Зеркальные тени - Нина Дьяченко

«Вы любите друг друга?» — только и спросила она, когда вопрос встал ребром, то есть, она застукала нас в объятиях друг друга. Хорошо хоть мы ещё были одеты.

Её чёрные глаза смотрели то на меня, то на застывшую Агояши — и мы не могли ей лгать.

Мы оба ответили утвердительно, переглянувшись и кивнув.

Но я не мог оставить планы мести, тем более, я ЗНАЛ характер моего братика, и не думал, что смерть изменила его в лучшую сторону.

Если не отомщу я, это сделает он. Доведёт дело до конца. Убьёт… во имя своей извращённой любви или ненависти — какая тогда будет разница? Я не собираюсь умирать. Мне и тут хорошо.

Бизнес крутился, в моих сетях запутывалось всё больше «бабочек», и поэтому я работал почти круглосуточно, чтобы собрать как можно большую коллекцию своих будущих жертв, связанных со мной невидимыми узами.

Когда придёт время, я заберу их энергию для последней битвы с Йоширо.

Почти вечный двигатель для отдельно взятого меня был неплохим тайным оружием.

Библиотека деда подсказала мне интересую идею — я обнаружил информацию, что будто бы шинигами не только забирали души мёртвых, но и вмешивались в дела смертных, если те вляпывались в сделки с потусторонними сферами. И ещё шинигами убивали чудовищ.

Так что теперь оставалось самое простое — создать чудовище.

И попытаться снова приманить им Йоширо.

Что ж, пожалуй, это будет интересно.

Не потерплю, чтобы моя жизнь скатилась в серую банальность.

… Я выбрал одну из своих моделей, мою куколку, так было проще, чем гоняться за жертвой по улицам и питейным заведениям, ведь меня с моей жертвой мог кто-нибудь увидеть, а у меня не самая неприметная внешность в мире.

Мой выбор пал на красавицу Лизу из Америки, которая уже лет пять работала в Японии моделью, и, как я подозревал, ещё и очень дорогой проституткой. Она пришла ко мне сама. Так сказать, жертва с доставкой маньяку на дом.

Помню, как она когда-то ко мне заигрывала, а потом со смехом сказала, что ей приходится каждый месяц красить волосы, чтобы достигнуть того оттенка, который у меня от природы.

То лицо, которое я ей сделал, не помогло ей в карьере, но зато она заработала очень много денег.

И была совершенно бесполезна для общества — обычная пустышка, которую легко было убить — и забыть сразу же после этого, не ощутив угрызений совести.

Лёгкий гипноз — и я просто забрал всю её жизненную энергию. Мне даже не пришлось воспользоваться ножом или другим примитивным оружием.

Затем, поздно ночью, я телепортировался с её мёртвым телом на старинное кладбище, которое мало кто посещал. Слишком много крестов, запах разложения, гнили, тлена и пепла. Где-то звонко лаяли одичавшие собаки.

Луна была серебристо-холодной и отчуждённой. Специальный обряд захоронения, заклинания чёрной магии — и я закопал её тело в целлофановом пакете. Словно кукла-Барби в упаковке. Или Лора Палмер из Твин Пикса.

Я знал, что завтра ночью она выберется сама, станет нежитью, вампиршей.

Что ж, пусть погуляет немножко по городу — энергия тех, кого она убьёт, всё равно достанется мне.

* * *

За всеми этими приготовлениями — только приведут ли они меня туда, куда я желаю? — я почти совсем забыл о годовщине смерти родителей.

Это неприятно, хотя и сама дата отвратительна. Но я помню свой ежегодный ритуал, и не собираюсь менять его, даже не смотря на свои планы.

Одеваюсь в белое, подумав о том, что к сегодняшнему дню мне подошло бы чёрное, но его я никогда не ношу, не хочу демонстрировать кому-либо правду своей души. Все одеваются, чтобы выразить себя, а я — чтобы выразить кого-то другого, создать нужный образ.

Доктор в модных очках и в белом — атмосфера доверия, плюс налет гламура. Сразу видно, что я не мелкая сошка, а состоятельный человек.

Образ, по которому чужие взгляды скользят как по гладкому стеклу, им не за что зацепиться, я ничего не показываю, не даю никаких подсказок. Даже прикрывающая второй глаз чёлка — это ещё одна ложная подсказка. Да, я люблю чёрный и красный цвета — смерти и страсти, но ношу исключительно белый цвет, цвет равнодушия.

Лицо я не скрываю, я могу контролировать его выражение.

Мои ноги сами приводят меня к католическому собору, который находится в том же районе, где я живу. Здесь я иногда бывал с родителями — Йоширо никогда не переступал порог церкви, но его и не заставляли.

Здесь мать казалась почти нормальной, только её вечная, ничего не значащая болезненная полуулыбка выдавала безумие.

И всё же, даже в соборе многие мужчины засматривались ей вслед. Как и многие, они обманывались красивой оболочкой, не зная, что за ней спрятаны демоны.

А я ведь очень на неё похож. Во всём. И в безумии тоже.

* * *

Наверное, это удача, но сегодня кроме меня в храме больше никого нет, даже священник куда-то вышел. Бросаю несколько крупных купюр в ящик для пожертвований, беру свечу и ставлю за упокой.

Становлюсь на колени — мне всё равно, что пол не совсем чистый. Мне надо покаяться.

Прежде всего за мысли, которые посещают меня всё чаще и чаще. Их словно нашептывает мне Йоширо прямо в душу.

«А ты ведь рад, что я убил твою мать и нашего общего отца? Ты ведь ненавидел и боялся свою мамочку, и презирал отца за его измену ей, за то, что он завёл любовницу и появился я. И больше всего за то, что, несмотря на её прогрессирующее безумие, он взял меня в ваш дом, наплевав на приличия. И ты ненавидишь его за то, что он оставил меня в вашем доме, даже когда я лишил тебя глаза. И за то, что ему было настолько плевать на твою жизнь, что он даже не замечал, что я трахаю тебя каждую ночь».

Вздрагиваю, слёзы текут по щекам, словно водопад, который невозможно остановить.

А мерзкий голос продолжает существовать в моей голове, нашёптывая ужасную правду…

По крайней мере, наполовину. Я бы никогда не стал убивать своих родителей, но это не мешало мне их… ненавидеть.

… Гулкие шаги — каждый звук в храме раздаётся намного громче, усиливаемый эхом.

Мне стало неприятно, что кто-то застал меня коленопреклоненным, зарёванным. Словно беспомощного малыша, которым я был когда-то. Подглядел мою слабость.

Резко оборачиваюсь — и этим я словно пригвоздил незнакомку, ворвавшуюся в храм.

Поднимаюсь и смотрю на неё, уже не пытаясь скрыть слёзы — всё и так очевидно. Наверное, я в некотором ступоре, в голове — звенящая пустота, голос затих, и я словно купаюсь в дарованном мне безмолвии.

Рассматриваю странную девушку — высокая, в тёмно синем мужском деловом костюме и лёгком же синем плаще, белая рубашка застёгнута на все пуговицы и заканчивается под горлом. Растрепанные чёрные волосы обрамляют резковатые, тонкие черты. На вид где-то лет двадцать восемь, красива. И выражение лица такое, словно её приложили пыльным мешком из-за угла. Глаза постепенно расширяются, а рот округляется от изумления.