На пути в академию (СИ) - Птица Алексей

Второй — «Боевой факультет».

Третий факультет — «Целители. Духовные и физические».

Четвёртый, и самый неоднозначный, назывался — «Специалитет. Управление погодой, ремонт вещей, управление металлами, артефакторика».

И пятым был — «Морская инквизиция».

В общем и целом, здесь были охвачены все проявления человеческой магии. И борьба с потусторонними сущностями, и боевое применение волшебства, и медицина, и разные разности, присутствовала и морская тематика.

Я тихо сидел в аудитории, ожидая прибытия уважаемой комиссии. Но явился опять привратник и отвёл меня сначала в ванную комнату, дав возможность привести себя в порядок с дороги, а потом и в столовую, сказав, что уважаемая комиссия примет меня завтра. Потому как, негоже уставшего человека сразу мучить экзаменами, и у всех должны быть равные шансы, будь то граф или простой идальго.

Меня привели в столовую, да не в общую, а в небольшую, предназначенную только для посетителей, состоящую из одного маленького зала, куда и принесли очень вкусную еду, не взяв за это денег.

— Ужина не будет, — предупредил меня привратник, — поэтому наедайся сейчас, и можешь взять с собой, сколько унесёшь. Так я и поступил, но кроме фруктов, ничего с собой взять не удалось.

Следуя вместе с привратником в комнаты отдыха для гостей академии, я заметил несколько подростков, внимательно рассматривающих меня из окон факультета, мимо которого мы проходили, и кажется, это был боевой факультет, но я мог и ошибиться. Я ещё слишком плохо ориентировался, да и возможно, что моё пребывание в академии может закончиться уже завтра, и досрочно, чему бы я совсем не удивился.

Расположившись в комнате отдыха, я разделся, сложил оружие, кроме одного, и, плотно закрыв дверь на засов, рухнул на кровать, положив на придвинутую вплотную к кровати табуретку заряженный пистоль и заснул, словно провалившись в одно мгновение в чёрное болото.

* * *

— Ну, что скажешь, Диего, о прибывшем новичке? — задал вопрос привратнику ректор магической академии, мужчина в полном рассвете сил.

Высокий и хорошо сложенный, он поддерживал отличную форму с помощью фехтования и конной езды, не давая себе разжиреть, занимаясь преподавательской деятельностью.

Его орлиный нос и пронзительные чёрные глаза могли пристыдить любого зарвавшегося дворянчика, решившего, что его предки самые древние и самые могущественные. Граф и бывший бретёр, ректор не собирался никому здесь давать волю, и был в состоянии обуздать любого юношу, да и девушку тоже, пусть другими словами и действиями.

Его волосы цвета соли с перцем были аккуратно собраны в хвост, завязанный на затылке, чтобы не мешали, а сочные губы выдавали в нём большого любителя женского пола. Правда, он никогда себе не позволял глупых интрижек или насильственных действий по отношению к любой представительнице слабого пола, пусть даже самого низкого происхождения, а уж тем более, к особам дворянского рода. Но, что есть, то есть, и он не отказывал себе в любви.

Вот такой он был противоречивый, герцог Родриго Диас Ариас де Кардона, ректор магической академии в Толедо. Под стать ему были собраны и многие подчиненные преподаватели.

— Ну, так что ты молчишь, Диего?

— Ваше сиятельство, грамоту я осмотрел и передал её вам.

— Да, она подлинная, я внимательно её изучил, а описание юноши, направленного к нам отцом Себастьяном, было получено ещё месяц назад, и оно тоже полностью совпадает с внешностью этого идальго. Но вот только, он совсем не производит впечатления дворянина. Этот подросток больше похож на горожанина или морского офицера, низкого происхождения.

— Я полностью согласен, ваше сиятельство. Я заметил, как он ходит по земле и как держится на лошади, что добавляет весомый аргумент в пользу ваших догадок, и он был постоянно в напряжении, пока не оказался на территории нашей академии.

