Зеркало за стеклом - Юлия Кайто

— Фу! Как ты грязно рассказываешь. Нет, такой ужасной гибели своему шедевру я не желаю! — Искренне содрогнулся толстячок и капризно надул губы. — Ну и что нам теперь делать? Я не могу сшить обычную скучную безвкусицу, которую можно купить в любой другой лавке.

— У Вас же столько помощников. Может быть, поручите это им?

— Нет, конечно, Свет свидетель! Как можно?! Это же так… обычно. Берёшь выкройку, берёшь материал, и сутки бездумно сшиваешь вещь, от которой клонит в вечный сон. Я перестану себя уважать, если допущу, чтобы в моей мастерской шилось такое непотребство!

— А сколько шьются Ваши платья?

— Ну… по-разному. Иногда неделю, иногда полгода. Смотря, какую идею взять за основу. Вот, например, платье нашей красавицы я шил почти месяц. На этапе оформлении подола от меня ушла муза, пришлось ждать её возвращения. Но я до сих пор сомневаюсь, надо ли добавить по кромке козлиной бороды, чтобы образ стал жёстче. Девушка очень решительна, платье должно ей соответствовать…

Вургок задумался, и я, улучив момент, попыталась подманить к себе кого-нибудь из подмастерьев. Поднятые руки затекли, но опустить их можно было только при условии, что кто-нибудь вытащит торчащие отовсюду иголки, тем самым снова сделав меня человеком из ощетинившегося дикобраза. Но никто на мои жалобные взгляды не купился. Раз мастер говорит «красиво», значит, заказчик обречён.

— У нас шесть часов до свадьбы. — Напомнила я голосом, которым на похоронах хорошо говорить «Закапывайте».

— Я знаю, знаю! — Затопал впечатлительный портной. — Этими словами ты расшатываешь мой мир!

— Освободите меня, и я перестану! — с жаром пообещала я, чувствуя, что ещё немного, и тело моё окостенеет в такой позе навечно.

Вургок отмахнулся со словами «я подумаю, как можно сделать красоту за такое неприлично малое время», и ко мне рванулись сразу трое ретивых помощников. Иголки и булавки посыпались дождём, кружево длинной змеёй свернулось вокруг ног. Совсем ещё маленькая девочка-подмастерье принесла широкий отрез грубой материи, в которую и завернула меня, привстав на цыпочки, чтобы подсунуть свободный конец под верхний край на груди. Вырвавшись из плена, я с наслаждением потянулась и уселась прямо на пол, скрестив ноги.

Портной в этот момент критически оглядывал багровую Турасью, на которой трещал по швам с грехом пополам затянутый корсет.

— Ну как, милочка? Ты себе нравишься? — Судя по тону, он был уверен, что услышит в свой адрес нескончаемые дифирамбы.

В отражении зеркала я увидела, как неистово замотала головой невеста.

— Почему?! Милочка, опомнись! Такую невесту захотел бы сам Правитель! Ты только посмотри, какая у тебя талия в этом платье! Сплошное загляденье! Душечка, ты просто неприлично красива!

Как и любая чрезмерно полная женщина, против заявления о том, что наряд её стройнит, Турасья устоять не смогла. Она принялась вертеться то так, то этак, рассматривая свои объёмистые телеса, и натужно хрипя в корсетном саркофаге.

Я оценила хитрый ход. В своём наряде девица походила на слегка приплюснутое с боков яйцо, на две трети воткнутое в горку соли. Помимо яйца из соли торчали какие-то ошмётки на палочках, присыпанные блестящей пылью. Определённо, козлиная борода будет смотреться не хуже. Потому что куда уж тут…

— А вот на подоле у нас, — вдохновенно рассыпался в объяснениях Вургок, — стилизованные фигурки эльфов и дриад, символизирующих любовь, женское начало, плодовитость, богатство… эээ… стройность и девичью красоту в пору невинности. Так, да. Но особенно стройность! — Ушлый закройщик понял, на что надо упирать, и пользовался этим без зазрения совести. Брошенный в мою сторону взгляд, был расценен, как угрожающий, и истолкован примерно как «Откроешь рот — снова станешь кружевным пугалом». Поэтому я сделала вид, что сижу и молча предаюсь отчаянию на почве того, что такая одёжная красота не мне досталась. В конце концов, если кто-то обманывается в своё удовольствие, грех мешать процессу. Тем более, что несчастная невеста и так уже находилась на грани нервного срыва, грозившего окружающим возможностью членовредительства. Пусть порадуется. Когда придёт пора свадебного угощения, всё непременно разрешится само собой.

— А вот тут, лапочка, у нас шляпка с птицами и стрекозами…

Мне показалось, что заваливаться на бок Турасья начала ещё при многообещающем «а вот тут». Так или иначе, к концу фразы пол содрогнулся, приняв на себя удар пышного бесчувственного тела.

— Корсет! Чего стоите, развязывайте, быстро! — крикнула я испуганным подмастерьям, запутавшись в собственных ногах, и встав только со второй попытки.

Подмастерья, полчаса до того изо всех сил пытавшиеся выдавить талию там, где её отродясь не было, наверняка возненавидели меня на всю оставшуюся жизнь. Пока Турасью приводили в чувства похлопыванием по толстым щекам, я полюбопытствовала относительно шляпки. Головной убор диаметром в два полных локтя был расшит жемчугом, сушёной рябиной, перьями и бахромой из… чьих-то волос. На палочках из него торчали такие же лоскуты, как и на подоле платья. Развиваем воображение, ищем отличие птиц и стрекоз от эльфов и дриад… В общем, зрелище было грандиозно и страшно… как сама невеста накануне вечером.

* * *

Оставшись в одиночестве у кованых, густо оплетённых хмелевым поползнем ворот ограды, я первым делом по привычке пошарила рукой между прутами створки в поисках щеколды или крючка с обратной стороны. На селе все калитки запирались чисто символически. Это делалось исключительно с целью не допустить на свои грядки жадных до культурных посевов овец и коз. Так что в ход шли упомянутые щеколды, крюки, а то и просто кусок верёвки, привязанный к крайней рейке калитки и накинутый на заборный столбик. Грабителей никто не боялся. Какие тут грабители, когда кругом все свои? С этой светлой мыслью я сосредоточенно ощупывала створку изнутри до тех пор, пока меня не схватили за руку, строго пробасив между прутьев:

— А ну-ка, девка, чего удумала?

От неожиданности я дёрнулась назад. С той стороны послышался глухой удар и приглушённая брань. У меня несильно загудела голова — ведь ненароком же. Руку отпустили.

— Кто там? — опасливо спросила я, не торопясь снова приближаться. Вдруг это Турасьин жених собственной персоной? Вышел мужичок перед сном до ветру, а тут я в ворота лезу. Неудобно получилось.

Железная створка дважды щёлкнула, скрипнула и открылась, выпустив наружу молодого парня с широченными плечами. Одной рукой он прикрывал правый глаз, другой угрожал мне толстой кочергой. Я вежливо отвела наставленную кочергу от лица и, как смогла, изобразила алишкин «мненеврас». Будем считать, что поздоровалась.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});