Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону - Виктор Васильевич Петелин

и как подданных великой императрицы.

После посещения Вольтера барона Гримма и братьев Румянцевых уже ничто не могло остановить от путешествия по Италии. Каждый поселок, каждый город Италии поражал юное воображение молодых туристов, а сколько впечатлений подарили им сокровища музеев и картинных галерей!

В письмах отцу и матери открывались их взгляды на увиденное и на проблемы, возникавшие из-за постоянного безденежья.

«Милостивый Государь Батюшка! – писал С.П. Румянцев. – Если я еще доселе не отвечал на пожелания Ваши, касающиеся до определения наших будущих расходов, тому причиною медленность решений господина Гримма… Пребывание наше в Италии по счету такого человека, который сам несколько раз бывал <в Италии>, может нам около четырех тысяч рублей обойтись. Желание наше было там пробыть большую половину года, но такого тому определения еще теперь сделать не можем. Что же касается до Англии и Франции, то Вам известно, что сии места опричь излишних расходов, которые делаются в них необходимыми, имеют еще и то, что по причине дороговизны всего, расходы гораздо умножаются» (ОР РНБ. Ф. 655. Карт. 2. Ед. 4. Письмо С.П. Румянцева к П.А. Румянцеву от 26 мая 1775 г.).

За учебой и путешествием по западным государствам братьев Румянцевых непрестанно следила Екатерина II, по письмам барона Гримма она знала об их передвижениях. Но неожиданно все изменилось, принц Прусский Генрих решил приехать в Петербург, а для этой встречи Екатерине II нужен был барон Гримм. Получив письмо от барона Гримма из Женевы 29 ноября 1775 года, Екатерина II тут же написала ему: «Вы имеете полное право ворчать: неприятно, когда планы разрушаются. Вы так умно и хорошо продумали приехать сюда с принцем Генрихом, а сначала ехать в Италию. Конечно, с моей стороны было большою неловкостью изменять свои намерения и возвратиться в Петербург не весной, а зимой; но позвольте вам заметить, что вина падает не на одну меня, но также и на моего доброго друга, принца Генриха, который непременно захотел приехать в мое любимое время года, а не осенью. Но вы знаете, что всякий любит товар лицом показать и во время: вообразите четыре эскадры, которых я не видела шесть лет, только что вернулись из Средиземного моря, а у вас уже бились об заклад, что я от них и щепки не увижу. Но я их увижу и принцу Генриху покажу, а он такой свидетель, что ему стоит их показать, не правда ли?.. В добавок я раньше кончила, чем предполагала, все, что мне следовало сделать. Если вы у меня спрашиваете, как же теперь исправить беспорядок, происшедший от изменения в моих планах, то я могу указать только одно: путешествуйте спокойно по Италии, и потом, не торопясь, вернитесь сюда с графами Румянцевыми, буде господин ваш и повелитель изъявит на то согласие» (РА. 1878. Кн. 3. С. 25).

А пока обсуждались планы путешествия и возвращения, братья Румянцевы наслаждались красотами Италии, о которых Сергей Румянцев писал своему отцу: «Великолепие архитектуры, богатство убранств и многочислие, красота картин беспрестанно останавливают взоры любопытных путешествующих, и конечно с сей стороны никак почти изобилия сего города измерить не можно. Сверх же того положение сего места на берегу моря и окружение высокими горами, хребты которых снегами покрыты, а низы все лимонами и померанцами усаженные, делают сие место конечно тем единственным в свете» (ОР РНБ. Ф. 655. Карт. 2. Ед. 4. Письмо С. Румянцева к П. Румянцеву от 3 декабря 1775 года).

Наряду с массой других сюжетов в письме отмечался факт доброжелательного приема Румянцевых итальянцами: «Что же касается здешних жителей, мы довольны их ласкою и приемом нахвалиться не можем». Они гордились своей фамилией и славой отца, сообщали ему о пути следования: «Вам не мудрено должно казаться, Милостивый Государь Батюшка, что нас везде не простыми приезжими принимают. Имя Ваше нам служит препоручительным письмом, и мы с оным лишь учтивости и отмены везде собираем. Отселе мы отправляемся в Милан, где, пробыв несколько дней, поедем во Флоренцию, в Рим и так далее». Побывав в Неаполе четыре недели и осмотрев достопримечательности города и его окрестностей, 1 марта 1776 года они вновь вернулись в Рим, оставаясь в Вечном городе до конца апреля 1776 года (письма от 3 декабря 1775, 1 марта 1776, 21 апреля 1776 года).

Уже находясь в Венеции, они узнали две важные новости из Санкт-Петербурга о том, что 15 апреля 1776 года умерла великая княгиня Наталья Алексеевна и что в июне 1776 года их отец выехал с великим князем Павлом Петровичем в Берлин для свидания с новой невестой, принцессой Вюртембергской.

Екатерина II завела строгий порядок – важные дела никогда не откладывать на последний час. Не покладая рук работали секретари в коллегиях, в иностранном отделе, в Государственном совете, в Военном министерстве. Императрица читала письма и донесения, внимательно следила за сражениями своих войск, огорчалась ранней смерти прекрасного генерала Бибикова, радовалась золотой голове Григория Потемкина. Но виду и не подавала, что перегружена работой, делами, встречами, разговорами, ответственными и серьезными. Она часто шутила, особенно при дипломатах, которые тут же записывали ее слова, принимая шутливые фразы за государственный стиль работы. Порой посланники европейских государств, наблюдательные и тонкие, принимали внешнюю сторону за внутренний смысл преобразований, отсылали неточные донесения своим королям и премьер-министрам о деятельности русской императрицы, мол, «в мирное время она охотно сваливала всю работу на подчиненных, а сама отдыхала или тратила свою энергию на каком-нибудь другом поприще. Любимым житейским правилом императрицы было то, что труд надо всегда соединять с наслаждением, или, как она образно выражалась, «дело с неделанием». Но если она и не занималась лично делами, то умела зато так слепо и беспрекословно подчинять все своей верховной воле, что издали казалось, что это она руководит всем сама». Человек проницательный, но недоброжелательный, по словам историков, французский поверенный в делах Дюран набросал в одной из своих депеш такую картину ее царствования: «Кто бы не подумал, прислушиваясь к шуму, который происходит теперь в Петербурге (в ноябре 1774 года. – В. П.), что все министерство находится в напряженной непрерывной работе, что здесь заседают долгие и частые советы, что Екатерина II обсуждает в них лично текущие дела, взвешивает противоположные мнения и принимает их только после внимательного разбора? Но ничего подобного нет. Румянцев ведет переговоры о мире и управляет движениями войск так, как находит это удобным. При помощи нескольких подчиненных Панин изыскивает средства, чтобы уклониться от домогательств прусского короля, выиграть время и вообще тратить его как