Первая Пуническая война - Михаил Борисович Елисеев

к бою. Ганнибал вел в сражение авангард из тридцати кораблей, остальные суда двигались в отдалении и должны были вступить в сражение несколько позже. Но командующего не пугал такой разрыв между двумя отрядами, он пребывал в твердой уверенности, что три десятка его пентер в состоянии потопить весь римский флот. Боевой строй карфагенского авангарда нарушился, корабли устремились в бой каждый сам по себе. Экипажи пунийцев даже затеяли друг с другом соревнование – кто первым вступит в бой с врагом и захватит римское судно. Когда Ганнибал приказал кормчему пройти вдоль борта вражеского корабля и сломать весла, пентера слегка изменила курс и подошла вплотную к римской квинквиреме. На невиданное доселе приспособление, возвышающееся над носовой частью корабля противника, командующий даже не обратил внимания. А зря.

Как только корабли сблизились, римляне отпустили канаты, и абордажный мостик с грохотом рухнул на палубу карфагенского флагмана, пробив палубные доски и намертво зацепив вражеский корабль. Пентера резко дернулась и остановилась, воины кубарем покатились по дощатому настилу, а гребцы попадали со скамеек. Ганнибал и опомниться не успел, как по мостику устремились в атаку легионеры, ворвались на корабль и принялись рубить пунийцев направо и налево. Палуба стала скользкой от крови, лязг мечей и крики умирающих заглушили команды кормчих. Большинство карфагенских воинов были перебиты за несколько минут, и Ганнибал понял, что пришло время спасать собственную жизнь. Отбиваясь мечом от наседавших легионеров, военачальник поспешил на корму и быстро перебрался в небольшую лодку, плывшую на привязи за пентерой. Обрубив канат, Ганнибал приказал морякам не жалеть сил и грести как можно быстрее, чтобы отплыть подальше от обреченного корабля.

Командующий карфагенским флотом с ужасом наблюдал, как погибает его авангард. Пунийские корабли на полном ходу врывались в строй квинквирем и пытались сделать «проплыв», но римляне быстро опускали «вороны», закрывались щитами и перебирались на вражеские суда. На одних кораблях растерянные карфагеняне сразу же сдавались и складывали на палубу щиты, мечи и копья, на других вступали в бой с легионерами. Закипели отчаянные рукопашные схватки, корабельные палубы стали полем битвы. Однако римляне умудрились превратить морскую битву в сухопутное сражение и теснили врага, поскольку пунийцы к такому повороту событий оказались совершенно не готовы. Вскоре передовой отряд карфагенской армады перестал существовать.

К этому времени Ганнибал добрался до главных сил, которые шли на помощь ушедшим вперед кораблям. Командующий покинул лодку, перешел на пентеру и приказал сигнальщикам передать на остальные суда весть о поражении авангарда. Боевой порыв карфагенян пропал, но они уже оказались в опасной близости от римского флота и поэтому не смогли избежать столкновения. Сражение возобновилось, только теперь пунийцы действовали гораздо осторожнее. Они пытались заходить на квинквиремы с кормы или сбоку, но толку от этого было немного, поскольку римляне просто поворачивали «ворон» в ту сторону, откуда ожидали нападения. И карфагеняне не выдержали, потеряв еще около двух десятков кораблей, они стали поспешно выходить из боя. Их никто не преследовал, поскольку римские суда не могли сравниться с пунийскми пентерами в быстроте хода и маневренности. Битва при Милах завершилась полной победой римлян.

* * *

За счет чего римляне одолели своего грозного противника? Ответ прост: за счет творческого подхода к решению проблемы (изобретение абордажного мостика), строжайшей дисциплины и грубейших ошибок, допущенных противником. Ганнибал Старший проявил удивительную беспечность и непредусмотрительность, вводя флот в сражение по частям и не выстроив корабли в боевой порядок. Полученный накануне урок не пошел ему впрок. Самоуверенность карфагенского командующего вышла боком не только ему лично, но и всему флоту. Что же касается Полибия, то победу римлян он связывает исключительно с искусным применением абордажных мостиков. Для пунийцев такая тактика ведения морского боя была полной неожиданностью. Соответствующим был и результат: «приближающиеся корабли непременно сцеплялись с римскими, пока, наконец, карфагеняне, устрашенные необычайным способом битвы, не бежали, потеряв пятьдесят кораблей» (I, 23). Аврелий Виктор победу при Милах также связывает с изобретением абордажного мостика: «Гай Дуилий в Первую Пуническую войну был послан вождем против карфагенян; когда он увидел, что они очень сильны на море, он построил флот не столько разукрашенный, сколько крепкий. Он первый под насмешки врагов ввел железные крюки – их называли воронами, – которыми он зацеплял во время сражения корабли врагов, побеждал их и брал в плен» (XXXVIII).

Луций Анней Флор не пожалел ярких красок при описании этого достопамятного сражения: «При консулах Дуилии и Корнелии римский народ отважился вступить в морское сражение… Восхищения достойна красота схватки, когда быстрые, как бы летавшие по волнам корабли врагов окружались нашими тяжеловесными и неуклюжими судами. Карфагенянам не помогла морская опытность – умение ломать весла и играючи избегать ростры. Ибо железные крючъя и мощные сооружения, до схватки многократно осмеянные врагом, заставляли его сражаться как бы на суше и твердой почве. Римский народ, потопив или обратив в бегство вражеский флот, одержал победу у Липары и отпраздновал тот первый морской триумф. Радость по этому случаю была такова, что победителъ Дуилий не удовлетворился однодневным торжеством, но справлял его всю жизнь, каждодневно, распорядившись, чтобы после обеда перед ним всякий раз несли факелы и играли флейты. По сравнению с такой победой захват врагами консула Корнелия Азины показался незначительным ущербом» (XVIII). Как и Полибий, Флор объясняет победу умелым использованием римлянами абордажных мостиков. Карфагеняне оказались к этому не готовы и поэтому проиграли.

Евтропий не так поэтичен, зато более точен в деталях: «На пятый год Пунической войны, которая велась против африканцев, в консульство Гая Дуилия и Гнея Корнелия Азины впервые римляне сражались на море на кораблях, укрепленными рострами, которые называют либурнами. Консул Корнелий [был захвачен в плен] с помощью обмана. Дуилий, завязав сражение, победил карфагенского полководца, захватил тридцать один корабль, пустил ко дну четырнадцать, захватил семь тысяч врагов, убил три тысячи. И никакая другая победа не была приятней римлянам, ибо, непобедимые на суше, они и на море очень многого достигли» (II, 20). Орозий главное внимание обращает на действия карфагенского полководца: «Когда завязалось морское сражение, Ганнибал, потеряв корабль, на котором находился, бежал, спасшись на лодке; как сообщается, тридцать один его корабль был захвачен, тринадцать – пущены ко дну, убито три тысячи человек, семь тысяч – пленено» (IV, 7, 10). Обратим внимание, что потери карфагенян в этом сражении были не так уж и велики: согласно Евтропию, они лишились 45 кораблей, Орозий говорит о 44, Полибий же пишет о 50 судах. Разница в цифрах присутствует, но не существенная. Но это не принципиально, поскольку главное значение битвы заключалось в моральном факторе, сыгравшем в