Призрак с Вороньего холма. Дружба бандита - Андрей Анисимов

— Тиша, вставай! — Она сдернула с мужа одеяла и дождалась, пока в его глазах появиться осмысленное выражение. После этого он все делал самостоятельно. Пока он брился, она спустилась вниз к почтовому ящику. Мэр любил за завтраком почитать газету. Вернувшись, застала мужа за столом. Он молча вынул газету из ее руки и так же молча развернул. На первой странице увидел свою физиономию. Не сразу понял смысл заголовка. Уж больно нелепо выглядела его фамилия рядом со словом «криминал».

— Таня, дай мне очки. — Крикнул он в сторону комнаты. Пока она несла, уже половину статьи прочел.

— Почему не ешь? Каша уже остыла. — Постников не ответил, напялил очки и продолжил чтение.

— Вот полюбуйся. — Он бросил жене газету с видом, будто уличил супругу в измене.

Таня удивленно посмотрела на мужа, потом на газету. Заметив фотографию Тихона на первой полосе, стала читать:

— «Постников продался криминалу»… Что это?

— Пока, так сказать, заголовок. Читай дальше, поймешь.

— «Из письма возмущенных читателей нам стало известно, что мэр города Тихон Постников не брезгует деньгами бандитов. Так, скандально знаменитый уголовный авторитет Геннадий Кащеев финансирует ремонт детского дома в городе». — Но это же бред, Тиша!

— Читай дальше.

Татьяна брезгливо отодвинула газету:

— Не хочу пачкаться…

— Читай, читай. Там еще интереснее.

Татьяна послушно продолжила:

— «Так же на сомнительные средства своего дружка Постников развернул строительство цементного завода. Кстати, Геннадий Кащеев и Олег Коленев близкие друзья. Недаром из нашего города прямо в аэропорт Домодедово гастролера с юга доставил Мерседес Кащеева. Бандит бандита видит издалека. Уж не ходит ли наш мэр по ночам с кастетом в вышеупомянутой компании. Ведь не за горами выборы. Показать свою заботу о горожанах самое время. Но мы не хотим его подачек на кровавые бандитские деньги»… — Татьяна отбросила газету, как ядовитую змею: — С меня довольно!

Постников газету подобрал:

— И заметь, без подписи.

— Здесь же сплошная брехня! Причем тут Олег и Кащеев? Какой Мерседес?

Постников задумался:

— Знаешь, Таня, я говорил с Олежкой по телефону. Он за Кащеева поручился и не скрывал, что они общались…

— Ничего не понимаю! — Воскликнула Таня: — Олег ненавидит бандитов. Как он мог общаться с этим подонком?

— Я тоже пока не все понимаю. Попробуем разобраться. — Постников отодвинул так и не выпитый кофе и встал из-за стола: — Мне всегда говорили, что политика штука грязная. Я не верил. Может быть, они правы?

— Вызови на ковер этого гада Прудкина. Пусть объяснится.

— А вот этого, милая, я делать не стану. У нас свободная, так сказать, пресса. Еще не хватает, чтобы на меня навесили ярлык маленького диктатора.

Тихон ушел на работу, а Татьяна так и осталась сидеть у стола. На полу, возле ее правой ноги, обутой в мягкий домашний тапок, валялась газета «Новости Глуши» с портретом ее мужа на первой полосе. В слове «Глуши» ударение ставилось на первом слоге, поскольку своим именем районная газеты была обязана тихой, живописной реке, протекающей через их маленький русский городок.

* * *

Кащеев любил лежа в постели считать деньги. Причем делал он это на животе своей обнаженной подруги. Мака могла лежать неподвижно часами и смотреть в потолок, поскольку он был зеркальный, на свое отражение. Молодая женщина себе очень нравилась. Без одежд, которые Мака дома носила редко, пассия бандита напоминала статуэтку скульптора модерниста, решившего создать деву-скелет, наделив ее при этом своеобразной привлекательностью. Ее маленькая грудь, казалось, растет прямо из ребер. Позвонки легко просчитывались не только на ощупь, но и визуально. Длинные стройные ноги не скрывали костяной конструкции. Но что-то завораживающее в этом тонком существе все же имелось. Или врожденная элегантность движений, или пластика голодной кошки, а возможно, и затаенный огонь в темных, не мигающих глазах.

Утомившись от подсчетов, Гена сбросил с живота Маки аккуратно уложенные пачки купюр. Банкноты разлетелись по постели, окружив обнаженную подругу сторублевками с портретом вождя мирового пролетариата. Зрелище получилось весьма экзотическое, и бандит возбудился. Похлопав женщину по худой попке, притянул ее к себе, и навалился сверху. Отдавалась Мака так же странно, как и выглядела. Внешне никакой страсти она не проявляла. А лишь смотрела на своего любовника широко расставленными глазами, как змея смотрит на птичку, привораживая и притягивая ее к себе. Кащеева именно это спокойствие любовницы и заводило. Он брал ее жестоко, с присущей его натуре черной фантазией. Сегодня это был эротический этюд с денежными знаками. Она отдавалась, но не покорялась. В Маке, помимо всех остальных кровей, текла и цыганская. Вполне возможно, гены свободных степных предков и помогали ей сохранить себя в союзе с извращенным бандитом.

