Сезам, откройся - Елена Анопова

К энергиям уровня 5а можно также отнести гадание и колдовство, материалом которых служат части животного тела. Например, гада­ние по внутренностям птиц и животных. В не­которых тайных общинах гадали и по внутрен­ностям младенцев. До сих пор сохранилось у некоторых народов гадание на бараньей лопат­ке. Кость нагревалась, а затем опускалась в холодную воду, и по расположению трещин предсказывалось будущее. При крещении в Православной церкви я столкнулась с таким обрядом — у младенцев отрезали клочок волос и бросали в чан со святой водой. Батюшка объ­яснил: чьи волосы утонут, тому недолго жить. Не будем разбираться в подоплеке всех этих гаданий, ясно одно, что они относятся только к физическому плану проживания, и нам, имею­щим другие способы познания, нет смысла их применять.

Физические части человека, такие как воло­сы, кровь, одежда с остатками ауры и даже испражнения, использовались колдунами как заменители объекта для нанесения ущерба или вреда. Очень интересно описан этот вид магии и характер колдуна, придворного парфюмера Рене французским писателем Ал. Дюма. Не стану состязаться с ним в литературных спо­собностях, да и применять подобную магию мы не будем, не будем также долго останавливать­ся на энергиях уровня 7а. Здесь мы сталкива­емся со "святыми мощами". Об эффекте сохра­нения ауры при длительном поддерживании целостности тела мы уже говорили в 19-й Зоне. "Святые" часто обитали в пустынях, питались скудно, не были защищены от солнечных лу­чей. Тело их обезвоживалось и обезжирива­лось, кожа становилась как пергамент, можно сказать, что они превращались в ходячие му­мии. После смерти их тела, высохшие и зане­сенные песком, не были подвержены гниению, долго не превращались в прах кости, защищен­ные оболочкой кожи-пергамента. Сохранен­ная аура поддерживала эфирный фантом от распада и могла использоваться элементалиями, производящими "чудеса", территориально привязанные к мощам.

Маги практиковали использование этого свойства мощей для получения власти над элементалиями. Местами большого скопления элементалий до сих пор являются кладбища, особенно сельские, где захоронены трупы без посмертного вскрытия с целыми внутренностя­ми (т.е. нет высечек из ауры). Потому-то кол­дуны были частыми посетителями погостов, а колдовские зелья включали в себя части тел покойников (язык повешенного, кровь казнен­ного и т.п.).

Заканчивая обзор Магии 9-й Зоны, вернемся к пантаклю — Петле. Становится ясно, что ее рисунок символизирует двояконаправленный турбулент жизнь-смерть, физический план - эфирный план. Если вас подробнее интересуют некоторые аспекты этой магии, войдите в бук­ву или звук "У". Соединив энергии буквы и звука, вы найдете способ

действия и необхо­димые составляющие элементы Магии 9- и Зо­ны.

И напоследок, обратите внимание на эту выдержку из писания Филиппа:

(103-104) Вот. место, где находятся дети чертога брачного. Есть соединение в этом мире мужчины и женщины, место силы и сла­бости. В зоне — иной вид соединения. Однако мы называем их этими именами. Но сущест­вуют иные, они выше всех имен названных, и они выше жестокого. Ибо, где есть сила, там есть избраннее силы. Те, кто там, — не одно и другое, но они оба — только одно. Тот, кто здесь, — этот не сможет выйти из плотского тела. Евангелие от Филиппа

Приложение к главе 9

Небесный град

...Средневековый италь­янский монастырь. В скрипторий (скрипторий — в западноевропейских средневековых мона­стырях — мастерская, в которой переписывались книги), где трудятся пере­писчики и миниатюристы,

входит престарелый, ослепший монах Хорхе, обладающий прекрасной памятью и огромными богословскими позна­ниями. Остановившись, он начинает объяснять присутст­вующим, "каковы видом камни в стенах Иерусалима небесного". Эта сцена из романа итальянского историка Умберто Эко "Имя розы" не может оставить равнодушным читателя.

Иерусалим — город, в котором произошли важнейшие события, описанные в священных книгах христиан — Вет­хом и Новом заветах. С этим городом связана история жиз­ни Христа, постоянно изображавшаяся в средневековых миниатюрах, мозаиках, фресках, иконах. В столицу иудейского царства он пришел проповедывать новую рели­гию ("Въезд в Иерусалим"), там же был схвачен римскими легионерами ("Поцелуй Иуды"), подвергнут мучениям ("Бичевание", "Коронование терновым венцом") и там же казнен ("Распятие"). Средневековый художник, вынуж­денный столь часто иметь дело с этими сюжетами, должен был, пусть в самой условной форме, изобразить Иерусалим как место событий.

Небесный Иерусалим был тесно связан со своим земным прототипом и как термин имел несколько значений. Во-первых, он ассоциировался с мечтой о райском блаженст­ве. Этот момент очевиден в словах французского хрониста конца XII века, утверждавшего, что "крестоносцы постави­ли себе цель завоевать Иерусалим земной для того, чтобы потом наслаждаться Иерусалимом небесным, являющимся его (земного) отражением". С идеей райского блаженства связан и описанный в одной из частей Библии - "Открове­нии Иоанна Богослова", или "Апокалипсисе", облик фан­тастического города, которого смогут достичь лишь праведники: "Город был чистое золото, подобен чистому стеклу...И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его и светиль­ник его — Агнец..."

