Зеркало за стеклом - Юлия Кайто

— Кто там? — опасливо спросила я, не торопясь снова приближаться. Вдруг это Турасьин жених собственной персоной? Вышел мужичок перед сном до ветру, а тут я в ворота лезу. Неудобно получилось.

Железная створка дважды щёлкнула, скрипнула и открылась, выпустив наружу молодого парня с широченными плечами. Одной рукой он прикрывал правый глаз, другой угрожал мне толстой кочергой. Я вежливо отвела наставленную кочергу от лица и, как смогла, изобразила алишкин «мненеврас». Будем считать, что поздоровалась.

— Чего надо? — буркнул детинушка, загораживая мне дорогу.

— Турасью Заваляеву. — Также вежливо отозвалась я. Даже по невнятному описанию, выданному мне Алишкой, я его опознала. Это был кто угодно, только не «усатенький хахаль».

— Барыню, что ль? В такую позднь? А по какой нужде?

— По крайней.

Он оглядел меня с головы до ног и обратно, потом наклонился вперёд и поманил сделать то же самое. Я подалась навстречу. Парнище загудел интимным шёпотом.

— Ты вот что. Завтрева венчание ввечеру. Так ты приходи на паперть и вставай прямёхонько возле входа в храм. Как только новобрачные выйдут, я тебе рукой махну, тут-то и кидайся им в ноженьки, желай счастья и всяких благ. Главное поперёк остальных успеть. Первому милостыня завсегда серебрушкой идёт. А уж остальные потом на кулачках за медяшки спорят. Вижу, ты девка не промах, вон все костяшки ободраны, да токмо не люблю я, когда баб бьют. Особенно таких молодух тощих. Так что завтра там порезвее. И мне покойно будет, и тебе доходно.

Я скрипнула зубами и, не разжимая их, объяснила, кто я такая. Парень поковырял мизинцем в ухе (видимо, там у него находился потайной рычажок для включения соображалки) и сообщил, что «никакую травницу из Камышинок барыня не ждёт, а токмо госпожу ведьму из своего села».

— Я госпожа ведьма. — Время общения с Марфином научило меня терпению и приёмам общения с такими людьми (по утверждению за раз: сказала, услышали, переварили, двигаемся дальше). Но прошедший день полностью истощил все запасы первого.

— Чёй-то не похожа, — с обидным сомнением сказал детинушка, по локоть запустив обе руки в карманы своих широченных шаровар, и сосредоточенно там роясь. Я не знала, что буду делать, если он откажется пустить меня внутрь. Видимо, останется только вцепиться в ограду и кричать, пока Турасья сама не выйдет и не опознает. Наконец, в свете фонаря появилась сложенная в несколько раз мятая бумага. Бумагу стыдливо отряхнули от налипших крошек и даже попытались сковырнуть пальцем тёмный кружок. Жирное пятно никак не отреагировало и осталось там, где было. Парнище разгладил бумагу на колене и зачитал мне её содержимое.

— Го… с… пож… жа ве… д… дь… ма. Го-спо-жа ве-дьма.

— Дай-ка сюда.

Я выхватила у него записку, предположив, что, в противном случае, тут мы и заночуем. На листе большими кривыми буквами значилось: «ГОСПОЖА ВЕДЬМА ИЗ СЕЛА. НИЗКАЯ ДА ТОЩАЯ. ВОЛОСЬЯ РУСЫЕ НА ЗАТЫЛКЕ МЕЛКИМ БЕСОМ. РУБАХА ШЁЛКОВАЯ. ЮБКА ДЛИННАЯ. НА ПОЯСЕ ТРАВА. РУГАЕТСЯ». Вот она — правда без прикрас.

— Ну что, по-моему, всё сходится. — Я вернула бумагу и приступила к поэтапной демонстрации. — Я госпожа ведьма. Я невысокая и хм… тощая. Волосы русые и вьются…

— Тут написано токмо на затылке вьются. — Охотно вошёл в роль буквоеда плечистый сторож.

