-то меняет. На каждый храм здесь приходится по притону. Некоторые притоны как раз и гнездятся возле храмов, дабы святым отцам было удобнее исповедовать блудниц, попутно пользуясь их услугами. Попробуй в этом городе сделать что-нибудь без взятки, без подарка. Попробуй сказать в полный голос что-либо про императора или про его родню, да просто возмутиться чем-нибудь, – доносчики мигом сообщат куда следует! И тогда тебе обеспечена дыба или колесо, ломать кости у нас умеют так же хорошо, как искать врагов среди своих.

– Слушая тебя, друже Дионисий, не верится, что ты грек, – заметил Василий.

– Я-то – грек, – проворчал сотник, – а вот много ли греков в окружении василевса. Жена Мануила – немка, дворцовые евнухи сплошь армяне, внешняя стража Палатия состоит из саксов, внутренняя – из варягов. Главный конюший василевса – серб. Главный дворцовый врач – генуэзец. Главный соглядатай Империи – наполовину болгарин.

– А ты откуда знаешь? – спросил Василий.

– Мать друнгария виглы была болгаркой, – ответил Дионисий и еще налил себе вина в чашу. Он взглянул на Василия: – Тебе налить?

Василий накрыл свою чашу ладонью:

– Мне довольно.

– Как же я забыл, ведь тебя ждет нынче вечером знатная матрона! – усмехнулся сотник. – Сказал бы хоть, как ее зовут.

– Я не знаю ее настоящего имени, – солгал Василий.

– Стало быть, твоя подруга – продажная женщина, – со злорадным удовлетворением промолвил Дионисий и пригубил из своей чаши. – Признайся, русич, чьи женщины красивее и лучше в постели, наши или ваши?

– Конечно, гречанки лучше и красивее, – ответил Василий, а сам подумал о Любаве, роскошные волосы которой, пожалуй, не уступят красотой длинным волосам Евпраксии, как и совершенство ее стана. Но такого опыта в ласках у Любавы, конечно, нет.

– Да, в любовных утехах гречанки превосходят и немок, и славянок, и азиаток. Вообще всех женщин мира! – Дионисий вновь отхлебнул вина и со вкусом распространился на эту тему.

Василий расстался с Дионисием, едва стало темнеть.

Шагая по тропинке вдоль стены, новгородец слышал, как на башнях перекликаются караульные. На темно-синем небе зажигались далекие звезды. В безлистных ветвях платанов запутался теплый ветер, дувший с моря; весна была не за горами.

…Евпраксия долго не хотела отпускать своего возлюбленного, упиваясь его ласками. Когда наконец Василий вышел от нее, было уже далеко за полночь.

Василий шел по улице Ста Колонн, погруженный в свои мысли. Вдруг какой-то шум из темного переулка привлек его внимание. Новгородец замер на месте и прислушался.

– Да на нем золота почти на тысячу номисм! – прозвучал чей-то торжествующий голос. – Вот это удача!

– Надо оттащить его отсюда подальше, пока не появилась ночная стража, – раздался другой, более приглушенный голос. – Хватайте же его! Живее!

– Тяжелый! – проворчал недовольно кто-то третий.

Василий различил темные фигуры в глубине переулка, которые копошились у стены дома, склонившись над кем-то.

«Грабители! – смекнул он. – Похоже, сегодня им досталась знатная добыча!»

Василий намеренно несколько раз притопнул сапогами и громко скомандовал:

– Стража, стой! Мечи на изготовку! Эй, Аристон, проверь-ка, что там за люди в переулке!

Стараясь топать погромче, Василий нырнул в узкую полутемную улочку, сжимая рукоять кинжала.

Грабители, попавшись на обман, бросились наутек, и вскоре топот их ног затих вдалеке.

Василий склонился над человеком, распростертым у стены. Это был мужчина крепкого сложения, в темном плаще. Пострадавший застонал и открыл глаза, когда Василий прислонил его спиной к стене.