Небесный Иерусалим соотносился с образом Вселенной и потому часто изображался в виде круга или серии кон­центрических окружностей, которые обозначали пред­ставление средневековых людей о мироздании. Его связывали также с обобщенным символом христианской церкви, и в этом смысле он сопоставлялся с важнейшим философским трудом, канонизированным церковью — "Божьим градом" Аврелия Августина - епископа IV века, причисленного к лику святых. Хотя слово "град" в его за­главии обозначает не город, а представление о модели хри­стианского общежития, средневековые миниатюристы нередко украшали рукописи трактата изображениями "идеальных" городов, наглядно воплощавших красоту ре­лигии Христа. Наряду со всем этим в иконографию Иеру­салима часто вносились конкретные сведения, полученные от многочисленных паломников.

В средневековой миниатюре, вплоть до XIV-XV веков, образ небесного Иерусалима утрачивает что-либо общее с реально существующим местом. На миниатюрах 1Х-Х ве­ков мы видим либо изображение концентрических окруж­ностей, либо круглый город, имевший 12 башен и 12 ворот. Рядом показаны автор "Апокалипсиса" Иоанн Богослов и сопровождающий его ангел, который держит трость - ме­рило для измерения города. Библейские слова о равенстве его длины и ширины в одинаковой степени относятся как к квадрату, так и к кругу. В другой, более поздней француз­ской миниатюре XII века город изображен квадратным, а Иоанн Богослов и ангел оказываются внутри города.

К концу XIV века в живописи и миниатюре все чаще появляется истинный, земной Иерусалим. В его панораме отчетливо выделяются храм Гроба Господня, построенный в IV веке императором Константином на том месте, где, как тогда считали, был похоронен Христос, и мечеть Омара.

История этого здания заслуживает отдельного рассказа. Когда в VII веке арабы вступили в отвоеванный у Византии Иерусалим, то их повелитель — халиф Омар обратился с просьбой к патриарху местных христиан Софронию ука-затьместо, гдеможнобылобыпостроитьмечеть. Софроний обратил внимание халифа на находящуюся на окраине города легендарную скалу — участок земли, покрытый камнем, где ранее стоял храм царя Соломона, разрушен­ный римлянами еще в 1 веке н.э. .а скала будто бы явля­лась серединой земли, ею Бог запечатал вход в преисподнюю, на ней один из героев Ветхого завета Иаков разговаривал с Богом, и с нее основатель мусульманской религии Магомет поднимался на небо, чтобы посоветовать­ся уже с Аллахом. Мечеть, получившая также название мечети Скалы, одинаково почиталась как мусульманами (преемник Омара даже надеялся перенести мусульман­ский хадж из Мекки в Иерусалим), так и христианами, считавшими, что перед ними древний храм Соломона. В период крестовых походов мечеть служила церковью ры­царского ордена тамплиеров. В ней хранились как мусуль­манские реликвии (щит Магомета, меч и знамя халифа Али), так и христианские и иудейские (копье Давида). И нередко, например, на фреске из замка в горной долине Валле-д'Аоста в северной Италии (начало XV века), оби­татели, глядя в нарисованное на стене окно, видели рос­кошную панораму Иерусалима, на границе которого возвышалась мечеть Омара.

Наиболее интересные примеры изображения Иерусалима дает эпоха раннего итальянского Возрождения. И это не случайно. Высокий уровень живописного мастерства сде­лал возможным достаточно точное воспроизведение архи­тектурных форм, а новые социальные условия создали свободу художнику, выбирающему по своему усмотрению, каким образом воплотить мечту о небесном граде. Исполь­зуя облик Иерусалима в качестве фона новозаветных собы­тий, художники относились к нему с повышенным вниманием. Их вдохновляли слова глубоко почитавшегося в ту нору Августина, который мечтал о том, "чтобы невиди­мое божественное стало видимым для нас сквозь сотворен­ные вещи, то есть чтобы посредством телесных и временных вещей мы приобрели познание о вечном и ду­ховном". В то же время в его облик все чаще проникали черты архитектуры итальянок Так художник-монах фра Анджелико в "Снятии со креста" делает свой Иерусалим удивительно похожим на город Кортону. Однако крепость причудливой формы, стоящая на его вершине, напоминает цитадель, описанную грече­ским путешественником III века до н.э. Аристеем. Его письмо цитируется в "Десяти книгах о зодчестве" Л.В.Леберти — крупнейшего теоретика Визрождения. Не случайно цитадель Фра Анджелико напоминает зиккурат — сту­пенчатую башню Древнего Востока: она, согласно письму Аристея, "расположена на очень высоком месте и укрепле­на несколькими башнями, которые выстроены вправо по направлению подъема из больших блоков камня и служат целям обороны".