— Ладно, сейчас сделаем на затылке. — Я вытащила прибранную в котомку заколку, кое-как собрала волосы и привычно заколола их так, чтобы было видно шею. — Так пойдёт?

— Так пойдёт. — Важно согласился мой дознаватель. — А вот рубаха на тебе какая?

— Рубаха льняная. — Покаянно вздохнула я. — Но ведь я же могла её сменить с тех пор, как тебе вручили эту чудесную бумажку? Когда, кстати, вручили?

— Вчера.

— Давай будем считать, что рубаха — это не самое главное для определения меня, договорились? Тем более, что она всё ж таки есть. Правда, не шёлковая, большевата в груди и немножко порвалась вот тут на вороте…

— Ага. Как будто ты её сняла с кого, после того, как за ворот оттягала. А потом на себя одела — и на тебе! Низкая да тощая, а рубаха на высокую да такую, чтоб было, за что подержаться! — хохотнул детина, отчего я сразу перешла к последнему пункту опознания, с чувством послав его к лешему искать у того, за что подержаться.

— Ругаешься, верю. А предъяви-ка траву, как тут сказано.

Я порылась в котомке, вытащила из неё пучок мокролюба и заткнула за пояс юбки.

— Годится. — Серьёзно кивнул детина после придирчивого осмотра, сложил свою бумажку и посторонился, давая мне дорогу. — Милости прошу в дом, госпожа ведьма.

— Да чтоб тебе не хворалось, добрый молодец. Холодное к глазу приложи. — Процедила я сквозь зубастую улыбку и прошла мимо. Ворота позади снова скрипнули и пощёлкали, закрываясь. Вслед мне донеслось какое-то бурчание, но обернулась я уже только на крыльце. Сторож стоял у ворот, немыслимым образом изогнув шею. Судя по долетевшим до меня репликам, никакой монетки в кармане шаровар не завалялось, а золистая кочерга для такого дела не годилась. Поэтому единственным, что можно было приложить к синяку, оказались сами ворота. Именно этим в данный момент и занимался бдительный сторож. Я напоследок издала тихое «вот это находчивость» и постучала в дверь.

* * *

С минуту ничего не происходило, поэтому я постучала снова, уже настойчивее. Изнутри донёсся звук шагов, и дверь приоткрылась где-то на ладонь.

— Густя, я ж тебе сказала, нема больше дармового квасу… — Успела сказать выглянувшая девица, прежде, чем разглядела, что я не Густя, и на упомянутый квас, судя по всему, не претендую. В руке она держала за петельку круглую медную плошку, в которой возвышалась толстая зажжённая свеча. В свете дёргающегося пламени девичье лицо выглядело, как у похмельной: затёкшее, с опухшим носом и глазами.

— Вы чьих будете? — приоткрыв дверь пошире, девица близоруко прищурилась, смачно втянула носом и вытерла глаза. Моего слуха достиг чей-то надрывный плач.

— Госпожа ведьма из села Турасьи Заваляевой. Пришла на… свадьбу. — Я запнулась, вслушиваясь в громкие женские рыдания. Создавалось нехорошее впечатление, что я ошиблась домом, и вместо свадьбы тут намечаются пышные похороны. Вон и венки траурные в рядочек у дальней стены выставлены.

— Заходите, госпожа ведьма. Вы как раз вовремя. — Внезапно обрадовавшись, засуетилась девица и распахнула дверь с таким усердием, что та стукнулась обо что-то, невидимое с моего места у порога, и это что-то с громким стуком покатилось по полу. — Ой, ритуальная урна!

Вовремя?! Ритуальная урна?! Я вошла, и девица, сунув подмышку поднятую урну, прикрыла за мной дверь. Урна перекочевала на место — высокий столик с крохотной столешницей (в аккурат по размеру донышка ёмкости) — а меня повели к лестнице, освещая путь свечкой. Плач из-за запертой двери дальше по коридору стал каким-то натужным, словно издающая его женщина старательно репетировала роль плакальщицы, но никак не могла решить, то ли причитать громче, то ли выть протяжнее.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});