Купец - Евгений Алексеев

– Неужели нельзя вернуться?

– Нет, единственную переправу стерегут каракурты, и их патрули объезжают разлом каждый день. Легко можно построить переправу на тот берег, но, если начнем, нас ждут острые стрелы, а перебравшихся – сабли врагов, таков закон степи. Конечно, можно жить и здесь, но тут нельзя растить племя, народ. Слишком мало травы и воды, слишком много камня и песка. Ведь с нами пришли женщины и дети, нам позволено было взять немного инструментов, самые плохонькие юрты и запас еды. Всего нас было около десяти тысяч вместе со стариками, женщинами и детьми. Племени повезло, стояла весна и травы только дали свой сок, а жгучее солнце еще не иссушило эти бесплодные земли. Но встреча шаек изгоев, которые хотели нашу еду, наших женщин и наше имущество, не была теплой.

– Вы воевали?

– Да. К счастью, в отличие от отребья, ссылаемого сюда, нам позволили взять немного оружия: кинжалы, несколько десятков сабель и луки для охоты. Пять долгих месяцев шла война со зверьми в человеческом облике. Ссылаемые сюда преступники или умирали, или превращались в страшных зверей. С таким врагом шауны столкнулись впервые. Банды, до этого воевавшие друг с другом с неимоверной жестокостью, накинулись на нас. Одиночки, зачастую сошедшие с ума, мало чем отличающиеся от диких зверей, нападали под покровом ночи и голыми руками рвали живых людей. В войне уцелела едва ли треть племени. А потом настал голод. Шауны не смогли приумножить стада или сделать достаточный запас пищи из-за постоянных нападений, потому зиму пережило всего пять тысяч человек из некогда пятидесятитысячного племени. Прошло два года, нас по-прежнему немногим чуть более пяти тысяч. Ссылаемых сортируем, убийц и насильников скидываем в разлом, ссыльных и неугодных принимаем в племя. Земли наши хоть и обширны, но бесплодны, слишком мало воды. Племя пробовало торговать, но единственный тракт перекрывают владения Черного барона. Изгои убили его брата и дочь, после этого люди барона, не разбираясь, вздергивают любого кочевника, который появляется в его владениях. Да и нам нечего предложить Таленгару – ни шерсти, ни мяса… Лишь одиночки по едва заметным горным тропам ходят в соседние баронства, меняя немногочисленные трофеи Пустоши на инструменты и пшеницу.

– Да, невесело…

– Алекс, мои люди смогут провести тебя по горным тропам, только вот твои воины слишком тяжелы…

– Нет, Абак, они вернутся в Пустошь, и прошу тебя забыть о встречи с ними, иначе возникнет много вопросов.

– Хорошо, не предлагаю тебе долгого гостеприимства, понимаю – дело твое не терпит задержки. Отдохни, наберись сил, а завтра мои люди проводят тебя за перевал.

– Абак, а вам не надо согласовывать свои действия с вождем племени?

– Хм-м… Я и есть верховный вождь шаунов.

– Но почему тогда вы сами пошли в Пустошь?

– Пустошь опасна, и так получилось, что изначально я был искателем еще на берегах Караеля, тут же, за разломом, остался единственным потомком правителей племени и не по заслугам, а по праву рождения стал вождем. Но кто-то должен обучать молодежь воевать с тварями и добывать так нужные нам товары для обмена.

– Понятно, высокочтимый.

– Давай без церемоний, Алекс: мы друзья, и двери моего дома всегда открыты для тебя. А теперь отбрось все переживания. Нас ждет пир.

Отодвинув полог, в юрту зашли несколько девушек. Они водрузили на стол огромное блюдо с вареным по-особенному мясом какого-то животного. Аппетитно выглядевшие куски были пересыпаны мелко порубленным диким луком и тонкими колечками овощей. Сразу запахло пряностями. Девушки разложили пиалы с кисловатым напитком, который я по незнанию принял за простоквашу. Напиток оказался немного хмельным и на удивление холодным для такой жары. Вкус его, поначалу непривычный, все же понравился.

Абак и его ближайшие соратники один за другим поднимали тосты. Как оказалось, в основном это были отцы тех, кого, по мнению айвов, сегодня спасли акрамы. Мне даже стало немного стыдно за утренний спектакль, так как все неприятности и ложное спасение устроены мной. Но, отбросив все переживания, я предался отдыху. Ведь если бы сегодняшняя афера не удалась, вполне возможно, что эти же степняки праздновали бы так удачно снятые с моего тела пояса с золотом. Увы, такова жизнь.