Кащеев любил ее долго, не обращая внимания на телефонные звонки, на мелодичный перезвон в передней. Кто-то даже постучал им в окно. Но Гена был полностью увлечен процессом, и продолжал свое дело. Маке он надоел. Она умела руководить его страстью. Он даже не понял, что она сделала, зарычал как раненый зверь и успокоился. Она тут же встала и ушла. Он еще лежал, отдав ей все силы, но телефон продолжал надрываться. Гена выругался, протянул руку и снял трубку. Звонил Стеколкин.

— Ты видел сегодняшнюю газету?

— Нет, а что?

— Там статья о мэре. А тебя называют бандитом.

— И ты мне звякнул, чтобы сообщить эту новость?

— Я думал, что обязан поставить тебя в известность.

— Считай, что поставил.

Не успел Кащеев положить трубку, как позвонил полковник Курдюк. Он тоже читал газету. Гена отключил телефон, аккуратно собрал разбросанные сторублевки, спрятал их в сейф и отправился в душ. После ванной понял, что голоден. Мака никогда ничего не готовила. В доме имелись лишь алкоголь и фрукты. Завтракали они в Какманду. Когда не хотелось идти в кафе, благо Какманду находилось в двух шагах от коттеджа бандита, официантка Светлана приносила еду домой. Кащеев оделся и вышел на улицу.

В кафе все столики были заняты. При появлении хозяина поднялся страшный гвалт. Местные уголовники с газетой в руках спешили ему навстречу.

— Мужики, хули поднимать кипиш по пустякам. Ну пишут, и хер с ними. — Отмахнулся Кащеев, но одну газетку прихватил. В кабинете, куда ему подали завтрак, пробежал глазами первую полосу, хмыкнул, с аппетитом закусил, и через черный ход выбрался на воздух. Настроение у него резко поднялось. В связи с началом избирательной компании захотелось праздника, и он направился к церкви. Но церковь, к его удивлению, оказалась на замке. Тогда он зашагал к рубленому домику, что выстроил для настоятеля.

Отец Василий паковал чемодан и встретил своего прихожанина мрачно.

— Пришел, пакостник.

— Чего зверем смотришь? — Удивился Кащеев.

— Не путай, зверь здесь ты. А я дурень. — Ответил батюшка и добавил: — Дурень и грешник.

— Все мы не без греха. А про себя сам говорил, больше спросится. — Усмехнулся Кащеев: — Прессу тебе принес. Погляди, как поливают раба божьего Геннадия. — И бросил на стол газету.

— Наслышан. — Буркнул отец Василий.

— Никак ты газетки стал почитывать? — Удивился бандит.

— Подбросили. Народ-то тебя любит, сам знаешь. А за мэра обидно. Он человек чистый, хоть и не верующий.

— Дурак он, твой мэр. Менять его пора.

— Вот что Кащеюшка, решил, уеду. Ты меня в гиену огненную затянешь. Ищи себе другого священника.

— Смотри, батюшка, от меня так не уходят. Хочешь — вперед ногами вынесут, а на своих ногах — нет. Я тебе слишком доверился. Теперь, когда мне благословение Божье особенно понадобится, ты доложен неотступно при мне находиться.

Отец Василий взял со стены икону Божьей матери, перекрестился, поцеловал лик:

— Смертью пугаешь? Так знай, Кащеюшка, не боюсь я смерти. Я скверны твоей боюсь. И запомни, больше грехов тебе отпускать не стану. Хочешь в Аду гореть, сам себе хозяин. А меня не удержишь. И скажи спасибо, что тайну исповеди чту. Иначе открыл бы людям твой звериный оскал.

Кащеев достал из кармана брюк пистолет и навел на отца Василия:

— Не боишься смерти, так подохнешь. До трех считаю.

— Считай. Я тебя прокляну. Времени как раз хватит.

Кащеев убрал пистолет, повернулся и вышел.

* * *

Олег Голенев посмотрел на часы. Стрелки уже перевалили за шесть вечера, а чиновников пока не было. Пепельница-микрофон так и стояла на столе, и он уже выложил на столешницу пачку «Мальборо». Мысль, не закурить ли еще раз, приходила не однажды. Спор он проиграл, стричься все равно придется, так почему бы и не покурить. Но соблазн прогнал.

К операции он давно подготовился. В ящике письменного стола взяточников ждали конверты с мечеными банкнотами. Секретарша была предупреждена — никого кроме чиновников не принимать. А из окна кабинета он видел, как мимо его офиса уже несколько раз медленно прокатил микроавтобус с затемненными стеклами. Кто скрывается внутри, он сразу догадался. Так что и охотники на месте. Дело оставалось за малым — заманить дичь в клетку. Но время шло, а дичь не появлялась В пятнадцать минут седьмого Лина доложила о посетителе.