Мадам - Джанетт Энджелл

Я была в ужасе. Рядом со мной находился человек, собиравшийся до конца дней своих курсировать между заказами, любительскими музыкальными коллективами, время от времени появляясь в моей жизни. Хотя надо сказать, Бенджамен принимал решения, которые кардинально изменяли всю его судьбу.

Но я все равно была немного испугана, что после этого мне уже не останется места в его судьбе.

Поэтому я пришла в восторг, когда Бенджамен попросил меня сходить с ним в училище. Училище на Норд-Беннет-стрит славилось во всем мире как место, где готовили ремесленников, исчезающих сейчас как вид. Оно существует с 1885 года, и одно лишь его название внушает уважение. Я не уверена, что сейчас такое можно сказать о многих учебных заведениях.

В Норд-Беннет-стрит можно выучиться на настройщика пианино, ювелира, слесаря, переплетчика, мастера скрипичных дел или реставратора. Бенджамен выбрал для себя специализацию плотника-реставратора. В эру быстрого питания, быстрого секса и поверхностного обучения училище Норд-Беннет выделяется на общем фоне как преемник давней традиции ученичества, которая может исчезнуть, если победу одержат торгующие ширпотребом магазины «Уолмарт».

По крайней мере, так мне говорил Бенджамен. Я все еще пыталась заразиться его энтузиазмом. Разрушались идеи, хотя я даже не знала, что Бенджамена они беспокоят. Он собирался и возвращать красоту старине. По его словам, он осматривался, собираясь охотиться за привидениями и глядя на брошенные мельницы и полуразрушенные дома.

Ему хотелось вдохнуть в обветшавшие строения новую жизнь и сделать это правильно. И научиться, как это делать.

Я была растеряна.

Я недооценивала Бенджамена, решив, что репетиции «Мнемоника» и субботние футбольные матчи — единственное, что происходит в его мире. Я взглянула на мастеров в Норд-Беннет-стрит, на их сосредоточенный вид, на их радость, на внимание к деталям. Я видела, как в ответ озаряется внутренним светом и лицо Бенджамена, и понимала, что здесь творится чудо. Как и Джаннетт, когда она описывала утренние молитвы в монастырской школе, я точно знала, что земля вертится, а здесь создается что-то яркое и уникальное, причем только для Бенджамена.

Когда нам прислали письмо о зачислении, я взяла Бенджамена в ресторан «Аквитания» в Сан-Клауд-билдинг на Тремонт-стрит, чтобы отпраздновать радостное событие. Мы сели за столики с кипенно-белой скатертью, пили отличное вино и слишком много ели. Я смотрела на Бенджамена поверх бокала, и внезапно возникло ощущение, что передо мной абсолютно незнакомый человек, которого я вижу впервые в жизни.

Нет, я не говорю, что мне это не нравилось, вовсе нет. Наоборот, внезапно я задрожала от волнения, возникло такое чувство, что я открываю Бенджамена заново. Это возбуждало, и я, сплетая свои пальцы с его, смотрела на Бенджамена словно на первом свидании.

Несколько волосков на его бровях росли в другую сторону, и мне это показалось ужасно милым. Я сидела, глядя в глаза Бенджамена и не замечая ничего вокруг — ни других посетителей, снующих туда-сюда, ни ветра, подметающего Тремонт-стрит за окнами ресторана. Я просто сидела, пила и влюблялась в Бенджамена.

Когда наконец двери ресторана закрылись за нами, мы поехали ко мне, молча сидели в темном такси, сжимая руки друг другу с таким отчаянием, какого я, насколько помню, не испытывала никогда в жизни. Мы даже не целовались и не дотрагивались друг до друга, что я бы сделала — хм, кого я обманываю, — как я делала это много раз с полудюжиной других мужчин. Жуткое ощущение: все было проще, сильнее и страшнее, чем если бы сейчас оглаживали друг друга.

Я пошла за Бенджаменом, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней. Впервые с тех пор, как была подростком, я не совсем понимала, что же делать дальше. Затем я почувствовала дыхание Бенджамена на своей шее, он взял меня за руку и прошептал: «Пойдем со мной». И я подчинилась.

Бенджамен уложил меня на кровать, а сам стал зажигать свечи. Обычно это моя обязанность. На самом деле, когда доходит до создания романтической атмосферы, то есть практически все основания выбить на камне истину: «Если вы хотите романтики, то обратитесь к женщине». И вы знаете, что я права.

Но Бенджамен поставил диск с джазовыми композициями, зажег свечи и благовония, создал соответствующее настроение. Неторопливо, аккуратно, с любовью. Потом он подошел к постели и нежно прикоснулся ко мне, медленно и осторожно раздевая и не сводя с меня взгляда, словно я была каким-то хрупким предметом, диковинным, священным. Он покрыл мою кожу поцелуями, его руки и язык ласкали меня, дразнили, повторяя контуры моего тела. Я хотела его больше, чем кого-нибудь когда-нибудь.

Думаю, иногда секс заставляет вас забыть обо всем, особенно о себе. Ты растворяешься в стремительном потоке чувств, и порой это именно то, чего ты хочешь.

Но в тот вечер я не растворялась в любви. Я не потерялась, а наоборот — нашла себя. Я обнаружила теплое и глубокое чувство, которое, по моему мнению, существовало только вне меня, глубоко внутри, в самом сердце моего существа. Искра, вспышка, свет — я так долго это искала. В сексе. В алкоголе. В наркотиках. В любви.

А нужен был Бенджамен, чтобы показать мне, что все, что я искала, было во мне с самого начала.

Сначала мы занимались любовью неспешно, по мере того как напряжение нарастало, обычный физический акт перерос в метафизический, обыденность стала феерией. Я поднималась выше, чем могла мечтать.

Глава восемнадцатая

Когда я готовилась к работе, то ощутила усиливающуюся головную боль.

Это все погода. Знаете, что некоторые люди, страдающие от старых травм или артритов, могут предсказать приближение шторма по боли в суставах? Мои головные боли из той же оперы — самый утомительный барометр на свете.

День уже был в разгаре. Сэм делал уроки, а я следила, чтобы он не отлынивал. Когда он закончил, мы готовили шоколадные пирожные на кухне, смеялись и пачкали друг дружку шоколадом.

Около шести приехала Джейн.

Я обожаю Джейн. Сама не понимаю, как мне удалось найти девочку, которая отвечала бы на звонки, успевала бы при этом учиться и читала бы моему сынишке сказки перед сном. Тем не менее у меня такой человек есть — это Джейн, и я не воспринимаю ее услуги как должное. Изначально она пришла работать в агентство, будучи на первом курсе магистратуры в Бостонском колледже, но поскольку у нее был приятный, низкий, с хрипотцой голос и невероятное хладнокровие, я решила попробовать посадить ее на телефон, и Джейн больше на вызовы не ездила.

Джейн не позволяет клиентам говорить ей гадости или хамить, но при этом с природным очарованием умеет пресечь оскорбления так, что клиенты, кажется, не понимают, что случилось. Джейн может уговорить клиентов встретиться с девочкой, от которой они уже три раза отказывались, да так, что они потом еще и спасибо скажут.