Литума в Андах - Марио Льоса

– Мы уже столько времени вместе, ты вполне могла бы полюбить меня, – сказал он срывающимся голосом и погладил ее по волосам. – А кроме того, ты не можешь оставить меня, даже если бы захотела. Кто, кроме меня, вытащит тебя из этого дела? А точнее сказать, кто, кроме моего крестного, может нас спасти?

Они умылись в крохотной туалетной комнате, похожей на игрушечную, и вышли из дома. Карреньо твердым шагом повел Мерседес по улицам мимо подростков, стоявших кучками у перекрестков с дымящимися сигаретами в руках, в шумную забегаловку, разгороженную засаленными ширмами на клетушки-кабинетики. В ней пахло жареным мясом, над столиками плавал дым, из включенного на всю мощь радио гремел рок. Они сели у двери, Карреньо заказал несколько блюд и холодного пива для себя. Сквозь музыку до них доносились ругательства, кто-то отбивал ритм на ящике.

– Меня однажды проиграли в кости, чтобы ты знал, Карреньито. – Мерседес смотрела на него без улыбки. Глаза ее запали и больше не блестели, как в Тинго-Марии и Уанкайо, лицо осунулось. – Такая уж у меня судьба: несчастья преследуют меня с самого рождения.

– Ее проиграли в кости? – Литума в первый раз за эту ночь проявил интерес. Расскажи, как это было, Томасито.

– Так, как ты слышал, – невесело ответила она. – Пьянчуги, бродяги. В кости. Вот откуда я выбралась. Я поднялась сама, никто мне не помогал. И поднималась бы и дальше, если бы не встретилась с тобой. А ты опять столкнул меня в яму, Карреньито.

– Ага, наконец-то, господин капрал, я вас заставил забыть о пиштако, о глазокрадах, о донье Адриане и Дионисио.

– Дело в том, что я знаю такую же историю, она произошла несколько лет назад, – сказал Литума. – Ее проиграли в кости в Пьюре, так?

– Она мне не рассказывала, где и как. Сказала только, что это с ней было. Но у меня все будто оборвалось внутри. Проиграли в кости, как какую-нибудь вещь, подумать только!

– Она не сказала, что это случилось в паршивеньком баре недалеко от стадиона? Его держала женщина по прозвищу Чунга.

– Она ничего больше не хотела мне рассказывать. Только это, чтобы я понял, с какого дна она поднялась к своей теперешней жизни, с чего начинала и куда я ее снова отбросил, когда убил Борова.

– Как странно, – сказал Литума. – В этом баре я видел, как один мой знакомый, из непобедимых, продал Чунге свою бабу, чтобы продолжить играть в покер. А что, если это и была твоя пьюранка? Ты уверен, что твою любимую женщину зовут Мерседес, а не Мече?

– Вообще-то, господин капрал, Мече – уменьшительная форма от Мерседес.

– Из-за всего этого я решила, что мне надо скрыться, пожить одной, – сказала она. – Все, что было, для меня уже прошло. Я хочу домой, к себе. Хочу искупаться в моей ванне, такой чистой. Смыть с себя эту пятидневную грязь, переодеться.

Она хотела сказать что-то еще, но в эту минуту подошел официант с тарелками, и она замолчала. Официант спросил, чем они будут есть – вилками или палочками. Карреньо ответил – палочками.

– Я научу тебя есть, как тибетцы, любимая. Это совсем просто. Когда научишься, будешь управляться с ними так же легко, как с ножом и вилкой.

– Все у меня складывалось так хорошо, – продолжала она за едой. – Я копила деньги на поездку в Соединенные Штаты. Моя подруга в Майами должна была найти мне там работу. А теперь все пошло прахом.

– Мече, Мерседес, может быть, случайное совпадение, – сказал Томас. – А может быть, это она и есть, почему бы и нет? Из-за такого совпадения можно поверить в чудеса. Или в пиштако. Только теперь вы должны сказать мне одну вещь…

– Успокойся, Томасито, я никогда не спал с этой Мече. К сожалению. Она была самая красивая девчонка в Пьюре, клянусь тебе.

– Если ты хочешь ехать в Соединенные Штаты – поедем, – пообещал ей Томас. – Я знаю, как туда можно проникнуть без визы: через Мексику. Один мой знакомый стал миллионером на этом бизнесе.

– А можно узнать, какая зарплата у полицейского? – спросила она сочувственно. – Вряд ли намного больше того, что я плачу своей прислуге.

– Возможно, и меньше, – засмеялся он. – А иначе зачем бы я стал подрабатывать, сторожить разных там Боровов, пока они ведут сладкую жизнь со своими дамами в Тинго-Марии?

Она не ответила, и они ели молча. Томас допил пиво, заказал мороженое, закурил. Дым, медленно рассеиваясь, поднимался колечками к потолку.

– Самое смешное во всем этом, что ты выглядишь таким довольным, – сказала она.

– Я и впрямь доволен. – Он послал ей воздушный поцелуй. – Хочешь узнать, почему?

