Зеркальные тени - Нина Дьяченко

Скривившись, я переступил порог, попытавшись изобразить улыбку. Пожилой толстяк уже ожидал меня в холле, бесцеремонно схватил за руку и потащил показывать отлично обустроенные палаты со всем необходимым.

Меня глодала зависть — интересно, он что, тут детскую порнографию снимает или устроил бордель с детьми? Откуда столько денег? Ага, западные спонсоры, которые тоже прониклись идеей помощи бедным детишкам. Какая мерзость! Не верю, что тут нет грязной тёмной стороны. Впрочем, какая мне разница, право слово?

Пришлось ещё и пить со стариком кофе и выслушивать рассказы про «старые добрые времена», и, конечно же, о том, каким великолепным специалистом в хирургии был мой дедушка. А то я не знаю.

И перед внутренним взором снова возникло белоснежное лицо Йоширо с безумными ярко-зелёными глазами.

«Ты не убежишь от меня, мой маленький беленький котик», — фраза была пошлейшая. Я мысленно отлупил своё подсознание, вдруг решившего заговорить со мной голосом мёртвого братца, вежливо покивал в нужных местах, похвалил клинику — впрочем, почти искренне — и заявил, что хочу сам пройтись и всё осмотреть.

Кажется, я догадался, что нужно Кубо — он знал о моих многочисленных связях со звёздной элитой нашей эстрады, и надеялся, что я помогу ему в поисках дополнительных спонсоров. А часть денег, я так понимаю, Кубо собирался положить в свой карман.

Всё гениальное — просто. И отвратительно до тошноты.

Неприятно всё-таки читать чужие мысли — рехнуться ж можно!

«Маюри, приходи, когда захочешь в мою клинику. Я думаю, тебе тут понравится. Я знаю, ты какие-то исследования проводишь — твой дедушка, когда ещё был жив, и когда мы последний раз беседовал, на это намекнул», — старик тут же хитро прищурился. «Если тебе нужно испытывать твои новые препараты на детях… тоже скажи. Я слышал, ты „сделал“ лицо новой знаменитости — певице Анике Ито? Я знаю, что она сейчас как раз очень заинтересована в благотворительности. Помощь деткам — всегда отличная реклама…»

— Я поговорю с ней, обещаю. И… спасибо за щедрое предложение. Может быть, и надумаю, — говорю спокойно, вежливо, но очень холодно. Хотя… дети — это тоже неплохая идея. Может и не для препаратов, но для нанесения заклятья. Стоит подумать. У детей бывает много сил, хотя и не у всех, конечно. Здесь всё-таки держат бедных детей, измождённых, истощенных, измученных. Хотя как раз у бедных и бывают неведомые силы выживания. Ладно, не в моём положении перебирать и играть в благородство.

Раздумывая над этим неожиданным предложением, я очутился в кафетерии. Здесь продавались отличные сладости — как раз для гостей и спонсоров. Всё высшего качества. И стоит соответственно.

Правда, я ненавижу сладкое, и почти уже собирался пройти мимо, когда увидел…

Стройная четырнадцатилетняя девочка необычной красоты стояла и пялилась на пирожные, словно все мечты её недолгой жизни лежали сейчас за стеклянной витриной.

Я внимательно уставился на неё, не в силах оторваться: штаны до колен подчёркивали стройные ножки, футболка подчёркивала полное отсутствие груди, но удивительно тонкую талию и красивые плечи и руки. Овальное личико с тёмно-карими глазами и небрежно завязанные в хвост волосы, из которого выбивалось множество прядок, падая на лицо, словно чёрные перья.

Поддавшись импульсу, да и чтобы отвлечься от паскудной реальности, я подошёл к улыбающейся продавщице и приобрёл несколько самых дорогих пирожных и две больших чашки чая. Поднос я поставил на удалённый овальный столик и жестом пригласил девочку.

Она посмотрела на меня так, что я подумал, что незнакомка сейчас сбежит, и все мои пирожные придётся оставлять на столике, но…

Она всё-таки подошла ко мне, очень робко глядя сквозь длинные чёрные ресницы.

— Садись, это тебе, — я пододвинул поднос и одну чашку в её сторону. — Я всё равно пирожные не ем, так что, если ты их не съешь, я их всё равно выброшу, — пожимаю плечами и равнодушно гляжу в сторону, краем глаза наблюдая за её реакцией. И почему при этом я ощущаю себя старым педофилом?

Девушка некоторое время думала, затем вероятно решила, что в стенах родной психушки я ей ничего плохого всё равно не сделаю. В любом случае, она села напротив меня за столик и принялась за пирожные, сперва робко, а затем всё более жадно.

Я же тем временем наслаждался зрелищем хрупкой шейки в вырезе футболки и тонкими чертами точёного лица.

— Ты ещё придёшь? — спросила она, провожая меня к двери, как дворовая собачонка, которую накормили на улице. — Я люблю пирожные! — добавила Юико, улыбаясь мне светлой улыбкой.

* * *

— Что-то не так? — Агояши приподнялась и заинтересованно уставилась на меня, словно пытаясь прочесть меня, как зашифрованную страницу.

Я рефлекторно отвёл взгляд, хотя это было бесполезно. Тензо знала меня слишком хорошо, чтобы ей обязательно требовалось смотреть мне в глаза для угадывания мыслей и предугадывания моих поступков.

— Кое-что, — я нервно дёрнул плечом. — Понимаешь, — я уже смирился с тем, что придётся ей рассказать. Всё равно ведь не отстанет. А Агояши мне в первую очередь друг… всё понимающий… буду надеяться.

— Я встретил одну девочку, — усевшись на постель и глядя в окно, выходящее на традиционный сад камней и озеро с карпами, признался я.

— Девочку? — Агояши уставилась на меня. Её глаза горели в темноте, как глаза дикого зверя.

— Маленькую девочку, лет четырнадцать. Очень хорошенькую. Я ей пирожное купил.

— Не слишком-то она и маленькая, — хмыкнула Тензо. — Уже рожать можно. Тебе она понравилась? — добавила она осторожно, продолжая сверлить меня изучающим взглядом.

— Нет, не в этом дело, — я резко покачал головой, понимая, куда увели её мысли. — Она вызвала во мне очень острое чувство… жалости. Когда-то именно подобная жалость привязала меня к Сае. Когда я увидел её, такую маленькую, несчастную и больную, но весёлую и стойкую. Борющуюся до конца. Наслаждающуюся тем, что у неё есть. Знающую, сколь мало ей осталось.

— Сае прожила намного больше, чем полагали врачи, — тихо заметила Агояши. — Благодаря твоим лекарствам и… магии. И жива до сих пор. Ты хочешь помочь этой девочке?

— Да не знаю я! — удар кулаком по подушке вышел впечатляющим, Агояши даже дар речи потеряла. Наверное, от удивления — полагала, что я уже настолько высшее существо, что не способен на банальную истерику. — Просто… я НЕНАВИЖУ зависимость, понимаешь?! — горячо заговорил я, по-прежнему глядя на деревянную стенку с каким-то идиотским, но прекрасно вписывающимся в дизайн этой полуевропейской-полуяпонской комнаты натюрмортом: на тарелочке лежало яблоко и персик, а сбоку, немного на заднем фоне — внушительных размеров острый нож. — Представь себе ядерную ракету, стремящуюся к своей цели, летящую к ней, и вдруг по дороге задумавшуюся над посторонними вещами, вроде погоды на Гавайях…