Разлом (СИ) - Островская Алина

Через мгновение все взгляды напряжённо сошлись на мне. Вроде как я должен решить: быть походу или не быть.

И тут во мне стали бороться противоречия. С одной стороны, нежелание быть причастным к смертям невинных людей, с другой — осознание, что мое слово мало что исправит. Кто хочет воевать, тот будет воевать. Кельвар найдёт и другой способ, только я в глазах присутствующих прослыву трусом и отщепенцем. Не то, чтобы я слишком заботился о том, что думают обо мне другие, но я в этом мире застрял надолго… вернее, навсегда. Хочется мне или нет, но я вынужден принять их правила игры, во всяком случае, пока не приживусь.

В чужой монастырь со своим уставом не ходят, поэтому я подобрался и утвердительно кивнул:

— Ручаюсь.

Прищуренный взгляд Кельвара, разъедающий все это время во мне дыру, вдруг в удивлении округлился. Он стукнул кулаком по подлокотнику трона и вскочил на ноги, призывно проревев:

— Да прольётся кровь!

Его настрой подхватили присутствующие, ликуя и радуясь, предстоящему походу. На ухо мне ревел Эйвар, обнимая одной рукой за шею, а второй тряся своим топором в воздухе.

На совете обсудили ещё несколько насущных вопросов, не сказать, что слишком скрупулёзно. Возбуждение от череды предстоящих битв и наживы, подогревало кровь, отвлекая всякое внимание от плебейских проблем. Поэтому вопрос продовольствия, скромно заданный селянкой, понуро опустившей голову и ссутулившей плечи, остался подвешенным в воздухе. Кельвар, кажется, и не расслышал ее тихий голос, просящий помощи в возделывании земли. Заверил, что все решит и отмахнулся, веля ей поскорее убраться. Затем обсуждался вопрос размещения тех людей, что пришли из Волдрекка.

Совещание закончилось попойкой. Ярл-таки собрал с жителей подать и, не стесняясь ей пользовался. Голова все ещё трещала от отвара ведуньи и я решил, что веселье, творящееся вокруг точно не для меня. По крайней мере, сегодня. Поэтому, хлопнул по плечу Эйвара, выпивающего вторую кружку эля, и направился к выходу.

К великому удивлению, на улице меня нагнал Кельвар:

— Ты идёшь в поход с нами.

Я обернулся, чтобы взглянуть в глаза ярлу. Его приказной тон выбешивал, и я сжал кулаки, стараясь совладать с собой.

— С чего бы вдруг?

— Южанин сказал мне, что заключал договор с тобой, а не со мной, — ярл недовольно поджал губу и сдвинул густые брови к переносице.

— И?

— Без тебя они не пойдут, — нехотя выдавил он признание в своей зависимости от меня.

А это уже интересно. Одно дело дать согласие на поход, который и без того случится, и совсем другое — самому в нем участвовать. В прежней жизни я воевал за благое дело (во всяком случае, нас в этом убеждали), и что же теперь? Буду грабить и убивать беззащитных и обездоленных?

— Я пойду при условии, что после первых трёх набегов ты будешь отдавать мне всю свою долю добычи.

Напрямую отказаться от похода с моей стороны было бы странно. Для мужчин этого мира набеги и грабеж естественный способ заработка. Никто не отказывается просто так от лёгкого золота и я не должен, если не хочу усиливать и без того чрезмерное подозрение.

Я задел нужные струны на расшатанной нервной системе вождя.

Лицо Кельвара исказил гнев, который, признаться, начинал приносить мне моральное удовлетворение. Его несдержанность напоминала неконтролируемую подростковую вспыльчивость, зачастую безосновательную. Но не сейчас. Мое откровенно наглое предложение вывело бы даже самого стойкого.

— Тыыы…, - прошипел он, судорожно подбирая слова.

— Я… думаю… это справедливо, — нарочито медленно, практически по слогам произнёс твёрдо, глядя в глаза ярлу.

— Ты ответишь за свою дерзость, чужак.

— Как знаешь, — хмыкнул я, безразлично передернув плечами. Мне стало даже неловко от того, что так легко получилось просчитать его реакцию. Я поманил рукой варга, дожидавшегося меня снаружи, и развернулся, чтобы уйти.

— По рукам…, - прилетело мне в затылок тихое, обреченное согласие ярла.

Что?! Как это по рукам?