Мерседес через силу улыбнулась.

– Я знала, что ты это скажешь. – Она посмотрела на Карреньо долгим взглядом – он не мог определить, чего в нем больше: сожаления или отчаянья – и добавила: – Хотя ты поломал мне жизнь, я не держу на тебя зла.

– И на том спасибо, – обрадовался он. – Значит, ты понемногу смягчаешься.

Она улыбнулась веселее.

– Ты раньше влюблялся?

– Как сейчас – никогда. – Он посерьезнел. – Как в тебя – никогда ни в кого. Да по правде говоря, я до сих пор и не встречал такой красивой женщины, как ты.

– А что, если это и на самом деле Мече? Каких только совпадений не бывает в жизни. У тебя нет ее фотографии?

– Мы познакомились несколько недель назад в одной компании в Барранке. Он пришел посмотреть меня в шоу. И увез к себе домой, в Чакарилья-дель-Эстанке. Если бы ты видел, какой у него дом! Он делал мне подарки. Обещал купить квартиру. Сулил золотые горы. Если только я буду с ним одним. А потом эта проклятая поездка в Пукальпу. Поедем да поедем со мной на выходные, увидишь сельву. Ну я и поехала. И в довершение на свою голову согласилась поехать и в Тинго-Марию.

Томас слушал ее все с тем же серьезным видом.

– А Боров бил тебя с самого начала, с первого раза, как ты легла с ним?

Он тут же испугался, что заговорил об этом.

– У тебя ко мне претензии? – В ее голосе прозвучало раздражение. – Не слишком ли серьезно ты относишься к тому, что стал моим любовником или, как ты говоришь, мужем?

– Похоже, начинается наша первая ссора. – Он старался уладить размолвку. – Такое случается с каждой парой. Ладно, не будем больше касаться этого. Ты успокоилась?

Они помолчали. Карреньо заказал чай. Мерседес снова заговорила, без злости, но твердо:

– Хотя ты и убил на моих глазах человека, мне кажется, ты неплохой парень. Поэтому говорю тебе в последний раз. Я чувствую, что ты полюбил меня. Но я не могу ответить тебе тем же. Я такая, какая есть. Я давно решила не связывать свою жизнь ни с кем. Почему, ты думаешь, я до сих пор не замужем? Именно поэтому. У меня были только друзья, без всяких обязательств, как Боров. И все мои связи были такими. И такими будут и впредь…

– До тех пор, пока мы не уедем в Соединенные Штаты, – вставил Карреньо.

Мерседес не могла удержаться от улыбки:

– Ты когда-нибудь сердишься?

– На тебя я никогда не буду сердиться. Можешь спокойно говорить мне самые ужасные вещи.

– Что правда, то правда. Со мной ты умеешь сдерживаться, – признала она.

Томас расплатился. Когда они выходили, Мерседес решила позвонить домой.

– Я одолжила квартиру подруге на время, пока меня не будет.

– Не говори ей, откуда звонишь и когда думаешь вернуться.

Телефон находился рядом с кассой. Мерседес пришлось пройти вдоль стойки. Карреньо не слышал, что она говорила, но по лицу понял, что новости плохие. Когда она подошла к нему, подбородок у нее дрожал, лицо покрывала смертельная бледность.

– Приходили двое, расспрашивали подругу обо мне, требовали, чтобы она сказала, где я сейчас. Из полиции, показали ей свои удостоверения.

– Что ты ей сказала?

– Что звоню из Тинго-Марии, что потом все объясню. Что же нам теперь делать, Боже мой?

– А что было дальше с этой Мече, которую ваш друг проиграл в покер? – спросил Томас.

– Покрыто мраком. Она как сквозь землю провалилась, – ответил Литума. – Одно время эта тайна занимала всю Пьюру.

– Теперь тебе надо уснуть и забыть обо всем, – сказал Томас. – Никто не будет тебя искать у тети Алисии. Успокойся, любимая.

– И Чунга никогда ни словом не обмолвилась о том, что стало потом с Мече.

– Вам, кажется, на роду написано все время сталкиваться с пропажей людей, господин капрал. Так что не вините ни Дионисио, ни донью Адриану, ни терруков и пиштако. Как я вижу, все дело в вас, вы-то и виновны во всех исчезновениях.

VII

Франсиско Лопес с трудом разбудил капрала Литуму. Еще не рассвело, но им пора было выезжать, потому что Лопес хотел вернуться в Эсперансу до наступления темноты. Он уже приготовил кофе, поджарил на плитке хлеб. Инженеры и профессор спали, когда они выехали на дорогу и направились в сторону Наккоса.

До Эсперансы они добирались позавчера три часа, но на обратный путь времени ушло в два раза больше: ночью в Кордильере прошел сильный дождь, и дорогу местами размыло, местами перегородило осыпями. Им то и дело приходилось выходить из машины, чтобы освободить дорогу от камней. Часто машина застревала в лужах, и тогда, чтобы выволочь ее из грязи, они подкладывали под колеса палки и плоские камни.