Я не знал, как вести себя с айвами. Мне до жути понравилась девушка, нет, женщина. Стройная, как тал, с иссиня-черными густыми волосами. Она задорно улыбалась сидящим за столом атамикинерам и изредка, смущаясь, одаривала и меня теплой улыбкой. Украдкой я узнал, точнее, услышал, что зовут ее Алия. В свои восемнадцать я уже считался взрослым мужчиной. В Клонеле частенько обзаводились семьей и в пятнадцать-шестнадцать лет. Но у меня самого как-то не сложилось, хотя в снах Виктора насмотрелся – о-го-го. Но особо никто не привлекал, да и дамоклов меч насильственной женитьбы довлел. Конечно, с ребятами посетили пару домов терпимости, благо имелись и деньги, и проводники в лице Харна с Лиангом. Но не то все это было. А вот Алия заставляла сердце стучать чаще. Надо бы взять себя в руки, а то испорчу так удачно начавшийся день.

Ночью она сама пришла в отведенную мне юрту. Нежная и страстная, скромная и распутная – казалось, в этой женщине есть все. Алия… ее карие глаза всегда будут со мной. В ту ночь мы забыли обо всем.

Только рано утром, перед уходом, смогли в нескольких словах рассказать друг другу о себе. Я лениво перебирал шелк ее роскошных черных волос, пахнувших горьковатой полынью и свежим степным ветром. И слушал, нет, вбирал ее рассказ.

Она была вдовой, мужа убили еще там, на берегах Караеля. И еще дочерью Абака. Единственной. Все остальные члены семьи – мать, два брата и старшая сестра – погибли в той бойне, отец сберег лишь Алию. И узнай он о нас, меня бы укоротили на голову. Но я готов был рисковать еще и еще раз: в ту ночь решил, что нашел свою суженую. Дело не в постели и не в красоте, просто мы оба почувствовали себя такими близкими, такими родными, как будто провели всю жизнь вместе. Но сейчас не время давать обязательства – доберусь ли я вообще живым до дома? Но если все закончится удачно, пришлю сватов к Абаку, а там будь что будет.

Я уходил из гостеприимного аула, постоянно оглядываясь и ища ту, что подарила любовь. Владения Черного барона лежали впереди на западе. К югу в скалах имелось несколько еле заметных тропинок, которые были доступны только летом. Зимой же скользкие, заснеженные камни послужили причиной смерти немалого количества людей. Сказать, что горы удалось преодолеть без усилий, нельзя, но тропа была обихожена, так как айвам приходилось ходить по ней с тяжелым грузом. В некоторых местах оказались вырублены выемки для того, чтобы удобнее держаться, где-то натянуты веревочные переправы, пропитанные жиром и оттого скользкие, но не боящиеся дождя.

Путь моих провожатых закончился во владениях одного из вассалов герцога, откуда, тепло расставшись с айвами, я отправился в Клонель. Дорога оставалась недлинная, а котомка набита сушеным мясом и творогом от Абака. Еще степняк сделал царский подарок – доспех из хитина рыцаря Хэлэриана. С этими легионерами уже давно никто не встречался, а те, кому все же не повезло, никому и ничего уже не могли рассказать. Чаще хитин убитого рыцаря доставался изрубленным на куски, так как нежить можно было считать мертвой только после расчленения. Переданный же мне в подарок экземпляр оказался на удивление хорош. По рассказу Абака, тело рыцаря нашли придавленным огромным валуном. Видимо, нежить, захваченная каменными тисками, не смогла двигаться, а когда границы Пустоши отодвинулись, прекратила свое существование.

Такие доспехи были сродни имперским, их почти не брала магия, по прочности они мало уступали гномьей стали, но при этом весили в несколько раз меньше. Подобрать пластины под конкретного бойца было сложно, хитин с трудом подвергался обработке, и, чтобы собрать цельный доспех с панцирем, наплечниками, сборной юбкой и поножами, требовались останки нескольких разных тварей. Ко всему прочему, мастера чуть ли не годами работали над такими вещами, ведь хитин нельзя проковать, сварить или исправить там, где допустил ошибку. Панцирь скрупулезно, медленно, шаг за шагом обрабатывали мастера степняков, пока не добились идеальной формы. Изначально материал гораздо толще и тяжелее, его стачивали, убирая лишние наросты и сглаживая бугры. Работа тонкая, требующая терпения и навыков, так что подарок Абака был не только дорогим, но и очень редким.

Вооружение мое дополнялось шлемом из шести хитиновых пластин, соединенных кожей, круглым щитом, также выполненным из хитина, и чем-то вроде кольчуги. Сделана она была из добытых мной струн биарда, подкладка эта получалась необычайно мягкой и эластичной, но при этом попытки повредить ее ножом оканчивались ничем. По словам Абака, кольчуга из струн легко держала стрелу, выпущенную с пятидесяти шагов.