Дал себе мгновение, чтобы убрать все ненужные эмоции с лица и обернулся. Кельвар продолжал гневно глядеть на меня, с таким выражением, словно это он мне делает одолжение. Потрясающая способность.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Когда выступаем?

— Через три дня.

Ничего не ответив ему, развернулся и пошёл дальше по деревне. За моей спиной с грохотом закрылась дверь. Кельвар меня удивил. Не ожидал, что он совладает со своим самолюбием и согласится на жертву. Что ж, теперь придётся идти. Плюс в этом есть: с работой вопрос решён. А о минусах я старался не думать.

Следующим утром встал ещё до восхода. Фенрир отказался размещаться в стойле с остальными варгами. Я заметил, что между ним и волком Кельвара имеется то же напряжение, что и между их хозяевами.

В общем, спал я снова на полу, потому что гигант занимал весь настил. Тут хочешь не хочешь, а рано встанешь. Раны удивительно быстро затягивались, и самочувствие я бы обозвал стабильно удовлетворительным.

Отыскать вчерашнюю селянку, так робко просившую о помощи, труда не составило. Чуть забрезжил свет, а она и ещё несколько женщин, уже вспахивали свободные поля у стен Блорроха.

— Утро доброе!

Они подняли на меня удивленные взгляды и скромно кивнули в ответ. Судя по растрёпанным волосам и раскрасневшимся щекам, пашут они здесь достаточно долго.

— Вы просили о помощи. Я готов.

Рядом со мной во всю пасть зевал Феник, очевидно, чудовищно пугая затравленных женщин.

— Не бойтесь. Он вас не тронет. Так ведь, Фенрир?

Волк потыкался в мое лицо носом и облизнул от подбородка до самого лба. Фу, какая мерзость…

Зато на лицах женщин появилась едва заметная улыбка и глаза, кажется, перестали так испуганно смотреть.

В этот момент к ним подошёл тот малец с кувшином воды в руках. Если бы взглядом можно было убивать, то я бы уже лежал на холодной земле. Он передал его одной из женщин и с вызовом уставился на меня, загородив их своей хиленькой спиной.

Защитник.

— Предлагаю не терять времени. Вижу, у вас нет лошади. Давайте запряжки в плуг варга. Я буду пахать, а вы за мной сеять, идёт?

Они, как-то неуверенно и синхронно кивнули, а я засомневался в их способности изъясняться членораздельной речью. Хотя, на совете-то она говорила…

Феник на меня порыкивал, конечно, пока я цеплял на него обмундирование, но что поделать.

— Это ты себе на кусок мяса зарабатываешь, старина. Не забывай, что мы с тобой пока что голодранцы, — шепнул ему в навострённое ухо и услышал в ответ лишь презрительное фырчанье. Мол, он и поохотиться ещё в состоянии.

— Ну, все-все, не возражай.

Ободряюще похлопал его по лопатке и подошёл к женщинам. Из ковчега я прихватил плодородный сорт яровой пшеницы, ее как раз по весне сажают.

— Эти семена я привёз из Эдихарда. Торговец обещал щедрый урожай. Посадите их, думаю, он не обманул.

— Как будет угодно, господину, — так же тихо пробормотала та женщина и почтительно склонила голову.

Архаичность.

Трудились до полудня. С меня сошло шесть потов, пока вспахивал землю, потом ещё шесть, пока таскал воду, чтобы полить саженцы. Работа чрезвычайно энергозатратная. Как с ней справляются женщины я искренне не понимал.

А потом вспомнил, что большую часть их мужчин перебили и запасы забрали. Но ведь детей кормить чем-то надо, вот и пашут без устали.

После окончания посевных работ я подошёл к реке, смывая грязь с рук и лица. Не будь вода такой холодной, точно нырнул бы с головой.

— Господин…, неуверенно прошелестел голос за моей спиной. Я ещё раз умылся и взглянул на селянку, нервно теребившую оборку своего платья.

— Вы верно голодны. Изволите отобедать?

— У вас забрали по две трети от всего нажитого. Разве могу я после этого согласиться есть с вашего стола?

Она вспыхнула щеками и подняла на меня осторожный взгляд.

— Я видела, как вы оставили в живых наших мужчин. Теперь помогли нам с посевом, — она снова опустила взгляд на свой перепачканный подол, — это лишь малая доля, какую мы можем заплатить вам за ваше милосердие.