Изумруды Кортеса - Франсиско Гальван

Все это поспешно погрузили на два корабля, которые стояли в Веракрусе и готовились к отплытию. Как я уже говорил, сопровождать сокровища должны были посланцы дона Эрнана — Антонио де Киньонес и дон Алонсо де Авила.

Итак, каравеллы ожидали отплытия в гавани Веракруса, хотя та и уступала гавани Сан-Хуан-де-Улуа из-за частого обмеления впадавшей в нее реки. Однако зимой в Веракрусе менее ветрено, и достаточно просто сцепить корабли бортами, чтобы их не унесло в открытое море, в то время как гавань Сан-Хуан-де-Улуа, расположенная в шести лигах к югу, открыта всем ветрам, и приходится снимать с судов мачты, оснастку и крепко-накрепко привязывать их канатами, чтобы защитить от жестокого борея, бушующего там вплоть до марта месяца.

Двое посланцев Кортеса должны были также доставить императору послания от губернатора, городского совета Мехико и известных конкистадоров, которые испрашивали у его величества разные милости за свои труды и ходатайствовали о предоставлении наград и отличий Кортесу, чьими усилиями завоевывалась и создавалась Новая Испания. Кортес собрал эти письма заранее — ведь подготовка к отправке сокровищ длилась несколько месяцев, так что среди тех, кто в свое время их подписал, были уже и умершие, как, например, королевский казначей Хулиан де Альдерете. Возможно, кое-кто будет удивлен, что Альдерете и другие противники Кортеса поставили подписи под этими посланиями, однако этому есть объяснение. Во-первых, в одном из донесений испрашивались милости для всех, сообразно с их заслугами, так что каждый был заинтересован подписать его. Во-вторых, подписные листы Кортес распространил сначала среди своих капитанов и приближенных, которые охотно выказали свою преданность губернатору, а недовольные побоялись выделяться, чтобы их отказ не сочли за открытое неповиновение. В результате не нашлось ни одного, кто не подписал бы эти письма.

Кроме того, Киньонес получил от Кортеса тайное распоряжение отыскать в Толедо означенную Мариану Лопес де Инчаусти и выпытать у нее сведения о Тристане и португальце Мартине ду Мелу, а если потребуется, надеть на нее кандалы, чтобы она стала разговорчивей.

Глава XVI,

в которой рассказывается об отплытии кораблей, груженных золотом, о происшествии с тиграми во время плавания и о том, какая неприятная встреча ожидала в пути капитана Антонио де Киньонеса

Две каравеллы отбыли из порта Веракрус в ночь на 20 декабря 1522 года от Рождества Христова. Гавань и корабли освещало самое малое число факелов, чтобы не привлекать излишнего внимания к сокровищам, вверенным своенравному океану. Особенно важно было соблюсти предосторожности сейчас, когда Кортеса терзали дурные предчувствия после того, как он узнал, что Тристан на самом деле был французом и, быть может, состоял в тайных сношениях с королем Франсиском, врагом Испании.

По расчетам моряков, до Санлукар-де-Баррамеда надо преодолеть в зимнее время тысячу четыреста лиг, в летнее — тысячу семьсот, однако зимой плавание длится дольше из-за частого порывистого встречного ветра. Суровый борей делает путешествие малоприятным и опасным, велика вероятность попасть в шторм, а в Багамском проливе и возле Бермудских островов море почти все время бурное и катит огромные валы. Во время летней навигации путь пролегает северней, и расстояние удлиняется, но океанские течения и ветры в это время года благоприятствуют путешественникам.

Авила сел на «Нуэстра Сеньора де ла Рабида», а Киньонес — на другой корабль, название которого я уже не могу вспомнить. Губернатор приказал им быть на разных судах, чтобы, если что-то случится с одним из кораблей, другой посланец смог бы все же доставить известия и часть груза императору.

Через несколько дней, едва каравеллы миновали Кубу, не сделав там остановки из опасения угодить в руки Диего де Веласкеса, наблюдатели на мачтах заметили в море суда, по виду своему пиратские, которые шли вслед за ними тем же маршрутом. Маэстре Хуан Баптиста, опытный и умелый капитан, после трех дней преследования сумел все же уйти от погони — ловким маневром при прохождении Багамского пролива.

Именно тогда на борту одного из кораблей случилось происшествие, которое сильно затруднило дальнейшее плавание. Дело в том, что на этой каравелле перевозили тигров, предназначенных в дар императорскому двору. Каждый зверь был заперт в особой клетке, чтобы между хищниками не случилось драки, во время которой они могли бы искалечить или убить друг друга, так как эти твари настолько свирепы, что проявляют жестокость даже к себе подобным. Два тигра исхитрились каким-то чудом сбежать из клеток, и, прежде чем это обнаружили, они загрызли трех моряков и выскочили на палубу, к ужасу команды, так что матросы, спасая свою жизнь, залезли на мачты и снасти с таким проворством, какого никогда не смог бы добиться от них самый суровый боцман.

Тигры вырвались на волю рано утром и держали всех в страхе до самого вечера, пока их не одолел Киньонес. Он и сам сначала взобрался на мачту в одних панталонах, но затем, рискуя жизнью, спрыгнул на палубу, вооружился баллистой и прикончил зверей меткими выстрелами. Когда о происшествии узнал находившийся на другом корабле Хуан Баптиста, назначенный главным в этом плавании, он отдал приказ умертвить и третьего тигра во избежание повторения подобного несчастья. С убитых хищников сняли шкуры, которые решили преподнести императору Карлу, — дар менее интересный, но зато гораздо более безопасный.

Авила, желая утешить тех, кого могло расстроить решение пожертвовать последним тигром ради спокойствия путешественников, заключил:

— Императору наверняка будет приятнее получить тигриные шкуры, а не обглоданные кости мореплавателей.

Через несколько дней, выйдя из северного залива, или Саргассова моря, перед самым заходом солнца моряки вновь увидели на горизонте паруса пиратских судов, так что уже и самому Алонсо де Авиле это стало казаться странным, и он поделился своими сомнениями с Хуаном Баптистой:

— Я не подозреваю никого конкретно, сеньор маэстре, но у меня сложилось впечатление, что происшествие с тиграми было словно нарочно подстроено, чтобы задержать нас в пути. Ведь, согласитесь, трудно представить себе, чтобы зверь, запертый в клетке, мог самостоятельно выбраться на волю, не говоря уже о том, что это произошло сразу с двумя тиграми! По-моему, здесь не обошлось без участия человека.

Маэстре Хуан, которому соображения Авилы показались не лишенными здравого смысла, постарался оторваться от пиратов и предпочел на несколько дней укрыться на Санта-Марии — одном из Азорских островов, принадлежащих португальской короне.