— Интересно, — хмыкнул ректор. — Да, отец Себастьян сообщил, что он из Панамы, там родился и вырос, там же попал в плен к пиратам, в результате чего потерял память, но выжил, и вот оказался у нас здесь, в качестве кандидата для обучения на факультете морской инквизиции.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да, это многое объясняет. Посмотрим, как он сможет сдать экзамены, и если это ему удастся, то… Тогда ему придётся трудно, ведь он будет находиться здесь среди виконтов, баронов, графов и прочих титулованных молодых дворян. Да и наши девицы все будут выше его по статусу, и я ему не завидую, а учитывая отсутствие у него элементарных навыков поведения в культурном обществе, то предметом их насмешек он будет постоянно. Но рекомендация очень сильная, и мы его примем всё равно, конечно, если он не окажется совсем отсталым.

— Ты, кстати, не заметил, Диего, когда он вёл своего коня за поводья по двору, наблюдали ли за ним из окон учебных корпусов?

— Да, ваше сиятельство. Буквально все, кто в это время сидел возле окон корпуса, мимо которого мы проходили, видел его. Их прилипшие к стеклу носы отчётливо выделялись, но юноша этого не заметил, либо не обратил никакого внимания.

— Так, у нас там, значит, находится корпус факультета целителей, а там почти сплошь одни девицы, следовательно, уже сегодня о его прибытии будет знать вся женская половина наших студентов, а завтра уже и вся мужская. Ну, пусть сидят и гадают, на какой факультет поступит эта деревенщина, и поступит ли вообще, всё меньше поводов для ссор и глупых дуэлей.

— Хорошо. Ты разместил его, Диего?

— Да, всё как положено, ваше сиятельство.

— И что он делает? Наверное, читает книги, ведь у него завтра экзамен.

— Нет, он уже спит, а единственная книга, которую я у него заметил, это «Азы магии» Фрекендорфа.

— Что?! Так эту книгу читают ещё, как только начинают понимать буквы.

Диего деланно пожал плечами, не став комментировать однозначный факт.

— Всё ясно. Спокойная совесть — залог крепкого сна. Что ж, посмотрим, как завтра он сможет сдать вступительные экзамены.

— Иди, Диего, ты выполнил свой долг и можешь отдыхать. Завтра в восемь часов будет начало экзаменов, потрудись разбудить этого глупого юнца, чтобы он не проспал. Я уже ничему не удивлюсь, после всего, что он тут нам показал.

И ректор махнул рукой, отправляя привратника.

* * *

Лаура София Коронель с отсутствующим видом смотрела в окно, выходящее во внутренний двор. Урок был скучный, все эти травы и зелья, которые из них получаются, она уже знала. Будучи ещё дома, она помогала матери их варить, и теперь морально отдыхала, бессмысленно пялясь в окно.

Поначалу внутренний двор академии был пуст, за исключением растущего посередине старого оливкового дерева, широко раскинувшего ветвистую крону. Под ней всегда было приятно отдохнуть, наслаждаясь прохладой под сенью. Кроме старой оливы, росли ещё пара апельсиновых деревьев, на которых только начинали созревать плоды.

Затем во внутреннем дворе появились какие — то люди, в одном из которых Лаура опознала старого привратника, а в другом…

В качестве другого… был неизвестный юноша, сильно потрёпанного вида, ведущий под уздцы такого же потрёпанного крестьянского коня. Это было смешно, даже очень смешно. Чтобы не засмеяться, девушке даже пришлось прикрыть рукою рот. Это действие мгновенно привлекло внимание других девиц, и они тоже приникли носами к окну, желая рассмотреть новичка как можно лучше.

Юноша производил смешанное впечатление. Его обдёрганное, как будто специально, перо, закрепленное на красивом берете, указывало на отсутствие элементарного внимания к себе и своей одежде. А дорожный плащ, покрытый пылью, и мокрая, грязная от пота и разводов, батистовая рубашка указывала на то, что он беден и проделал немалый путь до академии. Странная походка моряка убедила их в том, что это бедный идальго, из захудалого дворянского рода, к тому же, бывший моряком, а значит, несущий на себе печать упадка и отстранённости.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Немногие из испанских дворян посвящали себя морю, особенно, выходцы из самых знатных родов. В основном, это была прерогатива младших сыновей знатных родов и людей менее знатных. А уж если говорить о других европейских народах, то там почти все моряки происходили из горожан и обедневших крестьян, вверивших себя во враждебные руки непостоянной стихии.