Хозяин дубравы. Том 2. Росток - Михаил Алексеевич Ланцов

этой возней с картой и беседой о космосе, что не заметили, как к мостку стали приставать лодки-однодеревки. Их для своего удобства Беромир окрестил пирогами. И теперь активно вводил в обиход это слово.

Прибыли главы «клубов» Перуна всех тринадцати кланов, что с ним сотрудничали. Ну, за исключением того, что и так уже тут сидел — Добросила. Для чего? То не секрет. Чтобы поговорить с ведуном по итогам торгов с ромейским купцом. И вообще — прикинуть планы на будущий год, который обещался быть очень бурным и сложным…

— Ты нам прямо скажи — торг будущим летом будет?

— Это никому не известно. — пожал плечами Беромир. — Слишком много факторов.

— Чего⁈

— Факторов. Ну, смотрите. Сейчас Арак уйдет домой, чтобы поговорить с Сараком. Они будут думать — что им выгоднее — нас доить на подарки и меня обкладывать большой, но разумной данью или пытаться всего этого нас лишить.

— А лишать-то зачем? — удивился Добросил.

— Еще несколько лет и мы сможем укрепиться и вооружиться. И нас будет уже не взять с наскоку в набегах. Любой из кланов сможет отбивать такие вылазки набежников. А ежели роксоланы сами пойдут, то мы за раз под сотню мужей выставим, а то и две. С хорошими копьями, щитами и шлемами. Для нашей лесной глуши это много. Кровью они тут умоются, пытаясь загнать нас под лавку. А оно им надо?

— Шлемы? Щиты? — переспросил Борзята. — О чем ты говоришь?

— Покажи им, — произнес Добросил с улыбкой.

— Что он нам должен показать?

— Щит новый и шлем.

Все оживленно переглянулись.

Беромир же встал. Подошел к дереву. И снял тряпицу с прихваченных им с собой сюда — на полянку лесную — предмета.

Им оказался щит.

Клееный из тех полос шпона, он был обтянут сыромятной кожей с обоих сторон и покрашен кошенилью. По его краю шла полоса толстой сыромяти, прикрепленная шнуровкой к полю. Ну и шатровидный «кулак» в центре с «пятачком».

Щит пошел по рукам.

Беромир же следом достал заготовку: «голую» деревянную основу. И пояснив, следом пустил по людям.

— И сколько ты таких можешь делать?

— За какое время?

— До ледохода сколько сделаешь, ближайшего?

— Не знаю. Сотни полторы-две сделаю. Наверное. Так-то шкуры подходящие нужны и клей. А для клея молоко.

— Молоко?

— Я из молока кое-что беру для клея, который под дождем не распадается. Да. Если вы подсобите, то, мыслю, на вас и ваших людей — сделаю почти наверняка. А ежели дела пойдут ладно, то и с запасом.

Все степенно покивали.

Именно такой ответ они и хотели услышать.

— Добросил про шлем сказывал. Что за шлем? — поинтересовался Борята.

И Беромир предъявил шлем.

Достал.

Надел на себя.

Взял щит с копьем.

Встал в стойку. Римскую. Но не классическую, а позднюю, которая еще не вошла в практику.

Походил немного, имитируя наступление и отступление с маневрами. Потыкал копьем из-за щита. Ну и так, в целом — покрутился, позволяя гостям все осмотреть со всех сторон.

После чего снял шлем и также пустил его по рукам. Чтобы его могли пощупать и примерить все присутствующие.

— Невероятно! — неслось со всех сторон.

— Чародейство!

И так далее.

Воодушевление, образовавшееся на лесной полянке, было даже в чем-то жутковатым. Людей ТАК переполняли эмоции, что человеку со стороны могло бы даже показаться, что они в ярости или бешенстве. Но нет. Беромир смотрел на них и улыбался. Он ведь только что предъявил им доказательства верности их выбора. Того, что они не ошиблись, поддержав ведуна Близнецов. Это было ОЧЕНЬ важно.

Когда же эмоции чуть-чуть поостыли, Беромир перешел от предварительных ласк к делу…

— Будущим летом, я мыслю, во главе угла не торг будет стоять.

— А что?

— Война. Какой она будет — не угадать. Но нам нужно отбиться от роксоланов. Если получится полностью скинуть их ярмо — отлично. Если дела пойдут не так хорошо, то вполне добрым исходом я вижу изменения выплаты дани.

— Если пойдет все дурно — они нас всех перебьют.

— Да. Но это если мы окажемся совсем ничтожны. В жизни же бывает всякое. Вполне может статься, что ни мы не можем преуспеть, ни они. И в этом случае потребуется договариваться. Они же нам могут перекрыть торговлю с ромеями. Из-за чего можно и уступить, согласившись на дань. Но собирать ее мы сами станем. Приходить они будут к нам в установленное место. Да и сама дань должно утвердить крепко, а не как сейчас — с какой ноги встанет Арак, с такой и назначает.

— И как же ты утвердишь?

— С каждой клана брать по количеству мужчин, прошедших пробуждение. Например, по корчаге жита. Или что-то иное под стать. Чтобы ежели кто заболел или иначе занемог — не случалось беды.

— Сарак не согласиться. Я знаю эту жадную тварь! Он скорее удавится, чем уступит! — фыркнут Борзята.

— Для этого нам нужно добре огрызнуться. Чтобы стало понятно — с нами проще договариваться, чем воевать.

— А ты думаешь, что мы сдюжим?

— Если бы не был уверен, то не говорил бы. Сарак это кто? Просто один из подопечных правителя роксоланов. Он собирает для него дань с нас. Правитель их и так обложил кланы непомерной данью — едва платим. Но самому Сараку нужно и себе прибыток иметь. Посему он и подбивает соседей ходить в набеги, а потом торгует угнанным полоном.

— Мы это и так ведаем. К чему ты клонишь?

— К тому, что воевать мы будем не с роксоланами, а с Сараком. Слишком много воинов у него под рукой просто нет. Начнем резаться. И, я мыслю, с него правитель роксоланов спросит за эту усобицу, ежели замять не поспешит.

— А я мыслю — не уступят они.

— На Припяти реке так живут. Чем мы хуже?

— Ну…

Беромир меж тем продолжал.

— Будущим летом отобьемся. А дальше нам надо спешно укрепляться. Стены рубить. Оружие делать. Пищи растить больше. Чтобы можно было каждому из вас взять под руку больше людей. И чтобы наше объединенное войско становилось все крепче и крепче.

— Войско без войны?

— Отчего же? Мыслю, нам надо будет начать на языгов в походы ходить. Да на иных соседей. Вон — от Боровых медведей, ежели немного